Сегодня многие говорят о том, что России нужна новая творческая и интеллектуальная элита. Старая, как ее называли, «элитка» – частично уехала, частично просто замолчала. И в этой ситуации в стране создался, метафорически говоря, смысловой вакуум. Идеологическая пустота глушит тишиной жителей РФ уже лет тридцать как. Но ведь еще полгода назад звезды кино, музыканты и писатели формировали некий фон современной России. Что же теперь?
Александр Проханов. Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН/kp.ru
Стали слышны голоса тех, кто в последние десятилетия был задвинут на третий план. Государственников и почвенников, как назвали бы их лет сто назад. На эту тему мы побеседовали с писателем Александром Прохановым.
«ВН»: – Александр Андреевич, внимательно слежу за вашими публикациями. Вот в статье «Новая русская музыка» вы пишете о Русской мечте. И там вы говорите о работах «сегодняшних русских» философов, духовидцев. Вы не называете фамилий. А кого вы имели в виду?
– Ну, во-первых, я думаю, что к числу таких духовидцев, конечно, относится Александр Дугин, прежде всего. Он поёт эту поэму. К этой когорте я могу отнести и вашего покорного слугу. Об этом очень ярко и страстно говорил владыка Тихон в своих имперских проповедях. Их немало. Все сегодняшние очень мощные блоки телевизионных и радио-ток-шоу являются провозвестниками русской мечты. Захар Прилепин – днями и ночами как трубадур этой русской новой реальности, русской новой идеи. Он украшает собой эту когорту.
Захар Прилепин. Фото: agenda-u.org
«ВН»: – Вы при этом гневно высказываетесь в своих статьях о том, что бежал из России Чубайс – главный продюсер либеральной политики, отхлынули бесчисленные либеральные блогеры, режиссеры, шоумены. Все же уезжали эти люди в первый месяц спецоперации. А как вам видится сейчас их отъезд? Произошло очищение? Новая русская культура начала формироваться?
– Вся история российского государства и советского была построена на балансе либеральных тенденций и патриотических. И эти тенденции находились в балансе, и государство управляло этими движениями, не давая доминировать тому или другому.
Алексей Венедиктов. Фото: kpfu.ru
Но перестройка нарушила этот баланс, вывела на первый план мощную либеральную когорту. А патриотическую русскую подавила. И когда перестройка кончилась и началось ельцинское десятилетие, русская часть ужасно деградировала. Она превратилась в маргиналов. Русских называли русскими фашистами. Русским не давали эфиров. Русские не поступали в университеты.
Вернее, если они туда поступали, новые либеральные преподаватели внушали им либеральные комплексы. Таким образом это была пора повсеместного либерализма, где либералы занимали ведущие позиции и в администрации президента, и в театре, в культуре, в музыке, во внешней политике – если вы помните Козырева с его курильскими эскападами.
Потом произошло, как это всегда бывало в России, медленное, упорное и угрюмое взрастание того зерна, о котором я вам говорил, и выдавливание либерального монолита. И это прорастающее зерно завоевывало себе большими трудами место под этим русским новым солнцем. А Крым, который случился, конечно, был взлетом чувства русского смысла. Он дал угнетенной русской составляющей огромное количество сил.
Произошло это бегство, массовый исход либералов, которые в течение десятилетий были доминантой и абсорбировали огромное количество социальной энергии, знаний, культур. Они сидели на университетских партах, они занимали места в театральных режиссерских креслах. Когда они ушли одномоментно, образовалась пустота, вакуум. И этот вакуум – желанный вакуум. И русское начало во всех формах – не только культурных, но и управленческих, экономических – получает ход.
Но исход либералов был столь внезапен, а вакуум образовался столь мгновенно, что русские сейчас с трудом его заполняют.
И не только потому, что еще остались грибницы прежнего и это заполнение происходит негладко, в борьбе, в схватках, с бесконечными явными и неявными вспышками. Но и потому, что у русского патриотического начала не было за это время достаточного количества речистых проповедников, ярких глубинных художников. Абсолютно не сложилось русское литературное направление. Я не говорю уже о политической среде – о депутатах и управленцах.
Государственная дума. Фото: dp.ru
И поэтому сегодня, когда открылся этот вакуум, казалось бы, наша патриотическая среда не сразу выдвигает в эту пустоту своих звезд. Эти звёзды должны еще разгораться, их надо будет создавать. И в этом тоже драматизм патриотического направления. Нам открывается авансцена. А с чем мы придем на эту авансцену? С какой музыкой? С какой песнью? С какой рифмой?
Есть опасность, что мы понесем сюда еще нечто несовершенное, нечто незавершенное. Или уже абсолютно отжившее, устаревшее. И вот этот Ренессанс, который связан с Крымом, это восхитительное сверкающее перед нами русское грозное будущее не воспроизведено нашей культурой. В этом есть сложность и драматизм сегодняшнего момента.
Фото: ИА Regnum
«ВН»: – А в вашем следующем произведении отразится это? Я уверен, что отразится.
– А зря вы уверены. Я сам не уверен. Мое произведение, которое выйдет через несколько недель, называется «Меченосец». Это мой опыт движения по интеллигентским советским кругам в последний год существования Советского Союза. Я наблюдал, что происходит с мировоззрением, что происходит в среде русофилов, что происходит в среде еврейских националистов, что происходит в среде декадентов, в среде комсомольских молодых активистов, которые потом станут олигархами, в среде оборонщиков, в церковной среде.
И вот мой герой, который является спецслужбистом – «меченосцем» («Орден меченосцев» сталинский), исследует эти круги, ищет тенденции, ищет силы, которые разрушают советское государство.
А все эти круги настроены так или иначе антисоветски. Они способствуют разрушению государства. И этот посланник Комитета, посланник Лубянки должен выявить эти центры и в последующем их подавить.
Александр Проханов. Фото: ru-prokhanov.livejournal.com
Но в один прекрасный момент он убеждается, что Лубянка, которая послала его подавлять эти центры, на самом деле послала его, чтобы он охранял эти центры, взращивал этот антигосударственный, антисоветский пласт интеллигентский. И он вдруг понимает, что именно госбезопасность начинает разрушать то государство, во имя которого он пошел на свою службу – давал присягу мечу, давал присягу державе. В этом огромная драма его личной жизни, его судьбы. Вот об этом примерно роман.
