Вадим Левенталь: ОТРАВЛЕННАЯ ВЕСНА

12 месяцев назад

В Питер, кажется, пришла наконец весна. Впрочем, пишу это и скрещиваю пальцы. Потому что в середине марта уже однажды приходила, я даже велик вытащил и покатался пару дней, а потом — как пришла, так и ушла: сугробы, ледяной ветер, серая хмарь. Велосипед во дворе оброс сосульками, и пришлось его снова затащить домой.

Но тут вроде бы можно надеяться, что уже больше не уйдет, – все-таки апрель, едва ли не середина. А в начале недели была еще зима. Мы с Павлом Крусановым и Сергеем Носовым ехали «Сапсаном» в Москву — видно было, как по дороге до столицы снега становится все меньше, меньше, и наконец он исчезает совсем. Мы негодовали: мало того что москвичам Собянин каждое утро скидывает пятерку на кофе, так им теперь еще и весну на две недели раньше, чем нам, дают. Как говорилось в «Алисе в Стране чудес», куда смотрит правительство? 

Повод для поездки вообще-то у нас был радостный: Крусанову вручали премию «Гипертекст», это такую новую премию учредила «Литературная газета». В номинации «Проза» – за книгу «Голуби». Мы с Носовым были в жюри, но нам даже не пришлось никому ничего доказывать – жюри единодушно высказалось за «Голубей» и без нас. Потому что когда открываешь Крусанова, сразу становится понятно, чем подлинная литература отличается от писанины скучающих пишбарышень. Скажем, отдав должное модной толерантности: пишбарышень обоих полов.

В общем, Крусанову вручили премию, мы вернулись в Питер, и к концу недели пришла весна. Опять радость. У нас в Питере мало радостей от Москвы и от природы, приучаешься ценить каждую мелочь. Только радость, увы, получилась отравленная. 

Фото: piqsels.com

Это я про теракт, конечно. Вечером в воскресенье я узнал про него от друзей и от родителей – звонили спросить, все ли со мной в порядке. Я лично с Фоминым-Татарским знаком не был, но общих друзей тьма, так что при каких-то обстоятельствах я мог бы и увязаться с кем-нибудь за компанию в тот злополучный ресторан. Так что беспокойство понятно.

А еще прислали скриншот из запрещенной соцсети, на котором некто мне не известный выражал надежду, что я там все-таки был и тоже умер. Саша Пелевин, вон, все удивляется, а ко мне еще в 2014-ом в баре подошел неизвестный, спросил, тот ли я самый Левенталь, который пишет колонки в «Известия», и двинул мне стаканом по голове. Так что я давно знаю, что наша светлоликая, рукопожатная, неполживая публика – это тоталитарная секта с таким запредельным уровнем тоталитаризма, о котором Геббельс мог только мечтать. Если с ними кто-то в чем-то не согласен, то это повод не для разговора, спора и аргументов, а сразу — отметелить. То есть поначалу было – отметелить. А теперь вот без этих ваших сантиментов – просто убить.

Вероятно, реальность – и в частности реальность чей-то жизни – представляется им чем-то вроде соцсети и аккаунта в ней. И отсюда же звериная серьезность в соцсетях. Несчастное поколение выросло на электронных, как говорит Секацкий, пастбищах. Действительной жизни в объективной реальности оно не знает и боится ее – и потому нет места отстранению себя от своего сетевого образа, как нет места и рефлексии о том, что происходит оффлайн: ну убили кого-то, это же, наверное, примерно как когда у тебя аккаунт угнали и приходится новый заводить…

Недаром же они все сплошь Печеньки, Тыковки и прочее дурашливое мимими и азазаза. Чувствуешь себя типа как в фильме ужасов про ночной магазин игрушек, в котором ожившие куклы с сатанинскими глазами бросаются на тебя с ножами из тьмы. Жертвы Великого Воровства девяностых, жертвы отчужденности потерявшего почву под ногами общества, жертвы безразличия включившихся в охоту за деньгами родителей, жертвы ЕГЭ, наконец, – на наших глазах эти милые и такие очаровательно глупенькие дети превращаются в армию зомби – армию, готовую убивать и съедать нас живьем. Не задумываясь ни о том, хорошо это или плохо, не задумываясь, зачем это нужно, не задумываясь, что будет потом, вообще не ощущающих убийство как что-то реальное – делающих это только потому, что такой травкой засеял их электронные пастбища умный и дальновидный агроном.

Теракт тем и отличается от обычного убийства, что цель убийства – убить человека; цель теракта – напугать оставшихся в живых.

Но мне не страшно. Мне бесконечно печально. Печально за тысячи живых мальчиков и девочек, которых выпотрошили, как куклы, набили их электронной начинкой с тротилом пополам и отправили убивать, конкретных людей, но и свою страну в целом, – но главная печаль в том, что сами-то они уже не вполне живые люди.



Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
АКТУАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ