Вопрос об образе будущего стал весьма актуален уже где-то года с 14-го, когда после вхождения Крыма в состав РФ произошло размежевание России с Западом. После же начала СВО, когда это размежевание достигло градуса прокси-войны, он стал насущно необходим. Но, что интересно, в Кремле полагают совершенно иначе, если судить по тому, что за весь период с 14-го по 22-й этот вопрос не был никак проработан, точно он и не нужен вовсе. Куда мы идем, к чему должны прийти? Да какая разница – куда, к чему? «Идем куда-то, бредем в непроглядном тумане и – слава богу», – кажется (по крайней мере, создается такое впечатление), что именно так и считают кремлевские стратеги. Видимо, полагая, что куда, к какому новому «светлому будущему» ведет страну Великий Кормчий – народу знать абсолютно не нужно. Или – что еще хуже и куда вероятнее – и сами не знают этого.
Однако, как говорится, свято место пусто не бывает: если верховная власть не дает гражданам образа будущего, то это делает г-н Дугин, явно метящий в главные идеологи режима. Правда, сам «режим» не горит желанием прибегнуть к его услугам, чем, вероятно, очень огорчает философа, что, впрочем, не сказывается на его продуктивности: то, с какой частотой Александр Гельевич выдает статьи и посты, обосновывающие переход от путинской автократии к жесткой диктатуре – без малого поражает.
Но вернемся к образу будущего: каким видит его Александр Гельевич? Ответ умещается в одно слово: архаичным. По мысли философа, Россия должна сделать качественный скачок назад. «Глобальных соцсетей не будет вообще. Их будет импортозамещать что-то отечественное, не слишком привлекательное. Но тем лучше – общество откроет забытое обаяние оффлайна», – пишет философ в программной статье-манифесте «Прекрасная Россия» (немного Навальным (внесен в реестр экстремистов и террористов) отдает, не правда ли?).
Ну возвращение в реальность – согласимся, не так уж плохо само по себе, хотя г-н Философ и не утруждает себя подсчетом социально-политических рисков, кои обязательно будут. Хуже другое: из дугинского манифеста вытекает, что этот переход будет сопровождаться серьезным технологическим отставанием от наших западных экс-партнеров. Точнее, даже не отставанием, а уверенным движением назад: «Россия будет своего рода Имперскими Штатами. <…> Правительство будет расположено в воздухе, в роскошной подвесной конструкции, приделанной к огромному дирижаблю. Дирижабль будет плавать над Имперскими Штатами, оттуда власть будет наблюдать в бинокль – все ли в порядке, все ли по плану», – визионерствует Александр Гельевич.
В общем, никакой тебе цифровизации, самолетов – откат к концу 19 века. Кто-то, возможно, скажет, что это – метафора, дирижабль то есть. Очень бы хотелось, чтоб это оказалось правдой, но она другая: то, с какой скрупулезностью г-н Дугин описывает новое будущее, метафоричное прочтение образа дирижабля совершенно исключено. Какая там метафора, если философ акцентируется на тазах (видимо, полагая, что они станут неотъемлемой и крайне важной частью повседневного обихода): «Будет очень много продуктов из Белоруссии. Еще больше, чем сейчас. Включая текстиль и косметику. А также тазы. Но Белоруссия будет Имперским Штатом».
Касательно последнего, надо полагать, Дугин уже придумал, как дожать строптивого Александра Григорьевича, который, даже несмотря на СВО и западные санкции, умудряется ускользать из крепких братских объятий, регулярно делая реверансы в сторону Запада. Но сам акцент на тазах крайне интересен, как правило, в манифестах до таких мелочей не опускаются. Но философ, видимо, решил не упустить ничего важного: «Все остальное, о чем я забыл, большого значения не имеет и иметь не будет», – подчеркивает он.
Так, а что кроме тазов еще имеет значение? Госплан – в экономике (ну это само собой), на радио и ТВ – только этно-фолк («русская и евразийская психоделика»), бешенный рост браков («Резко возрастет число свадеб, так как жениться это интересно. По Москве-реке и другим рекам будут плавать целые флотилии свадебных кораблей. Отовсюду будет раздаваться брачная музыка. Люди войдут во вкус»). Кроме того, «качественный скачок произойдет в теории музыки. Будет восстановлено троичное деление доли – то есть четверть снова будет делиться на три восьмых, а не на две (как в модерне)», а также «маски станут одевать только по праздникам — зверей, птиц, сказочных существ и неизвестных еще предметов и фигур. Чтобы все могли угадывать, чья это маска» (странно, конечно, что, по мысли Дугина, особенно последнее имеет значение). Вот такая антиутопия получается. Извините – образ того будущего, который нас ждет. Точнее, который нам пророчествует Александр Гельевич. Завидная перспектива, не правда ли?
Теперь к не менее интересному: а с чего г-н Философ взял, что народ примет такой образ будущего? Ну с того, что, по Дугину (об этом он пишет уже в другой статье – «От археомодерна к Империи»), «мы живем в России в условиях археомодерна». Что это такое? «Суть его в том, что в одном и том же обществе сложилась двухуровневая модель интерпретации практически всех явлений и принципов – в политике, культуре, быту и т. д. Ядро народа остается довольно архаичным и продолжает жить в условиях традиционного общества, а официально государство является современным, по сути западническим. Так наша Конституция, организация политической жизни и правящий слой представляют собой вполне либеральные западноевропейские системы модерна. Но функционирует все это совершенно не так, как в странах современного Запада, поскольку перетолковывается архаичным обществом на свой лад. Это и образует археомодерн, систему, где внешне все вполне по-модернистски, а внутренне – глубоко архаично», – поясняет философ. При этом «архаическое ядро остается монархическим, и самое важное, что это монархизм снизу».
Следовательно, наилучшим сценарием является тот, согласно которому «воля народа» будет актуализирована в новое политическое устройство страны: «…а не подчинить ли либеральные западнические – модернистские – элиты народу, архаике? Не признать ли самодержавие, патриархальность, авторитарную систему не просто de facto, но и de jure? Не вернуть Церкви и институтам традиционного общества их доминирующих позиций в обществе (при полноценном возрождении именно традиционалистских тенденций и окончательного освобождения от церковного либерализма – Ларик, bye-bye, как там Будапешт)? Не осуществить ли масштабную Консервативную Революции в эпистемологии – науке, образовании, просвещении? Не призвать ли элиты к верности народу, а не абстрактным глобалистским принципам? Не нанести ли удар по олигархату, ослабленному, но вполне еще влиятельному?» – задается логичным – в этой, по крайней мере, системе координат – вопросом Александр Гельевич.
Ответ, разумеется, положительный: «Лишь такой консервативный, а точнее, консервативно-революционный (просто консервативного недостаточно) обеспечит нашу победу в СВО. Археомодерн должен быть преодолен. И именно в направлении полноценной реставрации сакрального – народного и державного одновременно – порядка», – заключает философ.
Что тут скажешь? Ну только одно: Александру Григорьевичу в фантасты бы пойти, в утописты (по крайней мере, ясно, почему в Кремле к его построениям не относятся всерьез). Ибо каждая его предпосылка, выдаваемая за аксиому, на практике не является даже теоремой. Согласимся, что большинство россиян (причем тут не берем сегмент молодежи – это совершенно иная стихия) – сторонники традиционных ценностей. Однако надо понимать, что когда разговор заходит о традиционных ценностях, чаще всего под оными понимается приверженность к гетеросексуальной ориентации и умеренно-патриархальному складу.
Да, большинство граждан РФ не разделяет увлечения Запада ЛГБТ-тематикой и концепцией гендерного (их там уже несколько десятков) равенства, а также радикального феминизма, это – факт. Но роль женщины в обществе меняется, тот же Дугин в своем манифесте пишет: «В правительстве будет довольно много женщин. Красивых и строгих». Хм, это как соотносится с патриархатом, согласно которому место женщины только на кухне и в спальне? Неужто Александр Гельевич покушается на незыблемые основы патриархата? Выходит-то, что так. По логике вещей-то права женщин нужно тогда существенно подрезать, включая те, что уже стали нормой: культура, вождение транспортных средств, спорт, бизнес… Да всего и не перечислишь! Примером может тут служить Афганистан после прихода к власти талибов*. А вот Дугин считает, что женщины будут управлять народом. Странный патриархат получается. Какой-то уж больно прогрессивный. Александру Гельевичу сначала б с основными понятиями разобраться не помешало…
Или с чего это он взял, что все вдруг «подсядут» на этно-фолк? А с какого такого перепугу вдруг вырастет количество браков? С того, что делать будет больше нечего, коли нормальных соцсетей не будет? Так если мужской половине россиян делать нечего будет, то тут, извините, и до революции рукой подать: чего от скуки только не вытворишь. К тому же не стоит пренебрегать материальным фактором, который г-н Дугин почему-то упускает: а что с уровнем жизни? Неужто наконец-то заживем? Надо полагать, что, по мысли философа, так оно и будет. Только вот с чего? Китай не Европа – втридорога наши энергоносители покупать не будет. Или мы будем жить по модели автаркии? То есть заново проводить индустриализацию и проч.? Было бы логично. Только это как-то не вяжется с тем, что даже правительство будет летать «в роскошной подвесной конструкции, приделанной к огромному дирижаблю». Это не автаркия, это архаика чистой воды, средневековье какое-то, которое г-н Дугин пытается презентовать (хм, втюхать) как новое прекрасное будущее.
И с чего философ взял, что «архаическое ядро остается монархическим»? Во-первых, откуда он это архаичное ядро вообще берет (из забытых богом деревенек, что ли?), а во-вторых, к выводу о монархизме Александр Гельевич приходит на основе рейтингов Путина, выдаваемых провластными социологами? И, соответственно, без учета той планомерной линии, которую проводил Кремль два десятилетия кряду, по деполитизации общества и его перманентному обнищанию (это общее место, что к политической активности способен лишь средний класс, которого в РФ нет)?
В общем, к реальности все эти измышления философа не имеют ни малейшего отношения, хотя в одном Дугин все же прав: в России действительно есть определенная двойственность, но это далеко не «сожительство архаики и модерна». Это позиция власти и тех, кто рядом с ней, которая заключается в том, что они – настоящая Россия, или дворянство, а вся остальная страна – это их крепостные угодья, на которых трудятся их крестьяне, чтобы обеспечить роскошное существование (что ж Александр Гельевич забывает о хоромах того же Алексея Миллера или Игоря Сечина, или они, по его мнению, не патриоты?). А чтоб крестьяне не бунтовали, им даются определенные симулякры, например, выборов, от волеизъявления народа на которых мало что зависит, это, например, называется «суверенной демократией». Вот тебе и археомодерн.
А образ будущего… Был такой русский философ – Николай Федоров, ратовавший за телесное воскрешение всего человечества и полагавший битву с «последним врагом», то есть смертью, «общим делом». Для религиозной философии его вклад огромен, а вот для реальной жизни – если брать его философские штудии – нулевой. Так и с Дугиным – как философ он, вне всякого сомнения, заслуживает внимания, а вот что касается его политологических изысканий… Лучше всего это рассматривать в одном корпусе с его философией. Во избежание различных сомнений, в частности, касательно здравости рассудка почтенного философа.
*Террористическая организация, запрещенная в РФ
