В ловушке «ультиматума Путина»: чем для России могут закончиться геополитические игры Кремля

Прошедший вчера совет НАТО-Россия, как и переговоры с США в Женеве, закончился ничем. Стороны даже не придвинулись к каким-то договоренностям. Впрочем, мало кто (если вообще были такие) верил в то, что будут хоть какие-то результаты, в том смысле, что НАТО пойдет навстречу России касательно тех требований, которые были заявлены. А требования были заявлены очень и очень серьезные. Которые, как коротко сформулировал замглавы российского МИД Сергей Рябков, сводятся к трем основополагающим пунктам: «Первое — гарантии нерасширения НАТО на восток. Второе — необходимость исключить появление у наших рубежей ударных вооружений с минимальным подлетным временем. Третье — необходимость со всех точек зрения для НАТО вернуться, что называется, на исходные позиции в плане своей учебно-тренировочной, разведывательной деятельности, создания инфраструктуры и так далее по состоянию на 1997 год». И, исходя из правил самого альянса и продвигаемых им демократических ценностей (по крайней мере, декларативно), совершенно нереалистичных – в плане им, альянсом, их выполнения. Отсюда вопрос: зачем изначально выдвигались данные требования, если вероятность того, что они будут приняты Западом и США, близки к нулю?

С точки зрения логики, можно предположить, что эти требования выступают в качестве ширмы, за которой скрываются некие реальные предложения, которые уже как-то были закулисно артикулированы, или еще это только предстоит, допустим, в рамках очередных переговоров (а они, без сомнения, когда-нибудь будут) между Владимиром Путиным и Джо Байденом, так как, судя по тому, что первая часть переговорного процесса была с американцами, а не с представителями альянса, именно Штаты Россия рассматривает как главного оппонента и ту силу, с которой – в отличие от НАТО – стоит договариваться и вообще вести диалог. Что это за «секретные предложения» – тут остается только гадать. Они могут быть связаны как с внешней политикой (допустим, с той же Украиной, которая без активной поддержки США и Запада быстро придет к экономическому и политическому коллапсу, что создаст возможности возвращения ее в сферу влияния России или хотя бы в плане решения донбасской проблемы, что тоже не так и мало), так и внутренней (невмешательство в процессы перехода к постпутинской России: несмотря на то, что, по всей видимости, «казахстанский кейс» поставил крест на транзите как таковом, смена власти, поскольку эликсира бессмертия покамест не изобретено, все равно так или иначе произойдет). Но вот тут вырисовывается проблема, которая, по сути, сводит эту гипотезу на нет: Кремль настолько громогласно заявил о своих требованиях, что отказ от них (в той или иной форме) неотвратимо приведет к имиджевым потерям и, соответственно, падению уровня влияния России на международной арене, что противоречит российскому внешнеполитическому курсу и вообще «путинской идеологии» (пусть и не сведенной до целостной концепции, но все же) с ее главными концептами противостояния с Западом и «вставания с колен». То есть Кремль уже не может отказаться от своего «ультиматума», ибо отказаться от него – значит потерять лицо, чего Владимир Путин позволить себе не может.

Вывод, к сожалению, напрашивается сам собой: Кремлю не остается ничего другого – в случае если стороны не придут к взаимопониманию, а они к нему не придут, это совершенно точно – как привести свои угрозы в исполнение. Иначе говоря, как пишет оппозиционный политик Максим Шевченко в своем «Фейсбуке», «украинская война становится реальностью». Поскольку ставка на то (и это единственное здравое объяснение таких требований Кремля), что ослабленная пандемией и энергетическим кризисом Европа, да и частично США с перспективами политического кризиса примут «ультиматум Путина», не оправдалась. Несмотря на то, что угрозы были артикулированы очень весомые и, стоит отдать должное, действительно пугающие. Как заявил Владимир Путин в конце декабря минувшего года на расширенном заседании коллегии министерства обороны РФ, «разумеется, как уже отмечал, в случае продолжения явно агрессивной линии западных коллег мы будем предпринимать адекватные ответные военно-технические меры, на недружественные шаги – жестко реагировать». На то, что ответ будет, указывает и жесткая риторика заместителя главы внешнеполитического ведомства Александр Грушко, который по итогам совета Россия – НАТО сказал, что «у нас есть набор военно-технических мер, законных, которые мы будем применять, если мы будем ощущать реальную угрозу безопасности, а мы уже ощущаем, если нашу территорию рассматривают как объект для нацеленных ударных средств». При этом подчеркнув, что «мы будем предпринимать все необходимые меры для того, чтобы угрозу парировать военными средствами, если не получится политическими».

Понятно, что полномасштабного вторжения российских войск на Украину не планируется: контроль над такой сравнительно большой территорией стоит дорого, а ресурсов у РФ хватит только на первое время (уж не на эти ли нужды и копят деньги, стараясь не распаковывать «кубышку» (ФНБ) ни при каких обстоятельствах?). По всей видимости, военные действия – если все-таки Кремль решится на оные – будут носить локальный характер, то есть они будут направлены не столько на захват территории, сколько на получение геополитического и военно-стратегического преимущества (например, контроль в Черном море или создание «донбасского коридора» до Крыма). Но в плане отношения Запада это мало что изменит: санкции будут железобетонно (сейчас американские сенаторы от Демпартии уже разработали пакет новых антироссийских санкций, включая персональные в отношении Владимира Путина, которые могут быть введены не только, как уточняет издание Bell, в случае военного вторжения на Украину, но и при «значительной военной эскалации», направленной на свержение правительства Украины и на подрыв территориальной целостности).

И тут надо понимать, что эти санкции (причем не только штатовские, но и европейские) будут крайне болезненными. Не в пример тем, что были введены против России после присоединения Крыма. Да, конечно, российские чиновники могут покамест отделываться бравурными заявлениями, как, допустим, посол РФ в США Анатолий Антонов, высказавшийся в том духе, что Россию не запугать «калечащими» санкциями, или как пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, сыронизировавший, что, мол, «все-таки посудомойки не относятся к категории самого-самого святого» (по сути, доведший до абсурда тезис Сергея Лаврова о нашем «генетическом коде», суть которого в том, что, «кроме желания жить хорошо, жить сыто, быть уверенным за своих детей, друзей, родных, всегда в нашей стране чувство национальной гордости играло не меньшую роль во всем том, что делалось за всю нашу тысячелетнюю историю»). А что им, с другой стороны, остается? Только поддерживать официальный курс. Больше ничего.

На самом же деле санкции могут привести к очень (если не сказать больше) печальным последствиям. Как бы не убеждали российские власти, что стратегия импортозамещения приносит свои плоды, Россия в действительности хронически зависима от иностранных технологий. Еще в начале апреля минувшего года глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин заявил, что «зависимость от импортных поставок программного обеспечения является одним из факторов, негативно влияющих не только на информационную безопасность госкорпорации “Роскосмос”, но и в целом угрожает национальной безопасности России». Услышать такое из уст чиновника – это действительно показатель того, что ситуация скверная. И это не преувеличение. Так, как пишет РБК, по словам главы учрежденного по постановлению правительства Центра компетенций по импортозамещению в сфере ИКТ (ЦКИТ) Ильи Массуха, «доля российских продуктов среди используемого госкомпаниями софта в среднем составляет 30–35%». Подчеркнем, что в среднем. У некоторых – гораздо меньше: «Доля использования российского ПО среди крупнейших госкомпаний, по его словам, у ВТБ и “Аэрофлота” – менее 10%», – сообщает эксперт. Или вот еще пример. Вердикт Сбербанка касательно тестирования серверов на базе российских процессоров «Эльбрус» оказался неутешительным: «Технические выводы достаточно простые: очень слабо для сравнения с Intel Xeon – мало памяти, медленная память, мало ядер, мало частоты. Функциональные требования катастрофически не выполнены», – резюмировал представитель лаборатории новых технологических решений банка Антон Жбанков. Вот тебе и все импортозамещение. А это лишь одна из составляющих санкционного давления, всего лишь одна. Несложно представить, что будет с Россией через несколько лет после введения всех санкций.

Но это лишь одна сторона медали. Есть и другая. Это – отношение граждан РФ. И тут можно сказать определенно точно: при начале украинской войны «крымского консенсуса – 2» не предвидится. Как верно отмечает Шевченко, «все попытки правящего режима мобилизовать население в едином порыве одобрения российского империалистического курса разбиваются о дикую антисоциальную и антинациональную политику последних тридцати (да, именно так, без разницы – при Ельцине, Путине, Медведеве, снова Путине) лет». Народ уже не увлечь идеей «национальной гордости»: пустой холодильник взял свое. А учитывая, что при новых санкциях ситуация в экономическом плане серьезно ухудшится (все может закончится вообще блокадой РФ в экономической сфере а ля Белоруссия, только в отличие от последней РФ не к кому будет обратиться за помощью), обстановка в обществе накалится до предела. И это в тот момент, когда верховная власть в стране будет меняться (транзит не транзит, а биологию пока никто не отменил). Что, соответственно, на фоне войн элитных групп («кремлевских башен») за путинское наследие может привести к последствиям почище тех, которые мы совсем недавно наблюдали в Казахстане.

Таким образом, получается, что Кремль сам себя запер в ловушку: когда уже от заявленных требований невозможно отказаться, но которые своими последствиями могут так шандарахнуть по режиму, что и никакого иностранного вмешательства будет не нужно, чтобы Система РФ (по определению Глеба Павловского) разлетелась к черту на куски. И, надо полагать, в Кремле сознают все риски (хотя полной уверенности все же нет: как подмечает Шевченко, «хозяева страны сами выдумывают патриотический угар народа, сами заказывают истерить на эту тему своим горлопанам, сами слушают потом то, что заказали, и сами же потом в это верят», – может и так). Но будем считать, что все же сознают. Отсюда: чему они – «хозяева страны» – отдадут предпочтение: реальному раскладу или имиджу? Почему-то думается, что последнему, ибо для власти не потерять статус куда важнее, чем будущее страны. Которое оказалось под серьезной угрозой. Если, конечно, не будет сделано попытки отыграть назад или в дело не вмешаются новые переменные: ну кто мог предполагать, что громыхнет в Казахстане или что на мир спустится пандемия коронавируса? Вот и тут вся надежда на нечто непредвиденное, поскольку если брать ситуацию так, как она есть, у Кремля нет хорошего решения, чтобы выбраться из ловушки «ультиматума Путина». Но на то он и ультиматум, как-никак.