Феномен Хаски. Искусство ради искусства с выходом за рамки

Типичный русский рэп – это парни с окраин, которым надо выговориться «за жизнь», обозначить социальные проблемы, близкие им, в силу возможностей разбросать понты и, наконец, повыть о преодолении пубертата или, наоборот, – о вечном обломовском и маниловском сидении в этом возрасте. Ещё хорошо бы при этом иметь грязное звучание, как будто целая толпа записывает куплеты на допотопный диктофон в зассанном подъезде.

Что выходит за рамки такой конструкции, приобретает иной вес и иные символические расценки.

Если исполнитель начинает петь о любви и собирать девочковую аудиторию, это путь условного Басты – путь всенародного признания, концертных туров по всей стране и зарабатывания денег. Если рэпер решается быть клоуном у пидорасов (как писал Виктор Пелевин), это выбор условного Тимати (если говорить о старой школе) или условного Моргенштерна (если говорить о молодых) – выбор весёлых песен-погремушек и дебиловатых клипов, с которыми можно монетизировать своё творчество в интернет-пространстве. Если музыкант играет «честные песни» (в кавычках и без), пытается быть совестью нации и говорить о сложных вещах «на сложных щах», это тяжкая и одновременно невесомая доля условного Noize MC: иные слушатели капризничают и кидают бесконечные претензии, но и в такой парадигме можно развернуться.

Четвёртый вариант – это условное искусство ради искусства, когда певец находится в вечных поисках и не особо ориентируется на свою аудиторию. Ему важно не высказаться и не навязать мнение, а сделать что-то, чего до этого не было. Часто это сопровождается выходом за рамки жанра и поиском иного звучания, иных тем, иного языка. И это путь таких исполнителей, как SharOn, 25/17, Horus, Рич, Заточка, Drummatix, bollywoodFM и т. п.

Это путь, собственно, и Хаски. Как он выработал его? Какие нюансы нужно учитывать при прослушивании его песен? Об этом и поговорим.

esquire.ru

Бурятский русский рэп

Говорят, за Байкалом лучше не светить хлебалом. Хаски выводит слушателя из панельки за пределы привычных пейзажей спальных районов в метафизику – где «музыка сломанных глаз, музыка жёлтого снега, музыка чёрного пьянства, музыка нашего детства, музыка про нас», а ещё «молитва, только с бритвою во рту».

Если другие рэперы с рабочих окраин и спальных районов поют о том, что не они такие, а жизнь такая; то Хаски разворачивает целую галерею таких лирических персонажей. Он просто масштабней. Есенин написал, мол, большое видится на расстоянии. Русская сказка говорила чуть по-другому: высоко сижу, далеко гляжу. А Хаски глубоко погружается в русскую хтонь и вылавливает в ней образы для своих песен.

«Я читаю для тех, кто ходит по рукам или по этапам…» – это же есенинское: «Я читаю стихи проституткам и с бандюгами жарю спирт…»

Однако многие люди, преимущественно из старшего поколения, не готовы принять подобную музыку и даже шире – песенную культуру.

На YouTube есть передача Максима Галкина «Музыкалити». Да, человек из аналогового телевизора пытается что-то делать на современной медиаплатформе. Смотрится это, конечно, смешно. Он приглашает старых и новых поп-звёзд и деятелей шоу-бизнеса, и они вместе слушают то, что заходит молодёжи. В одном из выпусков «Иванушки International» и HammAli & Navai (кто это? что это за чудовища?) пытались воспринять «Люцифера» Хаски: естественно, ничего из этого не получилось. HammAli & Navai оскорбились за муфтия («упоминание религии неприемлемо в музыке»), а «Иванушки» тупо ничего не поняли.

Этот трек лежал на флешке в мешковине рюкзака

И в мешанине мусора, но нашёлся и забрызгал,

Как открытый перелом посередине бытия,

Нечаянный, как косточка в свинине муфтия…

Когда же Галкин дал послушать трек безымянной девятнадцатилетней девушке, взятой с улицы, и той «Люцифер» понравился, Андрей Григорьев-Аполлонов выкрикнул: «Ты прикалываешься, овца?!»

В этом, кстати, есть удивительный парадокс: поп-звёзды, поющие для миллионов, не уважают своих слушателей, потому что «пипл всё схавает» и потому что «любит наш народ всякое говно» (все же помнят эпизод с Киркоровым и журналисткой в розовой кофточке?), а такие ребята, как Хаски, поющие для себя да для друзей, способных их понять, никогда себе ничего подобного не позволяют.

Если и случаются резкие высказывания и эпатаж, то находятся они внутри художественного текста, где возможен «Тост за классовый холокост» и Бог, выступающий «как гонзо-журналист».

Может быть, родной для Хаски город – Улан-Удэ – помогает в понимании молодых людей, провинции (не только среднерусской, но и сибирской и дальневосточной) и России в целом?

Шаманизм

«Как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?» – вопрошал шукшинский Глеб Капустин из рассказа «Срезал». Я лично очень положительно отношусь, особенно когда это такой шаманизм, как у Хаски. Бог его знает, как точно он это делает. Трудно описать рационально, но я попробую.

Для многих музыкантов ещё одним инструментом, помимо прочих, является их собственный голос. Хаски – не оперный певец, а рэпер. И тем не менее, все модуляции использует на полную катушку. Там, где иные жонглируют нарративами, сменяют маски лирических героев, Хаски затрачивает минимум энергии. Он погружает в транс с помощью трёх вещей: музыка, голос, текст песни.

Если я пишу про голос, имею в виду не просто речитатив и флоу (или что-то там ещё рэперы обзывают работой с голосом и речью), а само голосовое сопровождение бита и музыки, когда Хаски со товарищи гавкает слово «хаски» или постоянно повторяет в полубессознательном режиме:

Я не хочу быть красивым, я не хочу быть богатым,

Я хочу быть автоматом, стреляющим в лица…

– это срабатывает и действует магически. Разделяешь ты посыл лирический героя песни или нет, но начинаешь подпевать. Получается эффект, который обычно есть у настоящей поэзии: мелодия текста переформатирует читающего. Так и у Хаски – мелодия и текст переформатируют слушающего и подпевающего. А такой левоэсеровский посыл, что хоть сейчас выходи на чёрную машину с мигалкой и кидай в неё гранату, идёт просто бонусом. И, скорей всего, игровым. Скорей всего…

Один литературный критик из старшего поколения говорил, что на него такая музыка не действует ровным счётом никак. Он понимает, что Хаски – это феномен, но не воспринимает. Говорит: слуховой аппарат так настроен (в смысле – уши, а не то, о чём вы подумали); и родители его до этого не воспринимали рок-н-ролл, а дедушки и бабушки – авторскую песню и т. д. На старшие поколения, то есть, Хаски не действует или действует не так сильно, как на молодых.

Я преподаю в лицее Высшей школы экономики. Работаю со старшеклассниками. Дети сейчас пишут исследовательские работы (это что-то типа вузовских курсовых). Морально готовятся пять следующих лет погружаться в науку. И для того, чтобы они делали это смело и самостоятельно, мы, преподаватели, даём им абсолютную свободу в выборе темы. Многие обращаются к русскому рэпу: Oxxxymiron, Баста, Каста и, конечно, Хаски. Но самые интересные и по-настоящему творческие работы получаются именно по Хаски.

Выход за пределы рэпа

Мы живём в такое время, когда профессионал в одной области, как правило, теряется на фоне других профессионалов, которые состоялись сразу в нескольких областях. Сегодня необходимо быть человеком-оркестром.

Хаски пытается не только шаманить, но и писать запоминающиеся тексты, устраивать перформансы и подавать своё творчество нестандартно.

Начнём с текстов – с пары примеров. В треке «Смотрящий» он поёт:

Я возвращаюсь в твой чумазый городок –

Маленький и тёплый, будто кала коробок.

Я везу в своей груди, как собачье молоко,

Проповедь для девочек и мальчиков в трико.

А в треке «Панелька» появляется такой образ:

Солнце тает в окне, как харчок золота…

То есть он намеренно смешивает низкое и высокое: «Я возвращаюсь в твой чумазый городок» – это аллюзия на Осипа Мандельштама с его «Я вернулся в свой город, знакомый до слёз…», только Хаски ещё выдаёт неожиданный поворот: этот город «маленький и тёплый, будто кала коробок». И на таких приёмах построено большое количество его текстов.

Или его трек «Аферист» с припевом:

Дима – аферист,

Сколько нужно бабок, чтоб ты замолчал?

Сколько нужно бухла, чтоб ты сдох?

Сколько нужно наркоты?

Это же вариация на есенинского «Чёрного человека». Только у поэта идёт разговор с самим собой, а у рэпера – с «безобразным косматым лицом, проступившим на стене гостиничного номера», в котором, конечно, тоже узнаётся сам исполнитель.

То есть Хаски часто обращается к классической культуре даже не по-постмодернистски (потому что постмодернизм предполагает определённую долю иронии по отношении к интертексту), а метамодернистски (когда интертекст волей-неволей становится частью личного высказывания говорящего).

Но не только с классической культурой работает Хаски. Он не боится экспериментов и ищет новое звучание (как было с мощными треками «Животворящий флоу», «Убить рэпера» и «Человек в интернете», где надрывалась электрогитара) и новое видение окружающего мира. А тут помогают понять его перформансы и видеоклипы.

В 2011 году Хаски выпустил клип «Седьмое октября» прямо ко дню рождения гаранта конституции. Рэпера не видно, есть только его рот, который поёт о величии страны и пире на весь мир, который закончится только в тот момент, когда закончится нефть. Получилось злободневно, умно, но быстро устарело. После 2014 года большая часть высказываемых претензий не то что сошла на нет, а стала орудием в руках совсем затрапезных «политиков» и представителей диванных войск. Сегодня солидаризоваться с этим просто не получается. Но на тот момент – это было круто.

Следом пошли уже «классические» (ибо узнаваемые) – «Ай», «Черным-черно», «Пуля-дура» и «Панелька» – те треки и клипы, с которыми Хаски останется с нами надолго, если не навсегда. Там те же необычные образы, построенные на смешении высокого и низкого или просто на запоминающейся катахрезе («[Лицом] стол забычкую…», «Вокруг бессмысленные [люди с пониженной социальной ответственностью] обоих полов…» и пр.), там же уже настоящие эксперименты. Например, в клипе «Панелька» рэпер читает свой текст, а внизу идут как будто субтитры, чтобы разобрать его читку, но на самом деле – это ещё один текст, расходящийся с основным и снова приходящий к нему.

Ещё надо учитывать, что Хаски с его песнями и манерой пения – это своеобразный аналог тяги к саморазрушению, который принимали старшие поколения не из рук русских рокеров, а из рук маргиналов вроде Захара Мая, «Красного огурца», ранних «Ленинграда» и «Ляписа Трубецкого» и растаманских сказок Дмитрия Гайдука – у которых алкоголический делирий переливается в наркотические отходняки. Современная молодёжь просто не знакома или не так хорошо знакома с подобными исполнителями, и потому, желая прикоснуться к «гнильце» (беру в кавычки, потому что одной гнильцой всё это, конечно, не исчерпывается), припадают к Хаски.

Следующий заметный трек – «Поэма о Родине» – с него начались проблемы у рэпера: отмены концертов по всей стране, задержания, резкие выступления музыканта, предъявленные обвинения в мелком хулиганстве и обещания прокуратуры провести лингвистическую экспертизу его текстов. Дело в том, что в строчках:

Помнишь, ты умерла, и мы твоё мясо ели,

Что пахло, как мумия, забытая в Мавзолее,

– господа в форме увидели призывы к каннибализму. Смешно, ей-богу! Насколько надо быть тугоухим и невосприимчивым, чтобы не разглядеть здесь обращения к стране? Ни каннибализма, ни экстремизма нет в помине. Есть ряд действенных образов и отсылок к знаковым текстам эпохи и в особенности к 1993 году.

В одном из интервью 2018 года Хаски признаётся, что в первую очередь «пытается создать некий акт искусства», ибо просто писать песни – не имеет никакого смысла. Нужен выход за рамки культурно-общественного компромисса: именно там начинается что-то настоящее и живое. Отсюда и повешение с прощанием в 2018 году, и полугодом ранее – удаление готового альбома «Евангелие от собаки», и случаи пения с машин в Краснодаре. Это не хулиганство, не попытки привлечь к себе внимание, а собственно – художественный акт.

Отсюда и телесный, личный, нагруженный всем предыдущим опытом альбом «Хошхоног» (2020). В переводе с бурятского это странное слово означает национальное блюдо, делающееся из варёной прямой кишки барана или лошади. Видимо, рэпер предлагает так воспринимать ту метамодернистскую мешанину песен, которую он возвёл в концентрат.

Ну-ка, оптика, постели нам

Небо розовым пластилином,

И чтоб рыжее, как Моторола,

Солнце небу живот вспороло,

И в получившемся харакири

Вязнет ТУ-154…

Вот он – Арсен «Моторола» Павлов, который продирается сквозь палимпсест текста и подмигивает хищным оком – это символ, собственно, концептуального устройства творчества Хаски.

На последний альбом откликнулся Слава КПСС (он же Гнойный и Соня Мармеладова), известный в первую очередь тем, что умеет на уровне забитого малолетнего интернет-юзера опускать своих оппонентов в баттлах и диссах. Чуть более минуты он читает текст под Wu-Tang Clan и сокрушается на следующие темы: Хаски – большой поэт (это, конечно, не так и сам Хаски об этом знает), «даже «Дискотека Авария» выдавала более осмысленные тексты» (в том числе и более осмысленные, чем тексты самого Славы КПСС), как-то пытается «замазать» именами Захара Прилепина, Владимира Путина и Владимира Соловьёва. Получается тупенько и скучненько. Что называется, обнять и плакать.

Но это также очень показательно. Человек, состоявшийся в микромире рэп-баттлов, пытается отодвинуть в сторону человека, преуспевшего сразу по нескольким направлениям. Помните, с чего мы начинали? Сегодня необходимо быть человеком-оркестром. И Хаски с этой задачей справляется.

Не удивлюсь, если он в ближайшее время проявит себя ещё (и ещё раз) как журналист, кинодокументалист, художник-акционист, а то и выпустит сборник лирики. С него станется. Но это опять-таки будет в рамках выхода за пределы собственных возможностей и за пределы, которые ему очерчивает общество. И чем больше будет давление вокруг, тем искусней будет действовать Хаски.