Ласковое безразличие российского кинематографа

Хрестоматийная фраза Ленина о том, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино», уже давно вышла из обихода. Ее, конечно, периодически вставляют куда не попадя, не забывая сдобрить перестроечным изыском про цирк, но мы о другом. Фраза перестала иметь всякий смысл. Никакого «важнейшего из искусств» теперь не существует – оно затонуло вместе с социалистической Атлантидой.

Последствия от этого разрушительные. Кино ведь имеет такой статус не только потому, что оно самое массовое. Через большой экран, где движутся причудливые и гипнотические тени, к народу напрямую обращается царство Мифа. Не мифа как сказки или вымысла, угодного «зловещему» агитпропу, а Мифа как живого художественного космоса, формирующего картину мира. Миф включает человека в первичную историю и кодифицирует глобальные события, наделяя их идейным содержанием. Это было под силу советскому экрану, который эффективно работал во все стороны. Реальность целиком была завоевана кинообразом и не имела ни единого шанса выстоять перед упрямством новых богов.

Российское кино, увы, ничем похожим похвастаться не может.

Зато может американское. Обладая мощнейшей киноиндустрией мира, США уверенно транслируют во все кинотеатры планеты собственные мифы. Взять, к примеру, те же войны. В XXI веке США участвуют в нескольких конфликтах, крупнейшие из которых – война в Афганистане (2001–2021) и война в Ираке (2003–2011). За время этих войн голливудская фабрика грез не только объяснила миру причины конфликтов, но и превратила морскую пехоту США в узнаваемый бренд, имеющий поразительную износостойкость в любом столкновении, будь то бородатые моджахеды или роботизированные пришельцы. При этом под броней скрывался вполне обычный человек, который после горячих точек не всегда мог примириться с холодной жизнью.

В интернете гуляет самопальный список из 100 американских фильмов про Афганистан. Не все ленты из него посвящены именно той войне, о которой идет речь, но количество все равно впечатляет. Затяжной конфликт начал просачиваться на американские экраны почти сразу, после его начала – в основном в критические картины.

Через три года после ввода американских войск в Афганистан выходит антивоенная документалка «Фаренгейт 9/11» (2004, Майкл Мур), где режиссер исследует причастность Джорджа Буша к теракту 11 сентября (спойлер – причастность прямая). На той же волне прокатывается сухая разговорная драма «Львы для ягнят» (2007, Роберт Редфорд), пытающаяся пробудить у американцев чувство гражданской ответственности по отношению к аморальной войне (спойлер – не получается).

Голливуд умудрялся снимать антивоенные картины даже внутри Афганистана: «Бегущий за ветром» (2007, Марк Форстер) по книге афгано-американского графомана Халеда Хоссейни рассказывал историю двух мальчиков, ставших свидетелями разрушения своей страны.

Несмотря на то что герои сталкиваются только с советскими войсками (действие происходит в конце 70-х), все понимают, что речь ведется о современности.

Помимо иных антивоенных высказываний – пытки в Гуантанамо в «Такси на темную сторону» (2007, Алекс Гибни), посттравматический синдром в «Братьях» (2009, Джим Шеридан), некомпетентность войск в «Рестрепо» (2010, Тим Хетерингтон, Себастьян Юнгер) – в США выходили и милитаристские фильмы об Афганистане, которые прозвучали куда более убедительно.

«Уцелевший» (2013, Питер Берг) демонстрирует, как из абсолютно провальной военной операции сделать яркий патриотический боевик. «Цель номер один» (2012, Кэтрин Бигелоу) легализует миф об убийстве Бен Ладена и закрепляет статус самой действенной спецслужбы в мире за ЦРУ. «Форпост» (2019, Род Лури) посвящен битве при Камдеше, оказавшейся наиболее кровавой за всю кампанию в Афганистане.

Ряд следующих военных поделок серьезно уступает в качестве, но свою боевую задачу выполняет: «Афганские рыцари» (2007, Аллан Хэрмон), «Морпехи 2» (2014, реж. Дон Майкл Пол), «Мина» (2016, Фабио Гуальоне, Фабио Резинаро) «Угроза близко» (2017, Кристиан Туро, Дэвид Салцберг), «Кавалерия» (2018, Николай Фульси). Напомним, что даже действие марвеловского «Железного человека» (2008, Джон Фавро) начинается в Афганистане, хотя в оригинальных комиксах Тони Старка командировали во Вьетнам. Виртуозная адаптация глянцевого супергероя к суровой действительности, не правда ли?

Война в Ираке спровоцировала больше интересных картин, но ситуация примерно такая же. Одновременно на одних и тех же студиях снимаются совершенно разные, антагонистические друг другу фильмы. Сначала появляются антивоенные, надрывные драмы, разворачивающиеся вдалеке от фронтовых баталий – «Дом храбрых» (2006, Ирвин Уинклер), «В долине Эла» (2007, Пол Хаггис), «Война по принуждению» (2008, Кимберли Пирс). Главный мотив этих фильмов – тяжелое возвращение морского пехотинца в привычную жизнь.

Удар по пацифистским настроениям совершила Кэтрин Бигелоу, сняв подлинный шедевр «Повелитель бури» (2008). Кроме того, что в фокусе здесь нечасто появляющиеся на экране саперы, этот адреналиновый триллер снят о человеке, которого война не отпускает. Никакого плакатного героизма и патриотических речей о долге службы. Война – это работа, которую нужно выполнить. Только-то и всего.

На изнуряющую пятидневку Ирак похож и в фильме голливудского патриарха Клинта Иствуда «Снайпер» (2014). В роли самого результативного стрелка кампании – красавчик Брэдли Купер. Его голубые глаза ничуть не мешают ему отстреливать иракских детей, женщин и боевиков, словно банки на заборе. На политический уровень смещен боевик Пола Гринграсса «Не брать живым» (2009), который трудно назвать военным или антивоенным. Пожалуй, его цель – показать, что истинная природа войны скрыта где-то в толстых папках цэрэушников, доступа к которым нет даже у них самих.

Кинематограф США находился в том же месте, что и отряды морских котиков – на передовой. Если Америке нужно было сконструировать легенду о ЦРУ как о сдерживающей силе – выходит конспирологическая «Совокупность лжи» (2008, Ридли Скотт).

Если настало время расследовать военные преступления в Ираке – США дает добро на тривиальную драму «Битва за Хадиту» (2007, Ник Брумфилд). Необходимо обратиться к разрушенным войной семьям – вот вам «Желтые птицы» (2017, Александр Мурс). Если по плану нужна милитаристская жвачка для «Нетфликса» – принимайте «Замок из песка» (2017, Фернандо Коимбра). И так далее.

Качество этих фильмов оставляет множество вопросов, но война в них используется по максимуму, вертится как угодно, органично встраиваясь в любую область физики и метафизики. И это – только об Афганистане и Ираке, минуя остальные конфликты.

А что там у нас? С 2000-го года Россия не единожды отстаивала свои геополитические интересы и продолжает отстаивать их по сей день. В кино это почти никак не отрефлексировано – так, наскребли дохляков. После конфликта в Осетии (2008) сняли две неразборчивых ленты – «Олимпиус Инферно» (2009, Игорь Волошин) и «Август. Восьмого» (2012, Джаник Файзиев). Сирийская кампания (2015 – н. в.) породила на свет два не лишенных творческой потенции боевика – «Своя война. Шторм в пустыне» (2021, Алексей Чадов) и «Однажды в пустыне» (2022, Андрей Кравчук). Первый мог бы стать достойным продолжением балабановской «Войны» (2002), но Чадов тонет в нарциссизме и непрофессионализме. Второй задумывался как ответ голливудскому «Повелителю бури», но Кравчук отчего-то решил любоваться скучными взрывами и отрезанными ногами. Ну его дело.

Тему Сирии пытался развивать на авторском уровне ученик Сокурова Владимир Битоков в картине «Мама, я дома» (2021), но потерпел неудачу. Наверное, нужно было изначально догадываться, что манипулятивное, провинциальное и откровенно экспортное кино никого не заинтересует.

Участие России в гражданской войне в ЦАР (2012 – н. в.) отразилось в уродливых братьях-близнецах – «Турист» (2021, Андрей Батов) и «Гранит» (2021, Денис Нейманд). Их проблемы, как и проблемы малочисленных картин об украинском кризисе – «Донбасс. Окраина (2018, Ренат Давлетьяров)», «Солнцепек» (2021, Максим Бриус, Михаил Вассербаум) – не столько в техническом качестве, сколько в использовании устаревших символов, которые на массовую аудиторию больше не работают. Мы до сих пор пихаем в военное кино мелодраматическую линию и заканчиваем картины кадрами с солдатом и спасенным ребенком на его могучих плечах. У нас присутствуют даже карикатурные злодеи – непременно озверевшие дикари, контролируемые вражеской политической силой…

Кажется, что в этой отравляющей архаике проявляется то самое ласковое безразличие российского кинематографа ко всему, что его окружает. А всего то нужно – санкционировать с государственного верха жанровое разнообразие. Подтянуть к себе масштабное, зрительское кино. А потом уже вспыхнет режиссерская (и продюсерская) страсть к историческим событиям, к мифам и героям. И архаика никуда не денется – просто займет свою скромную нишу. И никто больше не будет удивляться, отчего это за 8 лет у людей не сложилось внятного представления о войне в соседнем государстве.

В принципе, времени еще достаточно – и оно работает на нас. Почему бы им не воспользоваться?