Герман Садулаев: «Заключение на срок 25–30 лет в каком-нибудь месте типа «Белый лебедь» – это ничем не лучше, чем смерть»

Взрыв в кафе на Университетской набережной в Санкт-Петербурге, прогремевший вечером 2 апреля, возродил в обществе споры о том, можно ли сравнивать Россию 90-х и Россию 2020-х. Одним из доводов нашего политического руководства в свою пользу всегда была мантра: «Вы что, хотите как в 90-е?» И вот теперь многие не без оснований спрашивают: «Это и есть та самая стабильность?»

Герман Садулаев / ВК

Писатель и юрист Герман Садулаев, который не только активно поддерживает СВО, но и – будучи уроженцем Чеченской республики и написав книгу «Я – чеченец!» – тонко чувствует такие момент, рассказал «ВН» о своем видении ситуации. 

«ВН»: – Герман, вы – один из представителей Питера в «Ваших Новостях». Скажите, по прошествии двух недель как на вас влияет это событие? Зародился ли страх? Стали меньше посещать массовые мероприятия?

– Страха, конечно, у нас никакого нет. Мы свои планы не меняем. Будем и посещать мероприятия, и проводить мероприятия. Потому что именно то, чего хотели террористы – посеять страх в наших сердцах. И это именно то, чего они от нас никогда не дождутся.

Фото с церемонии прощания с военкором Владленом Татарским на Троекуровском кладбище Москвы

Наоборот, у нас появилось больше решимости продолжать поддерживать свою армию всеми способами, которыми мы можем. 

Конечно же, это большая трагедия, это террористический акт. Я хочу подчеркнуть, что он организован и совершен руководством террористической организации, называющейся сейчас «украинское государство». Не надо сводить вопрос к тому, что это какие-то оппозиционеры наши, какие-то наши пацифисты тут что-то сами делают. Ничего бы они сами не смогли сделать. 

Трепова на одном из поэтических вечеров

Это работа спецслужб террористического государства Украина. Мы должны так это понимать. И для того, чтобы предотвратить теракты, нужно бить по центрам принятия решений. Просто какие-то меры безопасности увеличить – это никогда не помешает. Нужно относиться осторожно, и полезны все эти проверки и рамки на входе, и охрана. Всё это нужно… Но это само по себе не поможет, пока мы не нанесем удар по логову зверя. 

Россия была под угрозой терроризма ближневосточного типа, так скажем, когда в Чечне шла война. Мы очень быстро поняли, что нужно уничтожить терроризм там. Не было никаких вопросов о том, чтобы уничтожить всех лидеров этого ичкерийского сепаратизма и терроризма. Это было сделано. И террор ослаб.

А можно было бесконечно рамки у входа делать и людей с пищащими палками, собак, нюхающих взрывчатку. Но это поможет только ограниченно. Нужно бить по центрам принятия решений, которые находятся в Киеве или где-то еще на этой бывшей Украине. Нужно переходить в наступление. Войны в обороне не выигрываются. 

Герман Садулаев

«ВН»: – После теракта в России возобновились разговоры о возвращении смертной казни. Как вы относитесь к такой мере?

– Я не думаю, что возвращение смертной казни что-то принципиально решит. Это очень сложный вопрос в криминологии – помогает ли смертная казнь в общей превенции преступлений. Это большой вопрос. И пока что исследования, проводимые постоянно, не показывают никакой корреляции. Корреляции нет. В криминологии есть понимание, четкая аксиома, что общему предотвращению преступлений способствует скорее не жестокость наказания, а его неотвратимость. 

Неотвратимость наказания очень быстро считывается потенциальными преступниками. Очень быстро! Моментально! Это вопрос очень небольших временных промежутков, после которых преступность идет на спад, если мы обеспечиваем неотвратимость наказания. 

Герман Садулаев. Фото: format-a3.ru

Потенциальный преступник считывает в первую очередь неотвратимость наказания. А что касается смертной казни: знаете, пожизненное заключение или заключение на срок 25–30 лет в каком-нибудь месте типа «Белый лебедь» – это ничем не лучше, чем смерть. Иногда даже, может быть, смерть лучше. Чем более, что до конца срока в таких местах всё равно практически никто не доживает. 

Например, Салман Радуев умер, немного лет прошло. Человек там умирает, причем тяжело, плохо и мучительно. И даже не потому, что его мучают. Сама тяжесть наказания, и условия существования, и отсутствие перспектив выйти в нормальном возрасте… Заменить пожизненное заключение смертной казнью – это сильно много не меняет. 

У нас же смертная казнь не отменена. Она существует, но просто не приводится в исполнение. Она заменяется пожизненным заключением, которое ничем не лучше. 

Герман Садулаев

Но вот неотвратимость наказания… Когда преступник-террорист знает, что он может как-то вырваться, это для него большой стимул совершить преступление. А если он понимает, что, скорее всего, его поймают, то это очень сильно демотивирует совершать преступления. 

Вот после убийства Дарьи Дугиной преступница совершенно спокойно сбежала и где-то сейчас наслаждается жизнью.

И я считаю, что именно этот факт послужил для убийцы Владлена Татарского мотивирующим. Ей, может быть, прямо или косвенно сообщали: «Вот, Дашу Дугину же мы убили? И что? Кого кто поймал? Кого кто наказал? Всё же нормально? И тебя мы точно так же вытащим, спасем, вывезем! И потом будешь всю свою жизнь спокойно доживать вне России в счастье и богатстве». И она в это верила… Эта тупая и мерзкая тварь. 

А вот если бы убийцу Даши Дугиной в свое время быстро поймали или где-нибудь в Австрии нашли и убили бы – просто случайно шел прохожий и ножом пырнул, и если бы об этом все узнали, то это было бы сильным демотивирующим фактором для будущих террористов.

Я надеюсь, то, что сейчас Трепову схватили сразу после совершения теракта, будет таким демотивирующим фактором. Нужно найти так же всех остальных, причастных к этому преступлению.

Эта исполнительница – это расходный материал, дешевый расходник, который никто изначально не собирался спасать. Нужно найти организаторов, заказчиков – и уничтожить их. Если не получается привести их на суд – то у нас де-факто военное время. Каким-либо методом уничтожить. Главное, чтобы возмездие их настигло. Вот тогда это поможет. 

Дарья Платонова. Фото: «ВКонтакте»

Я повторяю свою мысль, которую разделяют в основном все теоретики в криминологии: общей превенции преступлений способствует не жестокость наказания, а его неотвратимость.