Запад боится Петра

2 года назад

Очень показательно, что в юбилейный год первого российского императора заокеанские заклятые «партнеры» вспомнили о нем. Будем считать, что это была завуалированная форма поздравления.

Для этого даже пришлось вытащить из запасников давно занафталиненного Билла Клинтона, который президентствовал в Штатах в «святые» девяностые.

Кстати, важная деталь и рифма для понимания того, что и он не случайно материализовался сейчас: именно Клинтон через министра Козырева подтолкнул российское руководство на боевые действия в Чечне…

«Наш народ был использован Западом в попытке развала России», – написал совсем недавно о той трагической истории Рамзан Кадыров. Теперь для решения этих же задач Запад использует украинский народ, выстроив боевой и агрессивный таран на основе все тех же националистов, которые в те годы воевали на стороне «борцов за независимость» в Чечне…

Но вернемся к императору Петру. Сейчас совершенно очевидно, что зря его в России причисляют к западникам и клянут за то, что порвал с исконной Русью и изгнал нас из ее райских кущ. Исходя из признания Клинтона, для Запада он будет пострашней даже большевистской опасности, а ведь столько пугали мир «красной угрозой».

«Меня беспокоил не возврат России к коммунизму, а возврат к ультранационализму, замене демократии и сотрудничества стремлением к империи, как у Петра Великого и Екатерины Великой», – пишет ныне бывший американский президент.

Так политик и расшифровал знаменитую формулу Александра Зиновьева о том, что «целились в коммунизм, а попали в Россию». Идеология и противостояние систем – лишь предлог для атаки на сущностные отечественные основы, как сейчас «ужасный» Путин. На самом деле главный грех России – «стремление к империи».

Именно этого никто на Западе не может простить и принять – имперской заявки России. Соответственно, первый русский император будет для него безусловным злом. Эпитет «великий» в приложении к Петру, Екатерине и к России очень смущает и пугает. Отсюда и «ультранационализм», который в западной трактовке, по всей видимости, является ориентированностью на то самое величие страны и ее интересы, а не на вписанность в пищевую, извините, иерархическую цепочку западной исключительности.

Все просто: прорубив то самое окно в Европу и разобравшись с русской бородой, ставшей изрядно клочковатой, Петр первым поставил под сомнение лидерство Запада, которое оберегаемо и хранимо пуще всего на свете.

Что до западничества Петра, то, к примеру, историк Василий Ключевский приводил его высказывание в беседе с приближенными: «Европа нужна нам еще несколько десятков лет, а потом мы можем вернуться к ней задом».

Надо сказать, что это вовсе не формула чванливого пренебрежения. Тот же Ключевский говорил о Петре как о стороннике мысли о круговороте или передвижении наук. Поэтому эти годы нужны для пересадки и укоренения на отечественной почве передового европейского опыта, чтобы те же науки совершили свой естественный дрейф в Россию.

При этом очень показательно, что в конце жизни император все больше смотрел в сторону Азии. Думал о дороге в Америку, Китай и Индию, о Северном морском пути. Отсюда и известное ломоносовское высказывание о том, что «российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном». Вектор совершенно четко был обозначен.

Интересовался Петр и историей страны (ставил задачи написания ее истории), воспринимал ее за центр, связующий Запад и Восток: сама отечественная география этого требует.

Его западоориентированность не более чем штамп восприятия. Скорее, можно говорить о географическом иерархическом перевороте, который им был намечен, но до конца не реализован. Смене координат, ставшей важной составляющей отечественной национальной идеи. Она периодически проявляется в разных формах, когда обозначается имперская цивилизационная суть.

Например, в Октябрьской революции, собравшей рассыпавшуюся историческую Россию, с обозначенным затем вектором на мировую полицентричность, что вылилось во второй половине 20 века в противостояние двух систем, двух центров мира, двух географий. И теперь в нынешних переломных исторических событиях проявляется страшащее Запад «стремление к империи», потому как ставит знак вопроса над глобальной западоцентричностью.

Этот многовековой цивилизационный голос проявляется, например, когда российский министр иностранных дел Сергей Лавров заявляет, что «наша специальная военная операция призвана положить конец безоглядному расширению и безоглядному курсу на полное доминирование США и под ними остальных западных стран на международной арене».

Все это те же воспринятые Петром идеи о передвижении наук, что делает мир не только взаимосвязанным, но и равноправным, полицентричным и подвижным, предельно критически относящимся к догматической застывшей иерархии с Западом во главе.

России Петра Запад был необходим для подготовки себя к этой коммуникации, передвижению наук и знаний, для обеспечения мирового кровотока, чтобы перенять необходимую эстафетную палочку и дальше передать ее, например, на Восток. Это была особая форма трансформации знаменитой концепции «Москва – Третий Рим».

В этом не было каких-либо претензий на исключительность, в которых традиционно пребывает тот же Запад. Скорее, восприятие Россией себя за один из мировых центров для реализации идеи связанности мира, суверенности ее частей. И, конечно, в этом была и есть серьезная угроза для монополии Запада как доминирующего центра.

Наверное, совершенно не случайно, что все эти петровские заветы сейчас стали особенно актуальны и понятны. На Западе интуитивно их ощущают, но традиционно, в силу непонимания России, ложно трактуют, поэтому и видят в ней свою главную опасность. На ее стремление к справедливости и равноправию Запад отвечает подделкой и имитацией вроде демагогии по поводу демократии, которая на поверку является еще более жесткой формой закабаления и иерархической забетонированности мира. Залогом его права грабить.



Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
АКТУАЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ