На европейском кладбище становится неуютно

В географическом понимании Европа начинается к западу от Урала и к северу от Кумо-Манычской впадины. В смысле культурном Европа открывается перед нами с первой черепичной крышей. Тернополь – це Эуропа. А Житомир – ещё нет, ещё не кофе на венский манер, а перловая каша в столовой. Рига с её выбоинами на дорогах – Европа. А Новгород с его тысячелетней историей – нет. Эпитет «европейский» – не медаль на шею, а всего лишь характеристика городского исторического ландшафта.

Россия – это ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек с топором, так говорил Победоносцев. Европа – это море черепичных крыш, над которыми летает Карлсон. Или много Карлсонов и одна толстая Герда, она же Грета. Вот этими крышами нас и купили. Приманили с детских лет и надолго. Европа являлась к нам в обличии детской сказки, бабушкиного чтения на ночь. Ещё в советское время эти сказки старательно экранизировали в Таллине или Риге. Тесный городской пейзаж, милая сердцу мышеловка: вверху черепица, внизу булыжник. Главная площадь и ратуша с флюгером. Европейские сказки бывают жестоки – о, эти золушкины сёстры, их обрубленные ступни и выклеванные глаза, – но нам старались рассказывать как-нибудь подобрее, чтобы не отпугнуть.

У сказки должен быть хороший конец, иначе ребенок не будет спать. Вот и Европа стала для нас хорошим концом сказки, возвращением в детство, в царство остановленного времени. Там сердце успокоится, там всё будет хорошо. Домик, куда можно спрятаться, награда за все перенесённые тяготы.

Но ведь это кладбище, да? «Священные камни» – это совсем не про булыжные мостовые. «Я хочу в Европу съездить, Алёша, отсюда и поеду; и ведь я знаю, что поеду лишь на кладбище… вот что». И откликается Ивану Карамазову через столетие с лишним: «Мальчик, водочки нам принеси, мы домой летим!»

Но домой не сразу, дом ещё надо было заслужить. Прежде чем лететь домой, мы это кладбище здорово истоптали. На самом деле оно было куда интереснее, чем простой квадратно-гнездовой огород с камнями. Это было кладбище-в-жизни. Жизнь европейская, эспрессо и круассаны, гомосеки и арлекины, смуглые иммигранты и современные художники – и тут же смотрит на нас каменная кладка римских времен. И тут же – церковь на античном фундаменте. Лишь постепенно, ценой досадных ошибок, к заядлому туристу приходило понимание: этого милого кладбища, этих святых камней в Европе очень немного, они, как правило, локализованы на отдельных пятачках. Редко из них состоит целый город, как островная Венеция. Стоит чуть отклониться от маршрута из путеводителя – и здравствуй, унылая иммигрантская субурбия.  

Момент, когда в Европу ломанули толпы русских людей, по неслучайному совпадению стал и моментом, когда в том же направлении потекло русское богатство всех разновидностей и сортов. Европа стала отъедаться и прихорашиваться за русский счёт по мере того, как мы её изучали, так что в наших глазах она становилась тем краше, чем усерднее опустошались наши недра. Так создавалось впечатление неуклонного европейского прогресса, по следам которого мы неуверенно плелись, то отвлекаясь на кризисы, то сворачивая куда-то не туда. А схема была сказочная: разнообразные ресурсы из России отправлялись в Европу, и там же, в странах-покупателях, оставалась и наша выручка за них, которая на что только ни тратилась – на недвижимость, на спортивные клубы, на шампанское по цене почки, на пыль в глаза. Жизнь кладбищенская была весела и привольна.

Да мы и дальше были готовы поить европейских вампиров своей кровью, но они сами отказались, пошли на принцип. Что ж, теперь должен рухнуть и тот образ идеальной жизни, который мы себе намечтали и поддерживали на плаву, чтобы периодически им любоваться. Потребительский прогресс, маскировавший кладбищенскую сущность Европы, больше неактуален. Континент переходит в режим антиутопии. Если прежде об антиутопиях рассуждали как о пугающей, но не очень близкой перспективе, то сегодня это реальность цивилизованного мира. 

Каковы черты этой реальности? Нехватка основных ресурсов и борьба за них как движущая сила мировых событий. Контроль над обществом как основная забота власти. Выживание как главное дело рядового человека. К примеру, если вы обратили внимание, западные СМИ, которые прежде в основном информировали и развлекали, включая турборежим пропаганды лишь по конкретным случаям, сегодня практически ничем, кроме пропаганды, не занимаются. Антироссийская пропаганда в политике, пропаганда «зеленой повестки» в экономике, пропаганда «новой этики» в разделе «Общество» и т. п. 

Решение задач контроля и выживания вообще не способствует высокому уровню общественной морали. «Хочешь жить – умей вертеться», «Умри ты сегодня, а я завтра» и другие мудрости отныне будут определять поведение европейцев вместо джентльменских кодексов. Мы пережили нечто подобное в девяностые и, хочется верить, получили прививку от подобных нравов. Но, впрочем, сказки братьев Гримм в их страшном, неадаптированном варианте всегда к услугам европейцев как учебник по новому средневековью.

А русскому человеку там больше делать нечего. И дело не в том, что «зелен виноград», не в сложностях авиаперелетов или обмена валюты. Одно дело бродить по кладбищу уютному, ухоженному, поросшему живописной зеленью, разглядывая старинные надписи на замшелых камнях. И совсем другое – забрести на кладбище опасное, где в любой момент на тебя могут напасть то ли восставшие мертвецы, то ли торговцы органами. Пора помечтать о своей идиллии и воплотить свою добрую сказку на своей земле.