Идентификация нулевых

Вот мы все обсуждаем перестройку, распад Союза. Или не обсуждаем. Со страхом, рожденным стыдом, пытаемся забыть то время или отделаться общими фразами и промямлить что-то про закономерность и обреченность. За этим протянулось время большой смуты или «ширли-мырли» – девяностые с уже устойчивой коннотацией. Хотя и для кого-то это был период свободы, огромных перспектив и широкого разгуляя. Кто ж отрицает: кто-то выигрывал и в той рулетке неестественного отбора…

Затем потянулись нулевые. Та самая стабильность, которая сопровождалась многими трагедиями. Так что так себе стабильность. Весьма условная. Да и можно ли говорить о стабильности во время Беслана, а ведь не он был один. Те самые нулевые начались с трагедии «Курска», а закончились…

Конечно, радовались зарплатам, которые вроде как стали выплачиваться, набирались кредиты, пытались наесться, закупиться, постоянно твердя себе: лишь бы не было хуже. Но все это не могло длиться вечно, просто почти все было поставлено на небольшую паузу. Большая пища для размышления об этом времени содержится в сборнике прозы писателя Романа Сенчина, озаглавленном «Нулевые», ведь о них мы сейчас начинаем ностальгировать…

Уже тогда многое свидетельствовало, что внешняя стабильность обманчива и принципиально мало чем отличается от предыдущего периода – от девяностых. Была масса свидетельств и того, что впереди все те же потрясения, от которых пытались скрыться, убежать. Одни кровавые события августа 2008 года в Южной Осетии чего стоят. Хотя и надеялись, что случайность.

Чем закончились нулевые? Можно подвести под ними черту 2014 годом, где и сочинская Олимпиада как свидетельство о плодах и достижениях времени стабильности, рифмующаяся с московской 1980 года. Рядом – киевский майдан, ужас Одессы, резня на Донбассе, окончательный раскол России с Западом – все то, что клокотало под тонким слоем льда того времени на паузе. И это уже точно не нулевые.

Впрочем, можно было и от всего этого спрятаться, что мы и делали периодически, приучив себя к тому, что все вокруг – не наше дело и виноваты сами, что сунули нос не в свое дело. Что наше дело лишь протекающие крыши в родных захолустьях, все остальное – сфера приложения сил сверхразумных глобальных инстанций: рынка, демократии, коллективного Запада, который так мило убаюкивал в свое время, рассказывая свои сказки и завораживая блестящими побрякушками. Паузу нулевых или ее иллюзию очень хотелось продлить и постараться ни во что не вмешиваться, не встревать. Но такое невозможно. Думали, что если будем жить только законами рынка, руководствоваться выгодой и прагматикой, чтить бабло, окончательно сострижем свои национальные бороды капиталистической бритвой, то все невзгоды обойдут стороной, ведь мы будем как все. Но реальность вновь показала, что нам необходимо серьезно подумать о своей самоидентификации…

В России нельзя недооценивать литературу, даже в наше, казалось бы, внелитературное время. В качестве определенной черты под паузой нулевых можно принять и известное «Письмо товарищу Сталину», которое летом 2012 года опубликовал Захар Прилепин. После него на писателя обрушился шквал критики, в ходе которой ему даже отказывали в звании «русского писателя» (Михаил Швыдкой постарался). А ведь сейчас отчетливо видно, что этот небольшой публицистический текст был предупреждением о том, что безвременье продолжается, что внешнее – во многом иллюзия. Собственно, вскоре в 2014 году и прорвало – и сейчас совершенно неведомо, куда все это заведет. По крайней мере, апокалиптические прогнозы вновь становятся актуальны.

Речь в том «Письме» шла о непрекращающейся войне с прошлым, о выстраивании современности на отчуждении с ним, с советским периодом, когда была создана вся база нынешнего благосостояния страны. Речь, по сути, шла о колоссальном отчуждении от самой России, последствиями которого может стать и гражданское противостояние. Прилепин запечатлел старый перестроечный дух, который прочно впился в нашу реальность и никуда отсюда и не собирается уходить, распространяя вокруг свою ржавчину. Или ту самую «антиРоссию», ее мы сейчас наблюдаем в кривом зеркале Украины, но она и в нас. И в любой момент готова проявиться.

Это было предупреждение о предстоящей трагедии, если подобная логика будет действовать дальше. И это произошло вскоре на Украине. А до этого проявлялось под занавес 2011 года в Москве во время волнений на Болотной. Можно сказать, что Прилепин выступил не столько в качестве «почтальона», как он себя обозначил в «Письме», а практически как герой своего романа «Санькя» Саша Тишин, который выбросил в окно советника, рассуждающего о повсеместной никчемности и пустоте здесь.

Появление того «Письма», из-за которого на Захара Прилепина ополчились все прогрессивные люди, можно назвать попыткой преодоления деструктивной инерции, тянущейся от перестройки, которая насаживает на свою логику все последующие годы. Отсюда и метастазы тех событий тянутся до нашего времени, и мы их никак не можем преломить, находимся у них в заложниках.

В заложниках у тех же украинских событий, которые по факту являются гражданской войной и касаются лично нас. Потому что это и наша гражданская война, имеющая прямые причинно-следственные связи с советской перестройкой и распадом Союза, когда на месте сверхдержавы осталась территория хаоса.

Возможно, в нулевые мы всего этого и не замечали или делали вид. Хотя и Беслан, и события в Южной Осетии 2008 года и многое другое не давало нам забыть реальность, от которой все пытались прятаться. Ну не выходит ничто само собой. И если люди худо-бедно стали получать зарплаты, брать кредиты и шиковать на турецких курортах, то вовсе не значит, что коренным образом что-то изменилось. А потом загремела сигнализация, нарушившая нашу благостность и споры о том, в какой мере можно оставаться потребителем и довольствоваться лишь пищеварительными процессами, отошли на второй план. Болотная, событиям которой уже десять лет, затем Майдан – и сейчас уже понятно, что он может полыхнуть мировой катастрофой.

Уже перед самим Майданом Прилепин бросил свой новый вызов – колонку «Почему я не либерал?» А ведь им быть везде легко и удобно, вот и нам было легко и удобно. Казалось, выполняй определенный ритуал: обличай себя, свой род, свое прошлое, широко улыбайся и со всем соглашайся – и въедешь на печи в царство мировой цивилизации, сытое и комфортное, где все тебе будут рады и примутся в едином хороводе с тобой плясать.

В той же статье за несколько месяцев до украинского майдана Прилепин писал, что у либерала «история мира всегда начинается с «европейского выбора». Пока нет «европейского выбора» – вообще никакой истории нет, одни половецкие пляски и соловецкие казни». Собственно, такую развилку и озвучили тогда Украине в формате «или-или»: евроинтеграция или Таможенный союз без кружевного белья.

На этой границе нулевых и столкнулись две стихии, два процесса: естественная регенерация исторической России и непреодоленная перестроечная распадная инерция, отягощенная подобием иностранной интервенции. После паузы нулевых как раз и началась активная фаза этого противостояния.

На кону – отечественная цивилизация.

«Не слушайте чужих сказок. Вспоминайте свои», – этим призывом завершил Прилепин свое объяснение «Почему я не либерал», что перекликается со знаменитым высказыванием Василия Шукшина про «понюх табаку». Это еще и вопрос об ответственности, о памяти и преемственности, что и делает нас людьми.