С. Кара-Мурза: «Запад и другие культуры»

3 года назад

Нам полезно рассмотреть несколько структур невежества у Запада и у других культур. Скажем о важном процессе невежества – взаимодействии (и часто столкновениях) разных культур: от племени и до цивилизаций. Во время становления системы колоний и империализма у Запада были интенсивные контакты с аборигенами – колониальная администрация, ученые, миссионеры и пр.

Взаимные объяснения систем своей деятельности были трудны с обеих сторон. Европейцы считали, что население не знает хорошие методы ведения хозяйства, и хотели заменить им архаические способы современными. Но аборигены эти предположения отвергали, а европейцы удивлялись – какое упорство невежества! 

Начнем рассматривать конкретные сюжеты. Добавим только несколько аспектов для структуры предмета. 

Надо предупредить, что представления и образы явлений часто изменяются, и даже большие ученые, бывает, отстают от новых парадигм. Особенно когда происходит научная революции в большой области. К старым понятиям и образам привыкают – образованные люди и даже ученые. Но надо учитывать, что процесс формирования невежества на Западе сильно отличается от того, что мы видим у себя, разные культуры, социальные и экономические системы, направления сдвигов и тип потрясений. Но для нас полезно изучать опыт этого явления в культурах и Запада, и Востока.

Известный методолог науки П. Фейерабенд в своем труде «Диалог о методе» писал: «Вообразите ученых в любой области исследований. Эти ученые исходят из фундаментальных предположений, которые вряд ли когда-нибудь ставятся под вопрос. Имеются методы изучения реальности, которые считаются единственными естественными процедурами, и исследование заключается в том, чтобы применять эти методы и эти фундаментальные предположения, а не в том, чтобы их проверять. Вероятно, что предположения были введены в свое время, чтобы разрешить конкретные проблемы или устранить конкретные трудности, и что в тот момент не забывали об их характере. Но это время давно прошло. Сейчас и не вспоминают о предположениях, в терминах которых определяется исследование, и исследование, которое ведется иным образом, рассматривается как что-то неуместное, ненаучное и абсурдное». 

Например, все мы привыкли к понятию «температура», и нам кажется, что мы всегда понимаем, о чем идет речь и что 20 градусов это вдвое больше, чем 10. В действительности же температура – сложное понятие, связанное с целым рядом предположений, теорий и моделей (например, 20°С вовсе не вдвое больше, чем 10°С). А уж когда ученый использует не столь привычное публике понятие «энтропия», то вряд ли вообще кто-нибудь его понимает.

Действительно, часто действует несколько альтернативных систем, и у каждой из них имеются полезные идеи. Поэтому диалоги и даже конфликты не доходят до вражды, а находят разные ветви проблемы. Но часто и продолжаются споры в состоянии смешения разных парадигм, или великая теория, хотя бы и недоработанная, не смогла из-за чрезвычайных условий соединить все нужные элементы – во многом из-за наступления невежества.  

В 1970-80 гг. на Западе внимательно разбирали взаимодействия альтернативных парадигм и воздействия на них ошибки и невежества. Это мы видели в СССР во второй части ХХ века. Тогда и у нас тоже были начаты такие работы, но они были прерваны перестройкой. Но теперь требуется разобраться в тех процессах, которые создавали потрясения систем нашего мышления в представлениях об обществе и государстве. Понятно, что при таком разборе мы исследуем не мотивы и ценности авторов текстов и утверждений, а их структуры и логику – на них отпечатываются сгустки невежества. 

Известно, что при наступлении капитализма культурные структуры иного общества изживались, часто весьма грубо. В ходе вестернизации обычно наблюдалось одно и то же явление: там, где власть получали люди, проникнутые мироощущением евроцентризма, грубо разрушались традиционные культурные нормы, вызывающие отвращение как «архаические пережитки». 

Когда Индия стала колонией Англии, английские администрации насильно внедрили на индийских полях «прогрессивный» стальной отвальный плуг взамен «архаичного» деревянного – и разрушили легкие лёссовые почвы, что стало бедствием для сельского хозяйства Индии. Голод, который ранее был в Индии результатом стихийных бедствий, превратился в нормальное явление. 

Антропологи поняли проблему консерватизма, который подавляет способность местных общностей использовать инструменты и методы от внешних лиц. Чаще всего вызовом становится нечто, исходящее от иной этнической общности (племени, народа, нации). Вторжение может происходить в самой разной форме – в виде групп иммигрантов (или колонизаторов), чужих вещей и товаров, идей и художественных стилей. 

Антрополог А. Леруа-Гуран представил этот процесс в общем виде: концентрация культуры потому и происходит, что группа вынуждена сплачиваться под воздействием внешнего воздействия иных. Он писал: «Именно чтобы избежать этого разлагающего воздействия, каждая группа делает непрерывные усилия сохранить свое внутреннее сцепление, и в этом-то усилии она и приобретает черты более или менее личные». Если равновесие нарушается и группа не может ассимилировать посторонние элементы, она «теряет свою индивидуальность и умирает». Сохранение общности достигается лишь при определенном соотношении устойчивости и подвижности. 

Полезно сравнить процессы этносов, которым рекомендовали модернизацию их деятельности с проблемами столыпинской реформы и начала коллективизации. Я рано стал думать о людях из других народов – мне было и интересно, и было надо получить знание для разума. Меня поразили картины мира у крестьян и казаков и их замечательное умение соединяться с другими людьми, и их навыки распознавать образы злых людей. 

Непосредственная опасность гибели возникает вследствие избыточной подвижности, которая нередко возникает после периода застоя. Леруа-Гуран важное место отводит механизмам, которые он называет инерцией и пережитками. Это необходимые средства для сохранения народа. Он пишет: «Инерция по-настоящему бывает видна лишь тогда, когда группа отказывается ассимилировать новую технику, когда среда, даже и способная к ассимиляции, не создает для этого благоприятных ассоциаций. В этом можно было бы видеть самый смысл личности группы: народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам». 

Б. Малиновский писал о роли традиций: «Традиция с биологической точки зрения есть форма коллективной адаптации общины к ее среде. Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова и обречете его на медленный, неизбежный процесс умирания». Отсюда, кстати, выводится общее правило уничтожения народов: хочешь стереть с лица земли народ – найди способ системного подрыва его традиций. 

Вот странные споры врачей: «Когда в 1862 г. умер последний мужчина-тасманиец, соперничающие группы врачей буквально дрались за кусочки мертвого тела. А один “просвещенный” доктор изготовил из лоскута его кожи кисет. Эти отвратительные “научные подвиги” так напугали последнюю женщину-тасманийку, что она попросила похоронить себя в моpe. Ее желанием пренебрегли, а скелет демонстрировали в музее до 1947 г. Спустя много лет он был, наконец, кремирован, а пепел развеян над океаном» [В мире науке. 1992, № 7, 82].

Гоббс вывел свою теорию из сведений о тех истребительных войнах, что вели между собой индейцы Северной Америки. Недавние антропологические исследования (их результаты изложены в журнале «Scientific American») показали, что до появления европейских колонизаторов индейские племена между собой не воевали. Войны были спровоцированы именно вторжением европейцев, которые дестабилизировали всю систему отношений человекплемяприрода. Колонизаторы, расчищая землю, специально стравливали индейцев, платя им за скальпы ружьями и порохом. Сейчас надежно установлено, что «примитивный» человек развился и жил благодаря взаимопомощи. 

До сих пор многие исследователи или миссионеры прибывают в дальние места с традиционной культурой и сразу стараются помочь племени наладить эффективный метод.

В 1960-е годы описан такой случай: была в Южной Америке процветающая индейская община. Люди охотно и весело сообща работали, строили дороги, школу, жилища членам общины. К ним приехали протестантские миссионеры и восхитились тем, что увидели. Только, говорят, одно у вас неправильно: нельзя работать бесплатно, каждый труд должен быть оплачен. И убедили! Теперь касик (староста) получил от общины «бюджет» и, созывая людей на общие работы, стал платить им деньгами. И люди перестали участвовать в таких работах! Почему же? Всем казалось, что касик им недоплачивает. Социологи, наблюдавшие за этим случаем, были поражены тем, как быстро все пришло в запустение и как быстро спились жители этих деревенек. Мы имеем в этом случае невежество и у миссионеров, и у касика. 

А в другом месте, в сельве Бразилии один антрополог разговаривал с вождем племени и спросил: «Почему ваши люди ловят на реке острогой? Быстрее и удобнее можно ловить удочкой или сетями». И вождь объяснил: «Да, мы согласны, что удочкой и сетями быстрее, но тогда мы бы скоро остались без рыбы. Люди нашего племени обсудили вопрос и согласились все ловить острогой. Так рыбы достаточно всем». 

Так два человека из разных культур разумно и логично изложили ситуацию и пришли к общему выводу. Здесь не было невежества, хотя вначале оба они представляли предмет по-разному. 

Понятие «современное невежество» очень широко, его можно разглядеть со многих точек. Конечно, мрак невежества не покрывает одновременно большинство населения и всех членов всех групп и общностей. Хотя в каждом человеке всегда скрываются мелкие куски невежества, но здесь мы говорим о беде, которая захватывает массу людей или особые важные группы, или даже властную персону. Надо учесть, что психические расстройства людей (особенно тех, которых зацепила культурная травма), их болезненные образы и суждения надо отделять от невежества, хотя в это время у многих страдают именно навыки здравого смысла. 

Надо учесть и состояние таких небольших общностей, которые не знали очень многого в динамичном знании. Но эти общности в своем культурном пространстве и в своей информационной системе («скорлупе») назвать нельзя невеждами. Эти группы опирались на систематизированный запас традиционного знания, которое передавалось в основном устно и в совместной работе. 

Здесь мы рассматриваем типы невежества, которые заменяют в сознании людей привычные и разумные образы – на ложные и деструктивные фантомы. Они создают кризисы идентичности личности. Нарушение привычной, стабильной социальной обстановки всегда повышает внушаемость. 

Это стало предметом изучения в Европе 1920-х годов, когда беззащитность против внушения наблюдалась не только у населения, терпящего социальное бедствие (как в Веймарской республике), но и в среде победителей. Часто приводится такой пример. Во время Версальской конференции один американский журналист сочинил «Декларацию» с требованием предоставить независимость Калифорнии. Она была написана высоким стилем политических заявлений, но содержала множество совершенно абсурдных мест (например, требование объявить нейтральной зоной реку Колумбия, поскольку в ней «жировал калифорнийский лосось, и для жителей Калифорнии было невыносимым сознавать, что эта чисто калифорнийская рыба проводила свои детские и отроческие годы под господством этнически чуждых людей»). Этот документ был принят всерьез и опубликован в европейской прессе.

Когда разрушение логики сочетается с невежеством и воспаленным воображением, возникают социально опасные состояния целых социальных групп – невежество освобождается от оков. В моменты кризисов такие группы, превращенные в возбужденную толпу, могут послужить взрывным устройством, сокрушающим целые страны. 

Здесь мы будем разбирать ту часть мира невежества, которая соприкасается с современным государством и обществом, – его культурой и образованием, наукой и техникой, философией и правом. Уже в Новое время некоторые философы увидели в таком невежестве угрозу. 

Дж. Грей писал о невозможности предсказания будущего образа всей сложной системы человечества исходя из либеральных теорий общества: «Если история нас чему-то учит, то мы… должны сказать, что традиционное кредо просветителей не дает ни малейшей возможности предсказывать. С точки зрения всех школ классического либерализма, каждая из которых воплощает свой вариант проекта Просвещения, еще хуже то, что мы, возможно, наблюдаем зарождение режимов, превосходящих либеральные общества по всем критериям, которые внутренне не свойственны либеральным формам жизни… 

Вместо того, чтобы упорствовать в своей приверженности несостоятельному проекту апологетического либерального фундаментализма, следует признать, что либеральные формы жизни сообщества принимают по воле случая и сохраняют благодаря идентичности, сформировавшейся у индивидов в силу того же исторически случайного стечения обстоятельств, причем своим случайным характером и идентичность, и судьба либеральных сообществ ничем не отличаются от всех других. Тем самым мы признаем, что либеральные убеждения и либеральные культуры – это конкретные социальные формы, которым не положено никаких особых привилегий ни со стороны истории, ни со стороны человеческой природы». 

В результате кризисов ХХ века неолиберальная утопия приобрела мистические черты милленаристской ереси, которая пророчит «золотой век», причем не всему человечеству, а его небольшой части. Более того, этот милленаризм присущ именно американской ветви западного мировоззрения, он унаследован от мироощущения «отцов нации», которые строили в Америке «сияющий город на холме». 

Такие кризисы мы видели в ХХ в. – и в революции, и в войнах, – а в ХХI в. уже постоянно мы видим кризисы новых типов. Н. А. Бердяев, видя в технике преобразующую мир силу космического масштаба, указывает на эту опасность для человеческого сознания: «Техника рационализирует человеческую жизнь, но рационализация эта имеет иррациональные последствия». Это была философия, но сейчас требуется практика. Недавно появилась статья Дж. Кеньона (США) «Незнание – сила: как пропаганда формирует невежество» о труде профессора истории науки Р. Проктора. Вывод из этого труда таков:

Мы живем в мире радикального невежества, и вообще удивительно, что сквозь информационный шум пробиваются хоть какие-то крупицы правды… Есть, конечно, вопросы, верные ответы на которые получить очень просто – к примеру, при какой температуре кипит ртуть. Но багаж знаний в более обширных политических и философских темах нередко формируется у людей на основе веры, традиций или пропаганды. 

В прошлом считалось, что на Западе сохраняется мощное научное сообщество, а также сердечник общества – прослойка трезвой и энергичной буржуазии, которая умеет считать и твердо стоит на фундаменте своего интереса, без авантюр и мошенничества, пусть с «железной пятой». Но и там бывают разрывы и прорехи сетки знания.

Вот, надо обратить внимание, что в США идеологизированные бунты сопровождались контркультурными движениями, проникнутыми даже оккультизмом, даже в среде научной интеллигенции, – типичный признак культурного кризиса. Социологи пишут об этом моменте в США: «История послевоенного развития США продемонстрировала, что наиболее уязвимой оказалась духовная сфера страны, породившая во второй половине 60-х – первой половине 70-х годов феномен контркультуры, которому удалось привнести в американскую цивилизацию элементы апокалипсически текущего вспять исторического времени. Именно в сфере культуры в этот период возникли мощные духовные течения и культы, пытавшиеся найти действенные альтернативы базовым системам американских ценностей, включая религиозные.

Духовные поиски затронули практически все сферы науки, культуры и искусства. Смысл этих поисков состоял в стремлении найти новые формы интегрирующего – сверхчеловеческого – сознания.

В этот период среди американских физиков стало крепнуть убеждение, что картезиански-ньютоновская картина мира устарела и не отвечает новым требованиям познания природы, материи и человека. Ф. Капра, выпустивший в 1975 г. своего рода манифест нового физического сознания – “Дао физики”, решительно выступил в пользу синтеза новейшей философии физики и мистических концепций, особенно восточного (люциферического) толка. Вселенная – не машина, а органическое целое, в которой “наблюдаемые структуры материального мира есть отражение структур сознания”» [Травкина Н. М., Васильев В. С. Духовные основы современной американской цивилизации. – США, 1995, № 8].

Приступы такого иррационализма – важная глава в истории культуры. При переходе к постиндустриализму наблюдалось несколько таких волн. Одна из них прокатилась по интеллектуальной элите США. Как пишут, в тот момент от «самых передовых физических теорий … было уже рукой подать», по выражению Ф. Капры, «до Будды или до Бомбы», и только от сознания и морали конкретного ученого зависело, какой путь он изберет.



Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
АКТУАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ