Сергей Кара-Мурза: «Неполадки в доме»

В 1993 г. в издательстве «Наука» вышла книга «Население Советского Союза. 1922-1991». Написана она была в конце 1991 г. Это максимально полное изложение динамики демографических процессов в нашей стране, хотя и с сильным антисоветским идеологическим видом – время было такое. Для нас здесь важна гл. 11 – «Взгляд в будущее». Здесь даны три варианта прогноза на 2000 г. – «оптимистический», «пессимистический» и «демографическая катастрофа». Последний вариант считался маловероятным.

Более того, оптимистическим был и прогноз ООН для СССР. В докладе World Population Prospects. 1988 (N.Y., 1989, p. 555) продолжительность жизни в 2005-2009 гг. должна была составлять у нас 70,4 года для мужчин и 78,2 года для женщин. 

Однако ощущение катастрофы разлито в широких слоях общества – среди людей, далеких от точного знания, которые судят просто по числу детских колясок на улицах и в скверах и по числу беременных женщин в метро и автобусе. В упомянутой книге демографы в прогнозе «демографическая катастрофа» считали, что рождаемость в городе упадет с 15,4 (на 1 тыс. населения) в 1988 г. до 10,8 в 1995 г. На деле же она упала до 8,6! 

Поскольку в мышлении нашей интеллигенции силен евроцентризм и считается, что Россия после 1991 г. наконец-то пошла «правильной дорогой» вслед за Западом, естественно, возник интерес к тому, что происходит с рождаемостью на Западе. Этот интерес подогревается и рядом российских и западных демографов, которые как раз и отвергают тезис о демографической катастрофе в России на основании того, что и на Западе наблюдается спад рождаемости. Мол, верным путем идете, господа-товарищи! Низкая рождаемость – признак богатства, и этот признак Россия в ходе реформы уже приобрела. Ну само богатство слегка задерживается, но объективные законы общественного развития ему не обмануть – придет как миленькое. 

Просто отбросить эти утверждения как пропаганду «реформаторов» невозможно. Нам действительно необходимо осмыслить опыт Запада, ибо в нынешнем реформировании России у Запада заимствовано очень многое. Ложным в этой пропаганде является необоснованное придание «богатству» статуса причины сокращения рождаемости. Правильнее рассуждать так: в ходе реформе мы, очевидно, не переняли у Запада его умения «быть богатыми», но переняли нечто такое, что на Западе привело к падению рождаемости. Вот это «нечто» и надо искать.

Ведь вдвойне обидно будет нам в поисках этого западного умения вымереть, богатством даже не насладившись – просто оттого, что глотнули из западного котла какой-то дряни, не разобравшись. 

Это – общее предположение, и в этом смысле наша катастрофа может иметь общие с Западом причины. Если же говорить о конкретном историческом моменте, о десятилетии после 1991 года в России, то, конечно, надо было отвергнуть успокаивающие заверения демографов-«рыночников». То, что происходило в России, по своему типу никак не напоминает процесс, происходящий на Западе. Уже по форме кривой, отражающей эти процессы, видно, что мы переживали именно катастрофу – резкий разрыв непрерывности, перелом демографической ситуации в течение одного года, явление уникальное в истории. 

Авторы упомянутой книги пишут: «Можно с уверенностью сказать, что дальнейшее углубление социально-политического и экономического кризиса, падение жизненного уровня населения, дезинтеграция страны, утрата опоры на социальные структуры, воцарение незащищенности индивидуума в наступающем социально-политическом и экономическом хаосе, утрата надежд на нормализацию ситуации повлекут за собой демографическую катастрофу… Грозные признаки такой катастрофы уже различимы в демографической динамике последних двух лет… Несомненно, динамика рождаемости за последние 2,5 года есть реакция на социально-экономический кризис… Прошлое пока не дает нам аналогичных примеров. Еще ни одна страна, ни одно общество, в котором деторождение хорошо регулируется на уровне семьи, не переживало в мирное время такого кризиса» (с. 109-110). 

Так что не непосредственно социальными бедствиями реформы вызвана наша демографическая катастрофа, а тем, что реформа перенесла на нашу почву нечто такое, прямо не связанное с богатством или бедностью, что вызвало взрывное падение рождаемости. И этот взрывной, катастрофический характер означает «сжатие» во времени того процесса, который на Западе растянулся на полвека. Нас просто обязали пробежать, догоняя Запад, этот путь за десять лет. 

Вот об этом «нечто» и поговорим

Итак, демография регистрирует убыль коренного населения в развитых странах Запада по причине резкого сокращения рождаемости. В настоящее время рождаемость здесь снизилась до отметки 1,5 ребенка на женщину, а в Европе — до отметки 1,34. В некоторых странах Европы, в частности в Италии, уровень рождаемости 1,1. Уровень рождаемости, необходимый для простого воспроизводства населения, составляет 2,1 рождения на женщину.

В прессе можно прочитать такие прогнозы: «Европа исчезает как социокультурный организм, к 2050 г. она сократится на 100 млн человек» (без учета иммиграции – на 120 млн). В США дело несколько лучше, но тенденция та же самая. Все страны Запада пытаются восполнить спад рождаемости «импортом людей» – допуском иммигрантов. Европейский рекорд держит Швейцария, где каждый пятый житель – иностранец. В ФРГ живет 10 млн турок, но, по расчетам демографов ООН, к 2050 г. население страны сократится с 82 до 58,8 млн человек. Всего в странах Западной Европы в 1999 г. родилось около 4 млн детей, причем 3 млн – у иммигрантов.

Что же вызывает у людей удивление?

Тот факт, что на Западе, в общем, достигнут высокий уровень личного благосостояния («потребления»). Казалось бы, заводи детей – ведь всех их можешь прокормить, обеспечить им хорошее образование, здравоохранение и прочие блага. Так нет, не рожают – а в это время в бедных странах семьи охотно производят новую жизнь, радуются детям, даже впроголодь, даже переживая горе смерти ребенка. 

И становится чуть ли не общепризнанным вывод, что материальное благополучие подавляет материнский «инстинкт». Мол, бедному-то все равно, у него дети – единственная утеха. А перед женщиной современного Запада все дороги открыты – эмансипация, карьера, свободная любовь, сплошной постиндустриализм. И кажется даже благоразумным решением, что женщина стала откладывать материнство на более поздний возраст или даже вовсе отказываться от рождения детей. Как говорят, «западная семья сегодня – это 3 автомобиля и 1 ребенок». 

В декабре 2000 г. я был в Уругвае на совещании экспертов ООН, и как раз в те дни там произошло событие, которое очень взволновало общество. Уругвай – небольшая страна, оазис благополучия в Латинской Америке.

Там почти изжита бедность, чем гордятся и либералы, и социал-демократы, по очереди меняющиеся у власти. И вдруг был опубликован доклад, согласно которому более 50% детей в Уругвае проживали ниже уровня бедности. Это всех просто потрясло, возникли жаркие дебаты. Выяснилось, что рождаемость в семьях среднего класса упала настолько, что основная масса детей оказалась в семьях бедного меньшинства. Благополучная («европейская») часть населения Уругвая вымирает, а бедная часть быстро растет – при отсутствии экономического кризиса. 

Научная pеволюция pазpушила этот обpаз: миp пpедстал как бездушная машина Ньютона, а человек – как чуждый и даже вpаждебный Пpиpоде субъект. Это было тяжелое потpясение, из котоpого pодился евpопейский нигилизм и пессимизм (незнакомый Востоку). Когда читаешь Ницше и Шопенгауэpа, поpажаешься: откуда столько гpусти? Шопенгауэp сpавнивал человечество с плесенным налетом на одной из планет одного из бесчисленных миpов Вселенной. Эту мысль пpодолжил Ницше: «В каком-то забpошенном уголке Вселенной, изливающей сияние бесчисленных солнечных систем, существовало однажды небесное тело, на котоpом pазумное животное изобpело познание. Это была самая напыщенная и самая лживая минута «всемиpной истоpии» – но только минута. Чеpез несколько мгновений пpиpода замоpозила это небесное тело и pазумные животные должны были погибнуть».

«Пессимистически окрашенный индивидуализм» сильнейшим образом подавлял этот порыв, и как только во второй половине ХХ века появились простые и эффективные противозачаточные средства, число рождений пошло на убыль.

Нам трудно понять, но в спорах с католиками протестанты отстаивали тезис об изначальной порочности детей, и это сказалось на светской социальной практике. Шотландские пуритане даже не допускали к крещению детей тех, кто «отвергнут Богом» (например, пьяниц). Даже в ХХ веке приютских детей Амстердама вели по праздникам в церковь в шутовском двухцветном наряде. 

На короткий период и в сознании народов Центральной Европы, втянутых в орбиту «советского лагеря», были ослаблены страхи и возобладал антропологический оптимизм. Инерция его велика, ее не могут подавить даже «рыночные реформы» и демонтаж структур солидарного общества. С 1988 года по 1999 год в 24 странах мира проходило так называемое «Обследование рождаемости и семьи в странах, входящих в зону Европейской экономической комиссии». Вот вывод: «Распределение женщин по числу рожденных детей показало заметные различия в репродуктивном поведении всех изучаемых возрастных когорт между странами с традиционно рыночной экономикой и бывшими «социалистическими» странами Восточной Европы». 

Но там, где население радикально вырвали из «полусоветского» состояния и вернули в лоно «среднего класса», в отношении к рождению детей произошла духовная катастрофа.

В 1994 г. был опубликован важный доклад: за четыре года после поглощения ГДР рождаемость на этих землях упала более чем вдвое! Как сказано в сообщении агентства «Эфе», излагающем данные доклада, «социальная нестабильность и отсутствие будущего привели к головокружительному росту добровольной стерилизации восточных немок – более чем на 2 000% за четыре года».

Вернулся западный страх, страх перед бытием, антропологический пессимизм. Именно глотнув этого страха и этого пессимизма, перестали рожать и русские женщины – реформаторам на время удалось подавить в нашей молодежи веру в будущее. Суммарный коэффициент рождаемости в России не обеспечивает воспроизводства населения: его минимальная величина это 2,10-2,15, но за 1990-е годы он упал, в 2000 г. он был равен 1,195, а в 2014 г. вырос (с учетом Крыма) – до 1,750. 

Таблица 1. Естественный прирост населения в России (на 1 000 человек) 

Согласно «низкому» варианту демографического прогноза, в РФ уже в 2016 г. снова должна была начаться естественная убыль населения, по «среднему» варианту с 2018 г., по «высокому» – с 2021 года. 

Надо учесть, что соотношения родившиеся/умершие (на 1 000 человек) очень различаются по регионам. Например, для 2015 г. оно было таково: Центральный округ 11,8/13,5; Северо-Западный округ 12,5/13,4; Ингушетия 18,6/3,3. Так демографический кризис приобрел и этнический аспект.

Вот сообщение социолога-демографа (2015): «Перепись населения 2010 г. зафиксировала не только сокращение численности и доли основного этноса в населении России, но и ускорение темпов этого сокращения. За 8 лет доля русских уменьшилась почти на 4,9 млн человек (точнее на 4873 тыс.)… Таким образом, за время, прошедшее с 1989 г. по 2010 г., численность русских в России уменьшилась почти на 9 млн человек (7,4%)» [Рыбаковский Л. Л. Депопуляция и этнические аспекты в России // Социологические исследования. 2015. № 4. С. 18-28]. 

Даже после кризиса 1990-х лет провал рождаемости того периода давал себя знать – контингент детей и подростков сильно сократился. Кризис нанес тяжелый удар по институту семьи, что сказалось на детях и подростках. Их первая когорта – сейчас уже 30-летние. Но детская травма инерционна – шрам на всех пореформенных поколениях. 

Значительная часть детей родилась вне брака и росла без отца. За период 1990-2014 гг. в России вне брака родилось 8,36 млн детей. Доля детей, живущих без отца, – 25,5% (на 2010 г.). Распадается более чем каждый второй брак, в 60% этих семей есть дети. Есть отличия в социализации детей без отцов: преждевременное или запаздывающее освоение социальных норм и культурных ценностей, обретение социальных ролей, а также затяжные кризисы. 

Результатом массовой бедности и вызванных ею социальных страхов стал демографический сдвиг, который еще сильнее ослабляет воспитательный и защитный потенциал семьи. Обеднение – важный фактор разрушения семей, он наносит травмы и страдания детям. 

Вывод социологов (2010):  «В кризисных социально-экономических условиях усиливается ориентация родителей на одного ребенка – однодетная семья становится все более типичной для России… Если принять за 100% все семьи с несовершеннолетними детьми (всего их 20,7 млн), то среди них более чем две трети (67,7%) – однодетные. Двухдетные составляют лишь немногим более четверти (26,9%), а семей с тремя и более детьми лишь 5,4%…  

Социальные девиации в поведении детей более характерны для неполных семей… Среди последних в каждой третьей (33,4%) дети пьют, курят, употребляют наркотики. Соответственно, риск попасть в плохую компанию и совершения различных правонарушений и даже преступлений у детей из неполных семей в 2,8 раза выше, чем в семьях, где есть оба родителя» [Кучмаева О. В., Марыганова Е. А., Петрякова О. Л., Синельников А. Б. О современной семье и ее воспитательном потенциале // СОЦИС, 2010, № 7]. 

Многие социологи сообщают, что дети из бедных семей вырастают с заведомо худшим человеческим капиталом. Таким образом, бедность стала воспроизводиться от поколения к поколению. Понятно, что подрастающее поколение переживает чувство глубокой несправедливости. Бедность особенно травмировала большую часть детей, особенно детей в неполных семьях.

Если мы соберемся с силами и стряхнем с себя это наваждение, жизнь снова зацветет на нашей земле. Первый удар мы выдержали, духовное выздоровление начинается. Укрепимся духом – наладим и хозяйство. И все прогнозы ЦРУ о глубоком вымирании русского народа пойдут насмарку.