Покататься по Пушкину под Бродского

Жить в Пушкине – это почти как в провинции у моря, только море тут зеленое. Садишься на велосипед, переезжаешь из одного парка в другой, вокруг дворцы. Не только Екатерининский, тот самый, который с янтарной комнатой, который все знают. Вообще популярное место для дворцов, во все времена. Очень много дореволюционных мини-дворцов тогдашних олигархов. Ну эти в основном все заброшенные. Казалось бы, покупай, реставрируй и живи – красота, история. Но, понятное дело, никто не хочет брать на себя обременение в виде заботы о памятнике архитектуры.

Богатые люди строят себе новые дворцы. Поразительно, сколько их. Стоит свернуть куда-нибудь в какое-нибудь Тярлево, а там такое – сразу понятно, тебе на такое за всю жизнь не заработать. Я вот снимаю двушку в новостройке, в довольно обычной, в общем, новостройке, плачу – ну нормально так плачу, как все. В центре Питера плюс-минус столько же двушки стоят. Ну так вот, а рядом строятся точно такие же пятиэтажки, ну и я ради прикола решил позвонить узнать, что если взять в ипотеку. Вот точно такую же квартиру, как я снимаю. Ипотеку на двадцать лет мне посчитали с ежемесячным платежом в два раза больше того, что я плачу сейчас. Да через двадцать лет мне будет пятьдесят. Ну то есть мне уже даже шестьдесят. Такое, в общем.

В общем, еду я среди этих дворцов и диву даюсь: вот откуда, откуда столько богатых людей? Впрочем, понятно, не так уж их и много, просто гнездятся в одних местах.

Накануне Великой французской революции на двадцатишестимиллионную Францию приходилось около 300 тыс. дворянства, считая и дворянство шпаги, и дворянство мантии. Даже не десять процентов. Но и из этих без малого трехсот тысяч большая часть приходилась на дворянство обедневшее, едва сводящее концы с концами. По-настоящему вся страна принадлежала примерно трем тысячам. А действительно крупные капиталы были в руках у нескольких сотен семей. Но ведь даже если каждый из трех тысяч построит себе по дворцу, будет уже три тысячи прекрасных дворцов – будет чем восхищаться туристам через пару сотен лет. Впрочем, двадцати шести миллионам французов в конце восемнадцатого века это оправдание существующего порядка вещей показалось недостаточным.

Ну это я так, в сторону. Просто тут в Пушкине много восемнадцатого века, вот и бродят мыслишки. Я ж хотел рассказать, как я тут в Пушкине живу. Ну вот, катаюсь на велике, слушаю всякое в наушниках. А надоест – так выну наушники и слушаю птичек.

Вчера вдруг очень остро почувствовал, что имеет в виду Бродский, когда пишет про эпоху свершений. Все говорят, у нас вот такая эпоха настала. Похоже, что и правда настала. Так вот, помните? Жить в эпоху свершений, имея возвышенный… Ну возвышенный это для меня как-то круто, я бы сказал – задумчивый. …Имея задумчивый нрав, к сожалению, трудно. Трудно, потому что все вокруг бодрячком, у всех глаза горят, а ты как-то не можешь себя заставить. К сожалению. Потому что чувствуешь, как отдаляешься от друзей, как что-то важное как будто бы проходит мимо тебя, а голос твой невнятен, да и не слышен. Такое себе чувство.

И вместе с тем, заглядывая под изнанку специальной военной операции, видишь не новые дивные дивы, а – интересы бизнеса, передел рынков, столкновение противоборствующих групп влияния в глобальной экономике, в общем, как в известном мемчике: бабки, сука, бабки, бабки. Все это не отменяет героизма наших солдат, но ведь и их героизм не отменяет, увы, ни того, ни другого, ни третьего.

Говорят, в Иране народ вышел на забастовки, вроде бы требует повышения зарплат, улучшения условий труда, чего там обычно еще требуют рабочие. Впрочем, говорят еще, что и рабочих-то больше нет. Ну нет так нет. Стало быть, как обычно, ниточки тянутся к американскому посольству. Ну да, ну да, наверняка и тянутся. Тянулись же и в 1789-м ниточки в Лондон. Только куда потянутся ниточки, когда озверевшие рабочие… А, рабочих же нет. Ну кто там тогда… Программисты, дизайнеры, курьеры… Ну не важно, в общем. Кто-то, кому и названия-то нет. Тот, кто не может не то что дворец для своей семьи построить (кто, кстати, их строит, если рабочих нет?), но даже ипотеку себе позволить. Ну, одним словом, озверевший кто-то выйдет на протесты уже везде, в том числе и в самой Америке?

Ведь разгром фашистской Украины, даже раздел фашистской Украины по каким-нибудь линиям между заинтересованными сторонами – не удалит же фашизм вообще с лица земли? Фашизм же это не когда свастику набивают на кожу, это-то такое – следствие, одурманенный плебс, внешняя манифестация. Настоящие фашисты на кожу себе ничего не набивают, а живут во дворцах, обедают в дорогих ресторанах и обсуждают, как бы утопить в крови рабочую забастовку.

А, опять забыл, рабочих же нет. Нет больше. Раньше были, а теперь нет.

Ну нет так нет.

Значит, можно пока еще покататься на велике по Пушкину. Тут красиво.