Алексей Чадаев: «Революционным классом парадоксальным образом является никто иной как бюрократия»

2 года назад

В числе множества прочих популярных авторов, пишущих сегодня о политике и обществе, политолог Алексей Чадаев выделяется, с одной стороны, принципиальностью позиции, с другой – наукообразием мыли и максимально широкой оптикой непредвзятого исследователя. Собственную научную и экспертную активность он совмещает с деятельностью волонтерской, причем вторая явно занимает больше времени. Он занимается подготовкой для российских военных коптеров, машин, масксетей, обучением операторов беспилотников. 

Алексей Чадаев

Алексей Чадаев

Недавно Чадаев опубликовал одновременно на своем сайте и в популярном одноименном телеграм-канале серию тезисов о том, откуда и куда идет современная Россия. На взгляд нашей редакции, публикация эта заслуживает пристального внимания. Обсудим ее с автором. 

Из публикации А. Чадаева, тезис № 1: «…Я советский человек, моя родина СССР, и моё мышление сформировано именно советской реальностью; причём, учитывая возраст, именно её длящейся агонией». 

«ВН»: – Вы назвали ваши рассуждения о природе современной России тезисами, но на самом деле это эссе. Оно выглядит, на мой взгляд, в хорошем смысле слова анахронично, потому что в нашем информационном поле последних лет активной научной полемики нет. Пишет свои работы С. Г. Кара-Мурза. «Изборский клуб» собирается. А кто ваши оппоненты в вашей публицистике? Не жалко такие вещи выкладывать просто в «Телеграм»? 

– Это всё-таки не было статьей, хоть вы так настойчиво ведете меня в эту сторону. Мне просто пришла в голову такая сборка, и я ее назвал «тезисы», потому что выкладывал по мере появления, четырьмя кусками. Это потому и оказалось в «Телеграме», что я сформулировал пять тезисов – и выложил, потом выложил еще пять. Так их получилось двадцать. 

Алексей Чадаев

«ВН»: – Тем не менее эта выкладка похожа на часть какой-то более серьезной работы. Есть первая часть как преамбула, потом положения теории. Но кончилось всё несколько лирическим выводом. Такое чувство, что вы умолчали о каких-то более грустных выводах. 

– Разумеется, в замысле эта первая часть заканчивалась точкой с запятой. Но сейчас у меня ритм жизни такой, что я – между полигонами, зоной СВО, какими-то очень дальними командировками. Прямо сейчас, после нашего разговора я полечу на Сахалин. Я не могу предсказать, когда будет момент, окно, когда будет чуть больше времени для этой работы. Может быть, это будет Новый год. 

Цитата из поста в «Телеграм»: «Мой знакомый меня спросил: «А вот зачем ты занимаешься волонтёрством в частном качестве? Все эти сборы, коптеры, машины, масксети и прочее. Мог бы легко занять позицию в каком-нибудь ОНФ и делать то же самое в куда бОльшем масштабе, чем так вот самопалом». А я ему ответил: решает не масштаб. Решает доверие и личная вовлечённость. Когда каждая женщина, которая плетёт сетки, точно знает, что результаты её работы спасут чью-то жизнь, и каждый айтишник, ставящий и настраивающий софт на планшет к коптеру, понимает, кто и зачем будет пользоваться его работой». 

«ВН»: – Один из ключевых ваших терминов, которые вы используете, – «перманентная революция». Я так понимаю, это и понятие Маркса и Энгельса, и его интерпретация Троцким. Но у классиков марксизма эта идея завязана на пролетариат. А кто сегодня тот новый класс, который стал двигающей силой этой перманентной революции, в парадигме которой, по вашим словам, до сих пор живет Россия? 

– Напоминаю, у меня в тексте – не просто «перманентная революция», у меня «стиль управления как перманентная революция сверху». То есть я описывал скорее практику советского и унаследованного российского госуправления. У нас основной революционный субъект, генератор, производитель этой революции – это власть. И соответственно революционным классом парадоксальным образом является не кто иной, как бюрократия. Причем не вся. Я четко разделяю часть бюрократии, которая все время производит революции, и ту часть, которая все время этому противостоит. 

Цитата из поста в «Телеграм»: «… есть страна, а есть государство. Государство само по себе эту войну выиграть не может, оно вообще на это не способно, у него нет такой опции. Страна может, но ей для этого нужно такое государство, которое, наоборот, способно. Проблема, однако, в том, что снести это государство и организовать по-быстрому взамен него более годное — такой опции тоже нет; доказано ещё в 1917-м. А значит, единственный способ брать то, которое есть, и дорабатывать напильником, по известной инструкции из анекдота».

«ВН»: – Что в данном контексте можно считать революционным процессом? Подсиживающих друг друга чиновников? 

– Да если бы подсиживающих! Если бы речь шла только за какие-то места или потоки. Нет, речь идет о непрерывной перетасовке самих моделей управления. То есть когда что-то, что вроде бы работало, вдруг убирается, а на его месте с нуля строится что-то новое, как если бы мы были на голой земле. Каждая новая приходящая, например, внутриполитическая команда просто в АП вместе с собой приносит новую парадигму внутренней политики. 

Из публикации А. Чадаева, тезис № 3: «…СССР по сравнению с нынешней РФ был куда более сложной, умной и масштабной системой. Её трудно оценивать даже из логики «конкурента», поскольку этот самый «конкурент», то есть Запад, по многим критериям откровенно не дотягивал до своего визави. В этом смысле я отвергаю тезис, что Запад будто бы победил СССР в холодной войне; мне ближе версия, что СССР, увы, «победил» себя сам. И в своих исследованиях (точнее сказать «расследованиях») я копаю именно в эту сторону». 

Фото: Сергей Куксин/ Российская газета

Мы при одном и том же Путине уже жили в трех парадигмах внутренней политики. Сурковской, володинской и кириенковской. И они отличаются друг от друга весьма сильно. 

«ВН»: – Перманентная революция, насколько я помню, в первую очередь не останавливается на выполнении исключительно демократических задач. Значит ли это, что ее задачи не совсем политические? В этой модели демократия как-то уже реализована через эту бюрократию? Бюрократия – это ж тоже народ, это не аристократия. 

– У нас демократия реализована весьма своеобразно. Она реализована как рейтингократия. Одним из главных органов управления, хоть это и не так очевидно, является, как ни смешно, ВЦИОМ. Этот самый ВЦИОМ регулярно снабжает начальство некоторыми представлениями о том, чем живет и дышит прямо здесь и сейчас страна. И начальство, исходя из этих данных, довольно сильно корректирует свои решения. В большой степени на них опирается и страшно боится оказаться в контрапункте. 

Из публикации А. Чадаева, тезис № 4: «СВО вскрыла интересную деталь: судя по всему, многие (включая, между прочим, даже деда Байдена) думали и думают, что финальной точкой этого процесса станет в том или ином виде восстановление СССР или какая-то его версия 2.0. Ловят эти признаки и искренне негодуют, когда вдруг обнаруживается, что РФ и дальше остаётся самой собой, то есть всё той же постсоветской, перестроечно-ельцинско-олигархической РФ, где фигура Путина не более чем симулякр такой реставрации…». 

Владимир Путин. Фото: Владислав Шатило / РБК

«ВН»: – Как вам видятся во всей этой модели социальные лифты? Может ли маленький чиновник из города N, Акакий Акакиевич, дослужиться до определенного ранга, быть замеченным и попасть в элиту? Или все же вы склоняетесь к такой пелевинской полуэзотерической модели? 

– Не так и не так. Понимаете, сам модный и всеми используемый термин «социальные лифты» является указанием на наличие проблемы. Проблема состоит в том, что индикатор эффективности любой модели госуправления – это эффективность ее системы кадрового отбора, в результате которой наверх попадают лучшие. Но я бы сказал, что кадровый отбор – это технология. Технология сама по себе достаточно сложная, требующая целой науки, методического обеспечения. Чтобы кадровые машины государственные работали на эту задачу. 

Из публикации А. Чадаева, тезис № 20: «…концептуальный «обвес» остался пусть подрихтованным, но ленинским, а организационная модель, как ни парадоксально, троцкистской: власть как перманентная редколлегия, а управление — как перманентная революция сверху. Даже крушение СССР произошло в рамках этой же модели, и мы из неё не выбрались, кстати, и по сей день. Да, это то, что плохо понимаем про себя мы, но прекрасно знают о нас наши враги и в данный момент это наша ключевая слабость».

Фото: «Единая Россия»

А у нас такой роскоши нет – возможности завести себе машинку кадрового отбора, которая бы работала именно как машина. Поэтому у нас все это делается вручную. Весь кадровый отбор организован вручную. И критерии, по которым люди попадают наверх, достаточно произвольны. Нельзя сказать, что есть какой-то алгоритм, руководствуясь которым ваш Акакий Акакиевич может куда-то подняться и куда-то дослужиться. Это алгоритм лотереи. То есть ему может подфартить, а может почему-либо не подфартить. И то, и то не исключено. 



Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Новые
Старые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
АКТУАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ