Профессия – Родину обличать

Пьяный сын требует у старухи-матери трёху на бутылку.

Аргументом, что пенсия маленькая, не проймешь его. И слезами тоже.

«В кого ты такой уродился?», – от бессилия сетовала мать, ведь ни отец, ни дед не пили и работящими были.

И здесь у сына нашелся ответ. «В тебя!» – бросил он и начал обвинять мать, что в войну шашни крутила. Что отец на войне был, а она с четырьмя детьми на руках…

По мере обличения сын распалялся в праведном гневе, обретал свое моральное право судить и обвинять, дескать, отец за родину, а ты, а ты в это время! И все это с надрывом, со слезой. Весьма убедительно.

И все получалось, что не мы такие, а жизнь, а мать, давшая эту жизнь и сохранившая ее в трудные годы. Из-за нее и пьяницей стал, и бессмысленно слоняется по жизни, лишь бы у кого денег на опохмел перехватить.

У сына стопроцентная правота: видел ее белые ляжки, а на ней скотник.

Мать же собой жертвовала, чтобы детей прикрыть, чтобы с голоду не умерли, чтобы в сортире кровью не изошли…

В итоге она бросила трояк сыну. Выходит, что опять прикрыла.

Короткий рассказ Федора Абрамова «А война еще не кончилась» всякий раз вспоминается, когда раздаются гневные тирады обличения страны и российских нравов. По нынешним временам все это типическое и отлично монетизируемый статус.

Причем что неудивительно: всякий раз подобные речи ведутся перед радостно принимающей их аудиторией, которая жаждет слышать их, и они ей ласкают слух. Вот и выходит, что какое-то странное правдорубство получаем, которое больше отдает откровенной конъюнктурщиной и ритуалом.

Вот попробовал бы, к примеру, Дмитрий Глуховский, которого теперь записали в разряд «писателей», свои недавние глубокомысленные рассуждения о Чиполлино вынести на суд, например, представителей партии власти в России, открыть им глаза на правду. Кинуть им в лицо маяковское «Нате». Но нет, проговаривал все это необычайно «смелое» совершенно на иную аудиторию, и речь там шла, скорее, не о выявлении язв общества, а определенном обряде посвящения в свои или устроении мистерии для своих.

Так вот и нобелевская речь Дмитрия Муратова состоялась по тем же лекалам и трафаретам с тем лишь отличием, что давно сложился жанр выступлений для иноземной публики, когда выступающий предстает в образе жертвы и одновременно смелого обличителя российской тирании. Его можно пожалеть и восхититься смелостью, но что важнее – подтвердить свой пропагандистский образ России. Это уже другой уровень посвящения. Тут заявка на международное конвертирование своего образа, а также послания. Но тот сын-пьяница, наглый побирушка, и здесь угадывается.

Причем хорошо известно, что плохие новости из России чрезвычайно востребованы. На них есть огромный спрос. А раз так, то вот и предложения в стиле «чего изволите». Все уже было. В годы советской перестройки исключительно СССР делали виновником мирового противостояния, утверждали, что именно в нем содержится опасность для мира, почему он должен принести себя в жертву. Но ведь все это, мягко говоря, неправда. И сейчас все о том же.

Проблема заключается даже не в том, что про Россию на радость почтенной публике рассказали очередное плохое, делая из нее средоточие всех бед. А в том, что подобная конъюнктурная услужливость опошляет спекулированием саму идею правдорубства и правдоискательства. Бесконечные волки, волки… Кто поверит мальчику, который ходит по европам и одно без конца поет?.. Впрочем, мальчик и не стремится прогнать условного волка, он лишь занимается самопрезентацией и ублажает публику.

Во времена перестройки и дальше нам внушали, что подобная поведенческая модель – норма. Но это не фига не норма. Скоблить, что есть мочи расковыривать, а после ликовать: вот смотрите же! Был возведен культ абсолютной правды. Больше гласности. Хорошо звучит, но смысл… что в сыновних упреках матери. В реальности время правды обернулось эпохой большой лжи и выверта. Оказалось, что и на самом деле при определенной сноровке все белое может обернуться черным и наоборот.

Дело в том, что у абрамовского сына-алкоголика – своя правда. Наверное, присутствует травма, за которую жаждет мстить. Но кого слушать, чью правду? И является ли его правда зеркалом, настоящим? Нет. Просто потому, что его с этой правдой не было бы, а правда матери – жизнь и ради жизни. Но так получилось в свое выморочное время, что для нас правда этого сына стала приоритетной. Мы уже по-другому и не воспринимаем действительность, и все ждем, когда подобный «сын» нам откроет глаза. Покажет зеркало общества. И наделяем его пророческим статусом, не замечая при этом, что чаще всего это форма самозванства.

Подобную публику даже близко нельзя равнять, например, с Чаадаевым, которого совершенно ложно причислять к клеветникам и ругателям России. Между нынешними профессиональными обличителями и им принципиальная разница: его цель – не отрицание страны, а пробуждение. Это отлично ощутил и Пушкин в своём известном стихотворении, где написал: «Россия вспрянет ото сна». А с Россией действительно так бывает. Она периодически засыпает, когда не ставит перед собой сверхзадачи, замыкается в футлярном мировоззрении. Чаадаев будто электрошоком пытался запустить приостановившееся сердце нации, пробудить в нём самосознание.

Подобные ощущения возникают и в наши дни. Эдуард Лимонов в стихах говорил о «вялой» Руси, «задремавшей в прохладе». Он взывал: «Иди! Вмешайся! Озверей!»

Можно вспомнить, что Петр Чаадаев говорил о «бьющей через край деятельности, кипучей игре нравственных сил народа». Призывал, чтобы страна осознала себя, свою «нить родства» и через это преобразилась, стала другой. Он стремился пробудить самосознание российского общества, которое должно иметь всемирное значение.

Вот он писал Пушкину по случаю выхода стихотворений «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина»:

«Мой друг, никогда ещё вы не доставляли мне такого удовольствия. Вот, наконец, вы – национальный поэт: вы угадали, наконец, своё призвание. Не могу выразить вам того удовлетворения, которое вы заставили меня испытать… Стихотворение к врагам России в особенности изумительно: это я говорю вам. В нём больше мыслей, чем их было высказано и осуществлено за последние сто лет в этой стране…»

Могут ли сегодня что-то подобное сказать наши карикатурные правдорубы? Ответ очевиден, ведь они специализируются именно на клевете. Тот же Чаадаев был мыслитель, максималист. Если он на самом деле руководствовался идеей высшего блага, то сейчас у «последователей» – пессимистов России – психологический случай. У них нет уже никакого сверхчеловека, мечтающего о сверхблаге, осталась лишь одна истерика, поза и пошлость. Они мечтают только для себя и все их поступки – для себя любимых. Вот им опять кинули трёху на опохмел. Завтра придут за новой и примутся размахивать своей «правдой».

Ожидаем Чаадаева, но приходят самозванцы.