Путин, Волдеморт и 1939 год

Несколько раз увидел в ленте: понимаю, мол, каково быть немцем в 1939 году. Мода на тридцать девятый год идет по Сети, как реклама нового айфона.

Хочется объяснить, почему эта аналогия не просто хромает – почему она вообще не работает.

Откатиться, как обычно, придется назад. Но недалеко, всего только на год. В 1938 году Англия с Францией скормили Гитлеру Чехию. Чехия ему была нужна. Не потому что там немцы. И не потому что историческая справедливость. Капиталу всегда наплевать на национальность и на историю.

Хочется напомнить, что грибочек фашизма всегда – и с неизбежностью – растет именно из грибницы капитализма.

Дело, разумеется, не в том, что Чехия была нужна Гитлеру лично – по каким-нибудь, например, ностальгическим соображениям. А в том, что в Чехии располагалась мощнейшая военная промышленность. Без которой армия Рейха не могла всерьез рассчитывать на победу на восточном фронте. Между тем, именно восточное направление было для фашистской Германии ключевым.

И захват Польши в 1939 году был шагом в этом направлении. Первым, но, конечно, только подготовительным. Завоевание Lebensraum на востоке было важнейшей целью руководства третьего рейха, зафиксированной в огромном количестве официальных и неофициальных документов, начиная с Mein Kampf.

Мысль была проста: у вас у всех есть колонии, которые можно грабить, а у нас нет. Нам тоже надо. Важнейшей проблемой, как ни смешно звучит для современного уха, была продовольственная: Германия не могла обеспечить себя сама едой; стало быть, Германии нужна Украина, которая будет ее кормить. И Германии нужна территория СССР, чтобы ее грабить. Как показывает Адам Туз, одним из важнейших аргументов в пользу уничтожения евреев в Польше был именно продовольственный вопрос: если они останутся в живых, их ведь придется кормить.

Трудно понять, что похожего можно разглядеть в 2022 году.

Не говоря уж о том, что тогда речь шла об объединении капиталистического мира против первого на свете государства рабочих и крестьян – просто потому, что само существование такого государства ставило под вопрос все основы капиталистического мира.

Есть ли хоть что-то общее? И там, и тут капитализм. Ни в каких российских официальных документах нет ни слова о движении на запад; разоренная тридцатилетним грабежом Украина никоим образом не актив, который интересно взять, чтобы использовать ее заводы, а пахотные земли русскому капиталу если как-то предположительно и нужны, то разве что даром.

Очевидно, что никакие ключевые линии, по которым должна работать аналогия, не работают. С таким же успехом довольный собой блогер может заявить, что он чувствует себя персом в пятом веке до нашей эры.

Вообще, уровень политической аналитики поражает. И я сейчас не про среднестатистического блогера, а про лидеров мнений, про интеллигенцию, про лучшие умы эпохи.

Вот, вижу, пишет из Москвы литературовед и журналист, публичный, прости господи, интеллектуал. Анализирует события. Цивилизованный мир, говорит, находится уже в постистории, а Путин до сих пор в истории. И в этом все дело. Эээ, сейчас попробую перевести. Вроде как в историческую эпоху все решалось оружием – кто сильнее, тот и прав, а в постисторическую все решается чисто экономическими достижениями.

Это публичный интеллектуал. Как будто знаменитая книжка Фукуямы вышла вчера, и на нее не успело поступить никакой критики, и даже сам Фукуяма не успел сказать, что, кажется, он немного ошибся.

А вот другой публичный интеллектуал. Который, как я понимаю, на западе считается едва ли не главным. Владимир Георгиевич Сорокин. Не, я люблю Сорокина, все дела, но что он пишет для Guardian, это любо-дорого посмотреть. Для начала несет сто пятьсот раз опровергнутую дичь про Ивана Грозного. Как будто нельзя купить или на крайний случай взять в библиотеке книги, в которых объясняется, как и откуда возникли все эти мифы: чукча не читатель, чукча писатель Ну а потом, по аналогии, конечно, к Путину. Все по полочкам раскладывает. Путин то, Путин это. Психологию Путина описывает. Как будто исторические события, вроде тех, свидетелями которых мы оказываемся, зависят от психологии одного конкретного человека.

Не, ну серьезно, а что останавливаться, давайте дальше. У Путина травма, Байден вырос без мамы, Джонсона обижали одноклассники, и так далее – давайте устроим из истории мыльную оперу.

Увы, механизмы истории не работают так, как сюжетные механизмы в сериале.

Ну то есть увы – в том смысле, что увы нашему публичному интеллекту. (Ну коли есть публичные интеллектуалы?)

Публичного интеллекта хватает на то, чтобы сказать: у Путина травма, он как Воландеморт, и мы живем как будто бы в 1939 году.

Самим-то не смешно?

Нет ничего отвратительнее войны, но нельзя не обратить внимание, что и началась-то она сейчас не в последнюю очередь именно из-за того, что предъявляемые публичными, прости господи, интеллектуалами приемы и методы исторической и политической аналитики давно уже скатились до уровня «детский сад – штаны на лямках».