SHORTPARIS: «ЯБЛОННЫЙ САД» И ДРУГИЕ ПРОСТРАНСТВА

3 года назад

Shortparis — настоящая музыкальная заумь с бесконечным множеством интерпретаций; классический вокал, порою напоминающий то ли высокоголосые партии мальчиков-херувимчиков из церковного хора, то ли шаманские напевы образца XXI века; клипы с новым художественным высказыванием на грани кино и перформанса — с дополнительным слоем рецепции. За всё за этом музыканты по праву стали лауреатами премии Сергея Курёхина в номинации «Электро-Механика» (2018).

Такими же непонятными для обывателя были сто лет назад русские футуристы (в особенности Алексей Кручёных, Илья Зданевич и ещё парочка столь же безумных «будетлян») и французские сюрреалисты и экспрессионисты: язык песен Shortparis не способен выразить всего, о чём хочется сказать, но это нормально (мысль изречённая есть ложь и т.д.); язык мысли (а это уже совсем другое!) не способен угнаться за бешеным потоком всего, что проносится в голове. Всё это накладывается на экспериментальную электронную музыку, которую называют то аудиотеатром, то post-pop`ом, то ещё Бог знает как (определение жанра в эпоху размывания жанровой системы — блажь).

 

Наверное, Shortparis нужно с кем-то сравнить. Не для того, чтобы уподобить, а для выстраивания общей системы. Вы ночью смотрите на чистое небо и видите полярную звезду. От неё начинаете свой путь и ищете созвездия. Так и здесь: есть Николай Комягин со товарищи и надо определить систему.

Артём Макарский из «Афиша-Daily» предлагает сопоставить их с Rammstein: «Как и Shortparis, они тоже являются поп-группой, которая усиленно (или не очень) делает вид, что это не так. Shortparis, увы, проигрывают Rammstein в мелодике, поэтике и шоу — но стремятся явно в правильную сторону».

Мягко говоря, такое сравнение никуда не годится. Во-первых, шоу в том или ином виде традиционно делают 99,9% западных музыкантов, а наши — только начали отходить от «шоубиза» в нужную сторону, и потому каждый шаг запоминается и заставляет зрителя делать ложные выводы. Во-вторых, как можно проигрывать в мелодике и поэтике, если у обеих групп принципиально разные мелодики и поэтики?! В-третьих, заявление о том, что обе группы на самом деле существуют в поп-дискурсе лишено смысла, т.к. в современных капиталистических реалиях любой музыкант, выходящий к массовому слушателю и зрителю, становится заложником поп-дискурса.

Мне кажется, уместнее сравнить Shortparis с теми группами, кто действует в схожей парадигме. Например, с Little Big или IC3PEAK. И у тех, и у других, и у третьих — дикая электронщина, вавилонская смесь языков, обыгрывание русских стереотипов. У одних — «give me your money» на фоне русской провинции, у других — мигранты из Средней Азии выполняют па, пока поётся, что «лёд не спасёт» и «майор идёт» (уловили оммаж Егору Летову?), у последних — маршевые зарисовки с явным антимилитаристским месседжем.

Только вот Илья Прусникин со товарищи ушёл в сегмент настоящей популярной музыки, стёба ради стёба и записи вирусных видео; Анастасия Креслина и Николай Костылев делают красивые картинки, но не могут уйти дальше шаблонов и придумать какое-то двухмерное высказывание; а вот Николай Комягин с пацанами занимается именно что искусством. Когда вместо чётко артикулированного месседжа вам предлагают знак и символ, которые можно дешифровать как угодно, стоит задуматься.

На днях вышел их новый альбом «Яблонный сад». Разобрать его как целостное высказывание затруднительно, потому что нужен иной формат: не критической статьи, а научной. Но можно обратить внимание на несколько композиций.

Самая сложная и по исполнению, и по тексту — «Говорит Москва».

Эти сны
В полстраны
Пацаны
В полцены
Говорит Москва
И пьяны
В полвины
И дыра
В полведра
Говорит Москва

Как можно прочитать эту песню? Комягин выстраивает текст так, что каждый вторая строчка не сообразуется с предыдущей — это набор образов, которые сменяют друг друга. Так поступали сто лет назад имажинисты (Вадим Шершеневич генерировал каталоги образов), а полстолетия назад — Леонид Губанов. «Сны в пол страны» могут быть снами о грандиозных метафизических движениях России. «Пацаны в полцены» — проданные и преданные властью. «Пьяны в полвины» — значит, не до конца понявшие, что с ними произошло. «Говорит Москва» — с одной стороны, что-то официальное, государственное, с определённой волей и позицией; а с другой стороны — это одноимённая повесть (1961) Юлия Даниэля, и это накладывает ещё целый ряд смыслов. Помните эту повесть?

«“Говорит Москва, — произнесло радио, — говорит Москва. Передаем Указ Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик от 16 июля 1960 года. В связи с растущим благосостоянием… навстречу пожеланиям широких масс трудящихся… объявить воскресенье 10 августа 1960 года… Днем открытых убийств. В этот день всем гражданам Советского Союза, достигшим шестнадцатилетнего возраста, предоставляется право свободного умерщвления любых других граждан, за исключением лиц, упомянутых в пункте первом примечаний к настоящему Указу. Действие Указа вступает в силу 10 августа 1960 года в 6 часов 00 минут по московскому времени и прекращается в 24 часа 00 минут. <…> Москва. Кремль. Председатель Президиума Верховного…” Потом радио сказало: “Передаем концерт лёгкой музыки…”»

Вслед за этим Shortparis снимают клип на эту песню, где голос Николая Комягина передаётся от одного актора к другому; где пацаны, наряженные в военную форму, бегают в броуновском движении, вешают друг на друга медали, а после идут строем и истерично срывают их; кругом стоят барабанщики без своих инструментов и активно молотят воздух воображаемыми палочками. А вдобавок появляются ещё и такие слова:

Мы ждали знака
Ждали любого флага
Нам задолжали
В этой стране

Всё это вместе можно было бы назвать антимилитаристским высказыванием; сказать, что Shortparis критически относится к нынешней политической ситуации, а история страны у группы вызывает тихий ужас. Но с этим искушением надо бороться, потому что, конечно, музыканты не ставили себе подобной задачи. Перед нами не агитка, а искусство, которое ищет возможности для живого высказывания. Если бы высказывание легко считывалось и предугадывалось бы, это бы уже было не искусство, а как раз-таки агитка.

 

 

Компания немцев из «DalhousieFilm» попросила музыкантов показать им Санкт-Петербург. На прогулку вышел Николай Комягин. Периодически что-то рассказывал. Дошёл до Александро-Невской лавры. Там могилы наших классиков. Камера выхватила бюст Фёдора Михайловича Достоевского. И Комягин начал речь:

«Это место меня одновременно и расслабляет, и наоборот – вводит в тонус. Потому что это памятник великой русской культуре, но это мёртвое место — в прямом и переносном смысле, это окостеневшая культура. И конечно же, для меня она для нашей группы — это отчасти и друг, и враг. Мы себя ощущаем в оппозиции к этому всему. Но тем не менее, она нам интересна, и мы хотим вести с ней диалог».

Как видите, диалог получается и выходит очень и очень нетривиальным. На уровне подсознания. Погружаясь в своеобразный словесно-музыкальный транс и погружая в него слушателей и зрителей, Shortparis пытаются ответить на вековечные русские вопросы.
Другая композиция, о которой надо сказать, — «КоКоКо / Cтруктуры не выходят на улицы». Эта песня ещё суггестивней и непонятней. Вот вам небольшой отрывок из неё:

Аллах, Аллах
Бог не вместится в слова
Нет, нужно покаяться
Всем нужно по…

Ни прощения, ни суда
Куры заклевали льва
Нет, вам не достанется
Нет, нам не до…

Можно ли этот каталог образов как-то дешифровать? Создаётся ощущение, что субъект лирического высказывания разрывается между двумя парадигмами: нечётная строчка — одна парадигма, чётная — другая. Первая заставляет подчиняться Большому брату, жёсткой руке, категорическому императиву; вторая же — философская, задающая вопросы и заранее обречённая на полнейший провал (ох, и тут Летов!). А выражение «Нет, нужно покаяться» в современных политических реалиях накладывает ещё один слой рецепции.

А если включить клип на эту песню? Там Николай Комягин прикладывает кроваво-красную пятерню к макушке — изображает петуха. Эта птица — многоиграющий образ. Его можно прочесть и как зарождение новой жизни (петух призывает каждый Божий день солнце), и как спасение от нечистой силы, и, если обращаться к пушкинской сказке, предвестник смерти, и т.д. Shortparis понимают это, и потому запускают в глухую деревню множество типичных русских людей: пацанва в спортивных костюмах, тётки за прилавком сельпо, сам магазинчик, являющийся культурным и бескультурным центром села.

Помимо кудахчущего Комягина есть ещё панк с красным ирокезом, есть участники группы, которые то выплёвывают яйца, то прикладывают уже золотую пятерню. Что-то произошло с образом петуха, но как это интерпретировать? Красный гребешок и золотой — в чём принципиальная разница? Может быть, первое — земной, а второй — небесный? Недаром, наверное, после возникновения золотого гребня что-то происходят с участниками этого видео: все впадают в транс, приносят жертву (на ребёнка надевают венок из кровавых перьев) и под конец разбегаются. На волю ли? Кажется, нет. Заканчивается песня такими строчками:

Структура — ду-ду-ду-ду-дура
Сама себя снимала шкура

Стремясь всем показать в чём сила
Трава сама себя косила

И вот две выше описанные парадигмы пребывали в бесконечном диалоге. Видеоряд добавил новых рецепций. Что можно сказать? Что-то внятное — вряд ли. Но на вневербальном уровне что-то понимается. И ответы выходят и жёсткими, и амбивалентными, и пронзительно воодушевляющими. Лёгкая шизофрения чувствуется во всём этом, да? Ну, пусть чувствуется, так и должно быть.

 

 

Мне нравится, как сам Комягин формулирует все эти установки. В программе «ещёнепознер» (самый лучший выпуск, ибо Солодников на протяжении часа сидел в глубокой луже) разыгрался такой диалог:

– Как Вы относитесь к тому, что Сергей Курёхин и Егор Летов получили партбилеты НБП (запрещённая в РФ организация)?
– Никак не отношусь.
– Какая сегодня главная угроза миру?
– Быстрые и необдуманные ответы на подобные вопросы.

Николай Солодников рассчитывал вывести Комягина на неоднозначные темы, но ничего из этого вышло. Не потому, что тот плохо или хорошо относится к нацболам, и не потому, что как будто провокационные вопросы ему задаются, а потому, что перед ним сидит стандартнейший, типичнейший, калькированный, запрограммированный, предсказуемый либерал, который не умеет думать. Для Солодникова есть ответы на все острые вопросы. И там, где Комягин и Shortparis создают знаки и символы, не может быть места ясности, трезвости, точности. Как пел Ляпис Трубецкой, дурак всегда знает ответы — мудрец всегда знает вопросы.

Вот и «Яблонный сад» представляет собой вереницу смыслов, которые надо распутывать — медленно, образ за образом, вслушиваясь, всматриваясь и вчитываясь; открывая для себя новые пространства — реальные и ирреальные; и стараясь не пропасть в этих ирреальных пространствах.



Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
АКТУАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ