Александр Проханов: «Я буду всячески стараться, чтобы Прилепин стал президентом»

Чуть больше четырех месяцев осталось до главного политического события ближайших лет. Несмотря на скепсис либеральных политологов, выборы в Госдуму-2021 обещают быть интересными хотя бы потому, что в обществе явно обозначился ряд принципиально новых тенденций: феминистическая и экологическая повестки, усиление «левых» настроений, постепенное формирование ветеранов Донбасса и поборников идеи русского мира в отдельную электоральную силу.

Кроме того, обновление накануне голосования произошло в одной из существующих парламентских партий. После объединения «Справедливой России» с «Патриотами» и партией Захара Прилепина ЗА ПРАВДУ рейтинг эсеров скакнул в полтора раза. Если на конец 2020 года, по данным ВЦИОМ, он составлял 6%, то после объединения – уже 9%. И это не общий предвыборный тренд, рейтинги других парламентских партий снизились на 2-3%.

При этом не будем забывать, что Прилепин не является конъюнктурным политиком, а был и остается членом ярко идеологически окрашенного «Изборского клуба». О том, станет ли он «тараном» в продвижении на государственном уровне идей самого закрытого патриотического экспертного сообщества страны, высказался председатель и главный вдохновитель клуба Александр Проханов.

«ВН»: – Александр Андреевич, как обстоят дела в Изборском клубе сегодня? Жизнь кипит?

– Жизнь там кипит, кипит. Знаете, есть котел, там все кипит и там варятся креветки. И они из таких тусклых превращаются в алых, красивых, парных. Достаешь креветку, она благоухает, окружена восхитительным облачком пара. Она вкусна. Хорошо очистить с нее кожуру, кожура приятным хрустом опадает к тебе в тарелку. Ты макаешь эту креветку в майонез и вкушаешь новой идеологии. Как обстоят дела с идеологией? Изборский клуб – это очень узкое, сокровенное товарищество, содружество, в котором вершатся дела, неведомые ни Кремлю, ни публичной сфере. Там выстраиваются, с успехом или безуспешно, модели нашего будущего русского существования.

Выстраиваются модели сегодняшнего и завтрашнего русского государства. Выстраиваются такие формулы, эта мучительная и сложная идеология русской мечты, идеология русского Возрождения, русского Ренессанса, о котором мы все мечтаем и который никак не наступает.

Я думаю, дела Изборского клуба идут очень хорошо. Он существует, он привлекает к себе внимание. О нем появляются иностранные публикации. Не все члены Изборского клуба участвуют в этой борьбе. Многие уже отошли к своим делам. Но ядро изборян остается. И я очень дорожу своим участием в Изборском движении.

«ВН»: – Один из участников клуба – Захар Прилепин. В скором времени он может занять очень серьезные позиции во власти. Есть ли у вас надежда, что через него ваши идеи могут прийти в нашу власть?

– Вот если Захар станет президентом – я буду всячески стараться, чтобы Прилепин стал президентом – то тогда такая надежда есть. А если он станет депутатом в партии Миронова, например, то такой надежды нет. Тем более что Захар погружен сейчас в политические комбинации. Это очень такой ядовитый, острый и трудоемкий вопрос. Он формулирует сейчас идеологические концепты. Я не знаю, будет ли ему это интересно, будет ли по нраву и по силам. Поэтому, симпатизируя Прилепину, я вовсе не уповаю на то, что вдруг, наконец-то, получится группа депутатов. Но там есть, кстати, еще мои изборцы: Делягин близок сейчас к Прилепину, Коля Стариков близок к Прилепину, Шурыгин с ним взаимодействует. Это все изборцы. Если они пройдут в законодательную власть, я буду просто этим гордиться. Это значит, что маргинальность, в которую хотели поместить Изборский клуб, кончается. И изборяне становятся полноценными участниками и политического процесса.

«ВН»: – Захар Прилепин не менял своих взглядов? За последние десять лет, например?

– Вы хотите получить от меня подтверждение, менял или не менял? Да, не менял. Но если вы хотите от меня услышать апологию Прилепина как политика, вы от меня вряд ли ее услышите. Я ценю Прилепина как писателя, как художника. Я ценю его как человека, который через писательство, через писательский авангард влияет на общественное сознание, на общественную среду.

В этой общественной среде он вскипает, бурлит, эту общественную среду меняя. Он то друг одним, то враг другим. То его обожают, превозносят, то начинают проклинать.

Вот что мне в нем интересно. А то, какое количество его сторонников пройдет в Государственную думу и будет там вместе с Мироновым, меня не волнует, я в стороне от этого остаюсь. Я остаюсь художником, мне Прилепин важен как художник. Если политическая деятельность нанесет урон его художествам, я буду сожалеть об этом.

«ВН»: – Вы не только художник, но еще и редактор. Много ли ваших единомышленников остается в газете «Завтра», много ли приходит новых?

– Старые, к сожалению, уходят, их уносит смерть. Почти все из нас ушли. Среди близких мне людей живы Куняев, Личутин. От нового писательского мира я далеко стою. Это другая энергетика, они формировались в другой среде. Патриотические писатели, как тот же Прилепин, Шаргунов, Елизаров, все-таки находятся в стороне от меня. Я живу сейчас не столько будущим, сколько прошлым. Я пытаюсь осмыслить прожитую мою жизнь. Найти в ней все старты, из которых потом появились побеги моей будущей судьбы. А судить о литературе сегодняшней я затрудняюсь, я некомпетентен просто-напросто.

«ВН»: – В свое время Шолохову была интересна еще и ваша журналистская работа. Есть ведь еще и журналисты. Среди них вам никто не интересен?

– Все те, кто мне интересен, они все в Изборском клубе. И журналисты, и не журналисты. А также большинство из них ушло. Я не люблю журналистов. Потому что современные журналисты, – особенно те, которых выпестовал Засурский (заведующий кафедрой новых медиа и теории коммуникации факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова – прим. ред.) на своем факультете журналистики – это все достаточно чванливые, агрессивные люди, живущие в ощущении того, что они «четвертая власть». Им нравится думать, что они «четвертая власть» наряду с первыми тремя. А мне это чванство кажется отвратительным.

Я вообще считаю, что журналист – это чернорабочий. Он не должен стенать и орать, когда ему по башке заехали дубиной во время демонстрации.

Он пошел в этот бой. И пускай несет это все. Мне отвратительно, когда журналист, появляясь на войне, требует для себя отдельной охраны. Он пошел воевать для того, чтобы умирать. Он служит армии, в которой он воюет. Он не смеет выйти за пределы тех нормативов, которые позволяют этой армии побеждать. И поэтому «свободная журналистика» – это для меня отвратительная форма. Журналистика не бывает свободной, журналистика ангажирована. Как, впрочем, и все политизировано. Расцветающие березы весною в саду политизированы.

Потому что политика – особенно в современных условиях, когда политика оснащена такими методами: цифровыми, интеллектуальными, кибернетическим, парапсихологическими – она всеобъемлюща, она охватывает живую и неживую природу. Поэтому журналисты для меня как элемент, они не больше, чем сталевары, или не больше, чем хлеборобы, чем ассенизаторы. Вот кто такие журналисты.

«ВН»: – Справедливо. Вернемся к творчеству. У вас в короткий промежуток вышли две книги. Над чем вы работаете сейчас?

– Над чем работаю, над тем и не скажу. Оставим все это для будущего интервью.