«Черная вдова» как тайный манифест новой этики

А вообще любопытно получается: Наташа Романофф (Скарлетт Йоханссон), она же – Черная вдова, удостоилась сольника лишь после своей героической смерти в «Мстителях. Финал».

И нет, «Черная вдова» – это не чудесное возвращение/воскрешение нашей героини к жизни, но история из прошлого, хронологически идущая за «Первым мстителем: Противостояние». Так что даже закрадывается подозрение, что она, эта история, нужна была лишь для того, чтобы ввести – впрочем, вполне так элегантно – замену Наташе, дабы команда Мстителей не осталось без столь колоритного женского персонажа (ну сами понимаете, нужно выдерживать пропорцию, а этого ревнители гендерного равенства не поймут!).

В пользу этой – вполне себе утилитарной версии – говорит и то, что, несмотря на заявленный сольник, Наташу главной героиней назвать можно лишь с большой натяжкой: их там две Черных вдовы – Наташа и ее сестра Елена Белова (Флоренс Пью), которой, кстати говоря, отдано экранного времени ненамного меньше, чем героине Скарлетт Йоханссон.

Что явно свидетельствует о том, что ее выпустили на экран не просто так, не для того, чтобы один раз побегать да посражаться бок о бок с привычной Черной вдовой.

На это же нам указывает и уже традиционный эпизод после титров: Елене дают задание устранить супергероя по имени Соколиный глаз, бывшего одно время бойфрендом Наташи. Надо полагать, именно так создатели киновселенной планируют связать новую Черную вдову со старой командой, в некотором роде заставив ее пройти путь Зимнего солдата, точно для русских иных лазеек в Мстители нет.

Поэтому к Елене стоит присмотреться повнимательнее, тем более что, по всей видимости, Наташу мы уже среди Мстителей больше не увидим (ну только если продюсерам не взбредет в голову «вытащить» еще какую-нибудь историю из ее богатого прошлого). Как-никак, перед нами новая Черная вдова, во многом являющаяся полной противоположностью героини Йоханссон: ей чужда ее показушность, работа на публику, изящество, строгость; она проста, чиста, саркастична, с чувством юмора, не лишенном ехидства. Так что даже зреет вопрос: откуда это у нее все, учитывая, что всю свою жизнь она была лишь машиной для убийства, а последнее время прожила под неким химическим препаратом, лишающим персональной воли?

Но о таких мелочах, понятное дело, киношники не задумываются. В их задачу не входит психологическая и биографическая убедительность. Им важно, чтоб было зрелище, от которого трудно оторваться. И вот это – да, у них вышло, хотя экшен нельзя назвать главной составляющей ленты, получившейся в концептуальном плане много глубже. Что, впрочем, несильно повлияло на качество фильма, так и не смогшего преодолеть планку «кино на один просмотр».

Итак, «Черная вдова» начинается с экскурса в детство сестер, которые, совсем еще малолетние, живут в США с мамой и папой, оказывающимися агентами под прикрытием. В реальности маму зовут Мелиной Востокофф (Рэйчел Вайс), она тоже Черная вдова, а папу – Алексеем Шостаковым (Дэвид Харбор), иначе – Красным стражем, советской версией Капитана Америки (вот уж ирония судьбы или плевок в сторону матушки-России: ни в одной из лент саги о Мстителях о Красном страже как заклятом враге Кэпа не упоминалось ни разу; и это можно рассматривать как ответ на постоянные вопросы Красного стража, что он о нем говорил Капитан Америка).

Но задание оказывается выполненным, и семья, которая на самом деле никакая не семья, срочно покидает Штаты, после чего их пути расходятся: девочки попадают в проект «Красная комната», где готовят Черных вдов, Красного стража за ненадобностью (увы, Холодная война закончилась) сажают в сибирский лагерь, а мать продолжает трудиться на генерала Дрейкова (Рэй Уинстон), именно он был бенефициаром операции в Штатах, – главу «Красной комнаты», откуда Наташе (она прошла только психологическую обработку, не потеряв своей личности) удается, как мы можем догадаться, удрать. С Еленой – сложнее, поскольку ей пришлось пройти через «химию».

Но это и становится залогом ее освобождения: во время одной из операций бывшая Черная вдова распыляет ей в лицо антидот, отчего Елена приходит в себя. И вызывает на подмогу сестру, которая, конечно же, не оставляет родственницу в беде и возвращается на Родину. Встретившись, сестры, правда, сначала изрядно друг друга помутузив и выяснив, что по силам они равны, решают вытащить из лагеря «отца», который, в свою очередь, приводит их к «матери». И мы получаем любопытную сцену «воссоединения» семьи, каждый член которой так или иначе признается в том, что та семья, в которую они играли в Штатах, была единственной, которую они вообще знают. По сути, их настоящей семьей, память о которой они проносят через всю жизнь, что говорит о том, что именно семья является для них одной из главных ценностей. И это одновременно означает, что теперь они будет действовать единым фронтом против генерала Дрейкова и его прислужников, дабы спасти от его власти «безвольных» Черных вдов.

Стоит ли говорить о том, что их «семейные» усилия обернутся неотвратимым (по законам жанра) успехом? И этим еще раз подчеркивается важность «семейного» концепта: только воссоединившись в семью, им удается одолеть коварного Дрейкова, бредящего, как это полагается, мировым господством. Но все ли так очевидно, как кажется на первый взгляд? Отнюдь.

Ибо их семья – она в традиционном плане не является семьей, но лишь ее подобием, так как основана не на факторе крови, а на принципе спектакля: они играют в семью, и с течением времени игра переходит в жизнь. Что в некоторой мере роднит «Черную вдову» с «Красной семьей» (сценарий, кстати, написал известный режиссер Ким Ки Дук), в которой рассказывается история о северокорейских агентах, работающих под прикрытием в Южной Корее. Там они тоже к концу фильма осознают, что их игра столь плотно вошла в их головы, что стала реальностью. И «Черная вдова» в некотором роде адаптация этой идеи на американской почве.

И вот тут начинается самое интересное: что, «Черная вдова» – панегирик «ячейке общества»? Провозглашение семьи одной из главных социальных ценностей? Как бы это ни было парадоксально, но, скорее, наоборот, ибо нарушается один из основополагающих элементов традиционной семьи – связь по крови. Она, как по логике авторов «Черной вдовы, так и незабвенного Кима, не так уж и важна, а точнее, не важна вовсе: приоритет отдается принципу функционирования. Если несколько человек функционируют как семья, то становятся ею.

Не зря же ближе к финалу ленты героиня Йоханссон говорит: «Всю жизнь была уверена, что у меня нет семьи. Оказалось, есть. Две». Понятно, что подразумевается «русская» семья и американская – Мстители. Таким образом понятие семьи в семантическом плане максимально расширяется: исходя из этой фразы, под оной подразумевается уже любая общность, функционирующая на определенных принципах (даже не обязательно, чтобы они копировали принципы семейного функционирования, например, Мстители) и объявившая себя семьей (основополагающий принцип нового искусства, согласно которому произведением искусства становится все что угодно, если его автор, даже условный, то есть постдюшановский, назовет это искусством, переносится на социальную сферу).

Следовательно, вопрос с ЛГБТК+-семьями объявляется закрытым. А то, что осознание этого приходит к Наташе через признание своей «русской» семьи, которая в большей степени соответствует каноническому определению, делает переход от традиционной семьи к семье нового типа более гладким и как бы логически выверенным, не создающим когнитивного диссонанса.

Однако популяризацией (ненавязчивой, как бы даже тайной, исподволь) новой семьи и, как следствие, однополых браков как их основы лента не исчерпывается. Не обошли своим вниманием создатели картины и феминистический тренд. И здесь то, что главные герои – женщины – лишь верхушка айсберга. Ведь против кого сражается наша «русская» семья? Против генерала Дрейкова? В какой-то мере да, но если точнее, то она борется не против, а за – за прекращение/ликвидацию проекта «Красная комната», который на поверку оказывается таким своеобразным аналогом патриархата: Черные вдовы живут в полном и безропотном подчинении у генерала. И задача наших героев как раз и заключается в том, чтобы освободить их из кабалы мужской власти.

И в этом плане сам Дрейков не так уж и важен: он не более чем олицетворение патриархата. В нем собрано все то, с чем, по мнению феминистического сообщества, стоит бороться. Он – эксплуататор, использующий женщин в своих целях, более того: возомнивший себя богом (а как мы помним, бог – он мужского пола). Мало того, что вдовы ему полностью подчиняются, так в случае выхода ситуации из-под контроля не могут причинить ему никакого физического вреда: его феромоны блокируют любую возможность агрессии со стороны его подчиненных. Он тотально недосягаем для них. Его власть – абсолютна, и в этом смысле сама система взаимоотношений Дрейкова со вдовами является реализацией концепта патриархального общества в его радикальной версии.

И что мы получаем на выхлопе? Патриархат повержен, вдовы освобождены. Но стоит обратить внимание на то, что они не разбредаются по миру кто куда, но остаются вместе, некоей общностью с едиными принципами. Семьей? Прямо это не проговаривается, но по «семейной» логике, которая железно проводится в картине, выходит, что именно так. Что, в свою очередь, является ломкой самой структуры семьи, расширения ее до некоего подобия коммуны. Считай, однополой (у них, правда, есть Красный страж, который отправился вместе с ними, но с другой стороны – как обойтись без фигуры отца на первых порах, тем более такой – карикатурной, скорее, снижающей, чем повышающей статус отца в частности и мужчины в целом?). А тут уже рукой подать до религиозной общины. А впрочем, кто сказал, что новая этика, частным моментом которой является ЛГБТК+-семья, не является некой формой религии, ее трансформацией в социальные нормы и правила, как то же христианство, причем как бы перепрыгнувшей тот этап, на котором она была исключительно религиозной доктриной, чья история начинается прямиком с попыток инкорпорации в социальную структуру, что и служит ее началом? В некотором роде феноменально, однако опыт подтверждает жизнеспособность/правомерность этой гипотезы.

И еще один момент, на который стоит обратить внимание: светское обожествление человека, в данном случае женщины, путем десакрализации образа супергероя.

То есть если нельзя человека поднять до супергероя/сверхчеловека, тогда просто следует опустить последнего до уровня первого – вот такая нехитрая стратегия, запущенная с супергеройского сериала «Бэтвумен», в первом сезоне которого племянница Брюса Уэйна занимает его место защитника Готема, этим демонстрируя, что Бэтмен – это не есть нечто уникальное, но – позиция, форма, которая может быть заполнена/восполнена: нет Брюса – на его место может встать Кейт. И сама Кейт как Бэтмен в юбке не является чем-то незаменимым/неповторимым: с ее пропажей новой Бэтвумен становится Райан, окончательно десакрализируя образ Бэтмена, превращая его чуть ли не в профессию, чистую функцию, лишенную эксклюзивных, над- и индивидуальных характеристик: едва герой пропадает, как тут же открывается вакансия.

И «Черная вдова» с этой точки зрения является марвеловским аналогом «Бэтвумен» DC (уточним, что у Marvel уже была мужская версия черного Капитана Америки в сериале «Сокол и Зимний солдат»): как и Бэтвумен, она не обладает сверхспособностями, что, впрочем, не мешает ей входить в касту супергероев, в команду Мстителей. Там она – уникальна.

Но вот по возвращению в Россию оказывается, что таких, как она, десятки, если не сотни, и, что самое главное, никто из вдов не претендует на статус супергероя (-ини).

Более того: семейная линия вскрывает в ней то, что по определению противоположно всему супергеройскому – человеческое. То есть внешне – через принадлежность к армии Черных вдов – и внутренне – через тягу к обретению семьи – и происходит тотальная десакрализация образа супергероя: из Черной вдовы персонаж Йоханссон становится просто Наташей Романофф. Но при этом, заметьте, ее супергеройский статус никуда не уходит, не испаряется, как лужица воды на палящем солнце: просто супергерой сводится к человеку. Да, он, может быть, и обладает чем-то из ряда вон выходящим, но субстративно, онтологически он такой же, как все люди. Таким образом происходит негация всего того, что превышает, превосходит человеческое, которое абсолютизируется до статуса божественного: человеческое, включая жизнь, признается абсолютной ценностью, выше которой нет и не может быть ничего.

И вот в этом смысле «Черная вдова» является произведением (правда, сложно определить чего, но не искусства – точно, поэтому остановимся на масскульте), как, скажем, портрет Мэрилин Монро работы Энди Уорхола.

Пожалуй, ни один из фильмов Marvel не обладал такой концептуальной насыщенностью, причем все три основных идеи – новая семья, поход против патриархата и десакрализация супергероя – даются системно: в виде одного синтезированного концепта, вполне себе на уровне вписанного в нарратив, чуть ли не идеально, в свою очередь, подходящий для воплощения данных смыслов. Ибо что может быть лучше, чем шпионский боевик, позволяющий полностью отдаться радости узнавания и повторяемости (никаких сюрпризов в фильме нет), что уже как бы утверждает на структурном уровне (это вытекает из повторяемости), что общество уже живет по законам новой этики, замешанной в данном случае на гендерном равенстве, феминизме, ЛГБТК+-идеологии. И «Черную вдову» вполне можно назвать – чем, кстати, она выгодно отличается от многих подобных (тематически) лент – тайным, скрытым манифестом этой новой этики.

Пропаганда? Лишь отчасти. Аккурат на 50%. На другие 50% – репрезентация действительности, ибо кино в своей сущности отражает то, что уже есть. Уже наличествует. И новая этика – это не фантазия группы реакционеров и мракобесов, но объективная (социально-политическая) реальность. И «Черная вдова» как факт масскульта, как факт этой самой реальности служит неоспоримым доказательством того, что нет, мир не меняется – он уже изменился. Что наступило время новых героев, одним из которых и является Елена. Не зря же «старая» Черная вдова – если по логике саги – отдала жизнь за новый мир, который спасать/защищать от всяких недоброжелателей теперь будет ее сестра, освобожденная от власти мужчин и открытая к новым отношениям с миром и людьми.