Над пропастью поржи

Если долго ржать над пропастью,

пропасть начнет ржать над тобой.

Какой-то очередной умник

Хорошо смеется тот, кто смеется.

Пословица

…Один из моих любимых писателей и в какой-то степени духовных наставников Михаил Арцыбашев еще в 1909 году вполне исчерпывающе высказался о причине всех современных масс-шутингов:

«И вот стоит перед человечеством этот проклятый вопрос о его миссии, миссии, ради которой он мог бы жить и страдать, успокаивая себя исполнением воли Пославшего. Если есть миссия, есть цель и предназначение, то стоит жить и терпеть до конца. Если нет, если цель вне сознания человеческого, если загадка не равна человеческой душе, если человек – простой винтик в машине и после смерти подлежит переплавке в другую часть машины, тогда не стоит волноваться, не стоит поддерживать жизнь на земле и лучше пустить себе пулю в лоб, а шар земной – взорвать».

Тут Михаил Петрович, разумеется, не свою позицию излагает, а некоторым образом пытается проследить ход мысли отчаявшегося и разуверившегося во всём человека, который – в силу отчаяния и потери уверенности во всем и в себе самом в первую очередь – пускается во все тяжкие, о чем я писал в предыдущей статье.

Жизнь, по точному определению другого уважаемого мной писателя – Виктора Пелевина, устроена таким образом, что для человека в ней в основном плохо. Иногда бывает, конечно, хорошо, очень редко – бывает и очень хорошо, но в общем и целом юдоль земная полна скорбей и горестей, ибо посланы мы были сюда, чтобы в поте лица своего… Это уже третий неплохой автор сформулировал, не Пелевин.

Говоря другими словами, человек всегда как бы стоит над пропастью. И добро, если человек этот глуповат и невзыскателен – тогда он не станет вглядываться в эту пропасть, а если и глянет случайно, то может ухватиться за какую-нибудь подходящую религию и удержится, не упадет.

Куда труднее приходится человеку рефлексирующему и сомневающемуся. Он-то подозревает, что все ниспосланные ему утешения вовсе не то, чем являются, впереди ждет и вообще нечто невообразимое – а паче того, и вовсе ничего не ждет. Это, конечно, обидней всего.

Стоического мужества всю эту беду перенести достает отнюдь не многим. Часть людей ломается. Некоторые из поломанных хватаются за петлю, а некоторые – за оружие, и начинается вторая часть этой печальной истории: время пропасти ржать над человеком.

Что она с успехом и делает; вольно ей – она обла, огромна и стозевна, а мы что? Мимолетны и преходящи, и в каком-то смысле лед под ногами майора – «майор» тут надо писать как Major, конечно.

Жизненные попутчики поломанного персонажа, уложившего в ходе своего личного изучения пропасти с десяток невинных человек, ужаснувшись происходящему, наперебой предлагают различные способы избежать подобных кровавых расправ в дальнейшем. Кто-то считает, что надо ставить на входах в учебные заведения не одного охранника, а трех. Кто-то предлагает оборудовать входы бронированными кабинами (турникеты уже не в тренде). Кто-то – запретить продажу оружия, а если и разрешить, то под ряд поручительств и только, скажем, после достижения 50 лет. Кто-то надеется на психологические проверки и прочего рода врачебный контроль. Кто-то – на влияние церкви/общины/месткома…

Конечно, все это, с какой-то стороны, и неплохо, но проблему оно не снимет.

Поставим бронированные кабины в школах и вузах – убийца пойдет в детский сад, поликлинику, библиотеку, кружок собаководов или городской пляж. Ограничишь продажу оружия – он его украдет, соберет, сочинит какую-нибудь самопальную бомбу по найденным в даркнете рецептам или просто вооружится кухонным топориком. Заключение психиатра (типа – да он же псих!) вообще имеет смысл, только если сразу же после вынесения оного заключения пациент изолируется от общества, все остальные варианты – курам на мех.

Все это – варианты расстановки дополнительных внешних заборов, но если один человек поставил ограждение, другой в любом случае найдет способ его преодолеть.

Ограждение эффективно работает, только если оно не внешнее, а внутреннее.

Это, конечно, в том числе и влияние локальных общественных организаций – всевозможных церквей и прочих кружков, и это дело, конечно, неплохое… Но все это второй, поддерживающий контур; он работает, только если уже задействован контур первый, основной, базовый.

А его давно сформулировали в сто раз осмеянной советской формулировке: уверенность в завтрашнем дне.

Эта уверенность, если говорить по-простому, в том, что ты не пропадешь. В том, что вокруг – хорошие люди. Что ты в окружении друзей – а не конкурентов. Что среда, в которой тебе довелось родиться и провести время своей жизни, – благоприятна.

Короче говоря, что мир хорош и все будет хорошо. И цель жизни именно в том, чтобы не говна творить, а поддерживать это стасисное состояние – всем хорошо, все спокойны – по мере своих скромных сил. А потом умереть – и да, это тоже неплохо, это часть приключения; выход из поезда, коль уж произошла посадка, неизбежен, так каков смысл по этому поводу сокрушаться.

Собственно, только исполняя эти условия и только находясь в такой среде, можно, говоря словами еще одного заокеанского умника, «перестать беспокоиться и начать жить».

Выстраивание такой среды – не показухи, не лицемерного ее подобия, а базово и всеобъемлюще охватывающей человека с самого рождения и до самой смерти – и есть построение единственно правильно устроенного и верно организованного человеческого общества.

А пока мы с этой задачей не справляемся, пропасть ржет над нами все громче и громче.

Больше от автора – здесь