Поставгустовский синдром, или Призраки 37-го

Анекдот первой недели после путча августа 1991 года был достаточно двусмысленным и тревожным: «Горбачёв подошел к своему портрету и спрашивает:

– Снимут или нет?

Портрет отвечает:

– Меня-то снимут, а тебя повесят».

«Повесят – не повесят» – очень актуальный вопрос после августовского путча 1991 года.

Стала проявляться знакомая риторика в стиле: «Нет прощения этим политическим безумцам, их гнусному предательству!» В регионах народные депутаты РСФСР принялись отчитывались перед избирателями в округах о своем местоположении и действиях 19-21 августа. Ответственные лица занимались переводом стрелок друг на друга, некоторые не гнушались и прямым доносительством, выявляя симпатизантов ГКЧП, кто-то пытался свести счеты.

После событий августа были и факты создания комиссий по расследованию действий должностных лиц в эти дни для проверки на благонадежность. «Перегибы» возникали, когда от имени этих комиссий шли обращения к гражданам с просьбой присылать материалы о поддержке ГКЧП. Но подобную страсть довольно быстро останавливали проведением аналогий с 1937 годом, тени которого маячили.

Много говорилось о мощной социальной опоре гэкачепистов: от партаппарата и политработников до армейской верхушки и так далее. Посему возможен новый и более решительный переворот. Высказывались точки зрения, что путч и не был нацелен на удачу, а лишь решал промежуточные задачи. Что это, скорее, была генеральная репетиция, при этом его главные организаторы остались в тени.

Выдвигались и различные версии произошедшего: от того, что инсценировку «путча» организовали два президента для того, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию двоевластия союзного руководства и республиканского, дать Горбачёву досидеть в своем почетном кресле, чтобы затем тот стал генеральным секретарем ООН. Слишком уж вялым и беспомощным оказался переворот или его попытка, поэтому общество и недоумевало.

Обсуждались и другие концепции заговора в русле ожидаемой «охоты на ведьм» и репрессий в отношении виновников, исполнителей и сочувствующих. Что с ними делать? Звучали призывы скорее разделаться с коммунистами, пока они не оклемались. Тем более, что Ельцин, ставший главным победителем, подписал указ о роспуске ЦК КПСС и приостановке деятельности компартии. За этим пошло постановление о национализации партийной собственности.

При этом возникали голоса, предостерегающие от этой самой «охоты на ведьм». Использовались и аналогии с 1937 годом, повторения которого требовали не допустить.

Предупреждали об опасности «революционной» запальчивости, сведения счетов и падения в крайности, призывали остудить «горячие головы».

В победительной эйфории и памятуя об эффекте Шеварднадзе с его предсказаниями о пришествии диктатуры, правление Демократической партии России сделало заявление «Реакция не пройдет». В нем говорилось об опасности повторного и более страшного переворота. Молодая демократия не окрепла, а партаппаратчики и политработники, оказавшиеся не у дел и оторванные от кормушки и власти, формируют реакционные реваншистские силы. Поэтому бдительность и только бдительность к подобным элементам.

Вообще вопрос: «С кем ты был 19-21 августа?» еще долго обсуждался и был актуален, причем не только для ответственных лиц или депутатов. Он задавался и простым людям уже в морально-этическом аспекте. Высказывались претензии к большинству, тем, кто лишь наблюдал за происходящим, тогда как волевой напор деятельных демократических сил подарил им свободу…

Еще в перестроечные годы стали проводить четкое деление между прогрессивными силами и реакционными, консервативными. Это был важный идеологический инструментарий для разобщения и раскола общества. Утверждалось, что социальная база реакционеров и врагов демократии – «совок», то самое люмпенизированное агрессивно-послушное большинство. Этот «совок», или «быдло» (таков был синонимический ряд), конечно же, не сможет оценить полученный дар в виде свободы и будущей демократии. Якобы послушное большинство с рабской психологией никогда не сможет стать свободным гражданином. Что делать с этим «хомо советикус»? Пускать ли его в открывшееся светлое будущее рынка, свободы и демократии? Является ли он «врагом демократии»?..

К чести Бориса Ельцина, следует отметить, что тот скоропалительный эмоциональный репрессивный порыв был довольно быстро приглушен. Его не стали раскручивать и использовать, чтобы отвлечь людей от множащихся социальных проблем. Возможно, опасались глобальной гражданской распри, о которой пугали всю перестройку. А ведь все могло пойти иначе, только дай волю…

Впрочем, пройдет всего-то два года, и отложенное «возмездие» произойдет – и выльется в кровавое противостояние на улицах Москвы. И можно будет говорить о пророческом характере того самого заявления ДемРоссии «Реакция не пройдет».

Тогда же в одном из августовских выпусков гиперпопулярной телепередачи «Взгляд» ведущий Владислав Листьев поздравил всех с «победой над страхом, с победой над мракобесием, с победой над хунтой». Сделал журналист и важную оговорку: «Пока в лице восьми ее человек». Через пару лет уже призывали: «Раздавить гадину!»

А если взять сами девяностые – те годы смуты и хаоса, накрывшие территорию бывшего Советского Союза: разве это не был период массовых репрессий по отношению к тому самому «агрессивно-послушному» большинству, рядом с которым тот же 37-й и рядом не стоял? Пусть опричники новых реалий не разъезжали на черных воронках (если не считать за них разгул бандитизма), но они попросту выкидывали людей за борт жизни, вышвыривали из ковчега демократии, чтобы не допустить возврата. Вот и барахтались в мутных водах, очень многие тонули…

Разве не было ставки на ускорение исхода советского человека, которого, начиная с перестройки, всеми силами расчеловечивали и делали средоточием всего дурного и тяжким наследием прошлого? Утверждалось, что с таким балластом ничего нового не построишь.

Разве до сих пор не раздаются сетующие голоса, дескать, не додушили, не вытравили «рабскую» психологию «совка», отсюда и все проблемы? Все еще в СМИ звучат обсуждения и появляются материалы на тему «Почему «человек советский» продолжает жить среди россиян и заставляет их терпеть и страдать?» До сих пор по прошествии трех десятилетий высказываются точки зрения, требующие «реальной декоммунизации». Также, как и после августовских дней, слышатся призывы признать преступным советский режим в целом.

В какой-то мере можно говорить, что после развала Союза в стране произошли не только массовые репрессии, которым был предан эволюционный характер в духе шокового естественного отбора, но и гражданская война, растянутая во времени: от октября 93-го, чеченской бойни и до киевского Майдана с протяженным кровавым противостоянием на Донбассе. Все это тлеющее наследие эпохи распада, которая вовсе не закончилась спуском красного флага с Кремля. Современной России еще предстоит что-то со всем этим делать…