Мэр приморского городка скрывается от следствия в зоне СВО
Рустям Абушаев подчеркивает, что принял решение отправиться в зону конфликта давно
10 мая 1933 года участники Немецкого студенческого союза впервые сожгли на площади Бебеля в Берлине крамольные книги, пропагандирующие «негерманский дух». В первую очередь в огонь бросили произведения писателей еврейского и славянского происхождения. До этого в университетах Германии усиленно распространяли листовки «12 тезисов», объяснявшие, почему арийцам необходимо «очищение огнём».
«Наш самый опасный враг – еврей, – говорилось в прокламациях. – Еврей может думать только по-еврейски. Когда он пишет по-немецки, то лжёт». Книжное аутодафе оправдывали в общем-то элементарно – евреи и славяне ярые враги рейха, поэтому их культура должна быть уничтожена. Как и нынешних, так и тех, кто родился триста лет назад. В огонь полетели творения Генриха Гейне, Бертольда Брехта, Зигмунда Фрейда, Эриха Марии Ремарка, Стефана Цвейга, Томаса Манна, Эрнеста Хемингуэя и Джека Лондона. Затем пришла очередь Исаака Бабеля, Владимира Маяковского, Ярослава Гашека, Михаила Зощенко – как образцов «мерзкой славянской письменности». Третий рейх давно накрылся, но дело его живёт. Вчера в Тбилиси некий молодой человек на английском (русского он не знал) сообщил мне, что улица Пушкина и памятник поэту оскорбляют его национальное самосознание. «Пушкин что, с вашей девушкой переспал? – презрительно спросил я юношу (да, я зачастую бываю груб). – Он умер в 1837 году». В ответ я услышал: приличная жизнь в Грузии возможна, если полностью искоренить влияние враждебной славянской культуры. Надо же, 90 лет назад и в Германии так считали.
Тотальное уничтожение памятников Пушкину на Украине аналогично сложно для моего восприятия. Монументы Ленину мне не жалко, Владимир Ильич личность спорная, да и его бесчисленные изваяния, застывшие однотипными клонами на площадях, изрядно достали.
Одержимость с ликвидацией других памятников персонажам из СССР, учитывая ситуацию, неудивительна. Зато с Пушкиным объяснения никакого. Типа сбросим скульптуру мулата российского происхождения и сразу победим? Родись бедный поэт в США, он, наверное, задал бы классический вопрос: «Это потому, что я чёрный?» Ещё в 2014 году, побывав во Львове, я слышал рассказы, как ура-патриоты без конца обливают бюст Пушкина краской, разбивают и бьют молотком. Зачем? Ну он олицетворение врага. Какого? Человек с российской, греческой и эфиопской кровью, погибший почти два столетия назад, несёт ответственность за происходящее сейчас? В том же Львове улицу Лермонтова в 1996 году переименовали в улицу Джохара Дудаева, а улицу Тургенева – в улицу Героев УПА. Ну что тут сказать. Поэт и писатель с мировыми именами оказались неспособны конкурировать с главарём террористов и боевиками в мундирах вермахта. Просто потому, что они русские. Напомню, это случилось задолго до нынешних событий.
Собственно, идея – давайте откажемся от микробов культуры противника, и это сделает нас лучше, мы очистимся от скверны и выиграем противостояние – достаточно стара. Во время Третьей Пунической войны и осады Карфагена римскими войсками (149–146 гг. до н. э.) отряды патриотично настроенных карфагенян изымали из библиотек труды римских философов (в том числе и давно отбывших в лучший мир) и подвергали их сожжению. Объяснение было стандартным: следует избавиться от любого грамма культурного влияния римлян.
Странно и удивительно, но Карфагену это не помогло – как известно, он был разрушен, сожжён, и пепелище посыпали солью, дабы даже трава там не росла. Иерусалимское королевство (существовало с перерывами с 1099 по 1291 гг. на Ближнем Востоке) в отдельные фрагменты своей истории запрещало у себя любую арабскую литературу, а люди, у каковых находились фолианты, написанные арабским алфавитом, причислялись к шпионам либо колдунам. Неважно, полезны эти книги или нет, главное – их авторы ВРАГИ, а значит, ничего полезного от них ожидать не приходится. Под запрет попали труды самого популярного среди учёных врача-мусульманина Абу Али Хусейна ибн Сины (Авиценны). В результате сразу несколько иерусалимских королей страдали серьёзными болезнями, включая и проказу (Балдуин IV) – и лечить их было некому: книги-то запрещены, да и методы врачевания считаются вражескими… Кто ж из лекарей признается, что использовал для образования идеологически неправильные рецепты?
Что интересно, и США, и СССР в период холодной войны в этой области не сходили с ума и не шли по пути тотальных запретов. И сейчас в Вашингтоне никто не собирается демонтировать установленный там памятник Пушкину и изымать книги Достоевского и Толстого из американских университетов. Да, в пятидесятые в Америке на всякий случай запрещали и Горького, и Николая Островского за «популяризацию идеологии коммунизма». Советская пропаганда катком ехала и по стилягам, и по рок-н-роллу, и по Голливуду, но самым тупым коммунистам-аппаратчикам не пришло в голову запрещать ЛЮБУЮ американскую литературу и утилизировать книги авторов лишь на том основании, что они по происхождению американцы. Напротив, в СССР издавали «прогрессивных» Марка Твена, Теодора Драйзера, Эрнеста Хемингуэя. Несмотря на чудовищные потери советского народа в Великой Отечественной, в Союзе спокойно публиковали и немецких писателей – Леона Фейхтвангера и Эриха Марию Ремарка. Полного отказа от культуры идеологического противника не произошло ни в Советском Союзе, ни в Америке – там всё же стояли у власти не окончательные шизофреники.
Не случилось cancel culture и при нашествии на Россию Наполеона. Удивительно, что всё французское не только не было «отменено», но и стало ещё моднее. Шампанское русская знать принялась конкретно пить после Отечественной войны, а французский ещё при императоре Николае I оставался официальным языком дворцовой переписки и использовался также большинством министерств России.
Борис Валентинович Щербаков «Пушкин в Михайловском», 1969.Французы являлись захватчиками и оккупантами, однако от культуры Франции никто и не думал отказываться. Псевдопатриотизм неожиданно взыграл в начале Первой мировой войны, когда толпа погромщиков разграбила в Петербурге посольство Германии, уничтожив редкую коллекцию античных древностей немецкого посла Пурталеса. К этому же периоду (1914 год) относится «патриотичное» переименование Санкт-Петербурга в Петроград – откажемся от всего немецкого и победим. Ну-ну. Финал, как и с Карфагеном, вновь закономерен – крушение империи, казнь царской семьи, Петроград становится Ленинградом, а затем вновь Санкт-Петербургом. Ларчик открывается просто. Переименованием занимаются не солдаты на передовой, а чиновники, остающиеся в тылу. Самым трусливым и тупым надо изобразить из себя больших радетелей Отечества, показать имитацию деятельности. Памятники и книги подходят для этого как нельзя лучше. Их можно демонтировать и жечь – бессловесные ведь, отпора оказать не смогут.
Надеюсь, в столице не додумаются до демонтажа монумента поэту Тарасу Шевченко и переименования станции метро «Киевская». Хотя, с другой стороны, кто знает…
У нас ведь тоже полно чиновников, желающих показать себя большими патриотами.