Лимонов впереди

Время – главный враг плохой литературы, для которой оно становится немилосердным лангольером. Для настоящей же – является лучшим украшением, а также позволяет раскрыться в полной мере. В этом нет никакого откровения, но всякий раз удивительно, когда опытным путем сталкиваешься с чем-то подобным.

Так настоящим событием стало переиздание лучших книг Эдуарда Лимонова. О них бы говорить в эфире ток-шоу на федеральных каналах. Но…

Дело не в таинственном обаянии писателя, который, к сожалению, перестал быть нашим современником, а перешел в разряд отечественной классики. А в энергии текста, ориентированного не на мгновенное откровение, первичные эмоции и не на короткое дыхание, но на длительный и вдумчивый разговор.

Взять хотя бы лимоновское высказывание «У нас была Великая Эпоха». Первое, что бросается в глаза: сейчас такая книга практически невозможна. Слишком мы во власти штампов и шаблонов, из которых сложно выбраться. Блуждаем в них, тащим пыльный скарб за собой, прячемся в него. В том числе и когда речь идет о восприятии того времени.

Лимонов же свободен от подобного, он преодолевает стены и проходит сквозь них, будто они несуществующие. Его взгляд одновременно отстраненный, как у того самого «иностранца в смутное время», но и любовный. Таково свойство всех его книг.

Мало того, такая книга была совершенно невозможна и в момент написания: в переломный 1987 год, когда перестройка приобрела характер необратимой разрушительности.

Эдуард Лимонов не выступает строгим судьей и обличителем, не примеряет к себе образ страдальца и жертвы эпохи, не расковыривает болячки и травмы, как это было модно и прогрессивно. Он пытается раскрыть сущность, атмосферу, воздух времени, называя свою версию «фольклорным вариантом» эпохи, соединяющим народную мифологию, представление о времени и документ, запечатленный в воспоминаниях. Отсюда и важны постоянные указания на сопричастность с народной средой.

Великая эпоха совпала с детскими годами писателя, родившегося в разгар Великой Отечественной. Это был отечественный героический эпос. Дальше пойдет убывание героического, обвал в Смутное время, затем и вовсе все это будет восприниматься за безнадежно далекое – «наш Древний Рим».

Эпос Великой эпохи возник в столкновении «цивилизации», немецких юношей, возомнивших себя богами, с «варварами», с «низшими расами». Перелом произошел, когда «позвали народ» и он вновь вышел на первый план истории.

«Пришли все народы, входившие в состав Союза, до сих пор плохо понимавшие, а для чего им этот Союз», – писал Лимонов. Этот «тугой кулак» и произвел ту самую Великую эпоху, сокрушившую «богов» с Запада. Это не какая-то личность, движущая историю, а каждый стал пассионарной личностью, деятельным историческим субъектом. Кстати, осознание этого может стать толчком для объединения постсоветского пространства, которое все последние десятилетия пытались превратить в территорию перманентного хаоса.

Возможно ли было бы такое без октября 17-го – большой вопрос. Впрочем, лимоновская позиция категорически отличается от «любви к толпам», так как есть четкое понимание, что «толпа может быть диким зверем, если ее оставить без присмотра». Эти толпы как раз и вышли на авансцену истории в конце 20 века в Советском Союзе. Тогда лимоновский Индиана в «Иностранце» услышал завывание зверя смуты.

Вообще Эдуард Лимонов говорит о необходимости принятия истории в ее целокупности, а не о расчленении ее по своим интересам, пристрастиям и в силу ситуативной повестки. Собственно, к этому уже подходил советский строй в 80-е, и если бы не перестройка с ее ставкой на спекуляции противоречиями, на расчесывание прошлого раскола и производства нового, такое бы примирение-принятие эволюционно произошло.

«»Все наше» – так нужно думать», – настаивает Лимонов и в качестве примера приводит свою позицию «передового русского человека, который только что получил французское гражданство» и «одинаково гордится и красными матросами, и реакционным Константином Леонтьевым». Но его словам необходим «дом Родины, ее Пантеон», где всем бы нашлось место. У нас же превалирует историоборчество, которое всякий раз производит подкоп под наше настоящее, круша ее.

Писатель говорит о необходимости преодоления страха к собственной истории и отмечает, что позиция и «мнение современников редко бывает сбалансированным, и кто был плох вчера, возможно, окажется хорош завтра». Поэтому надо собирать: многое и многие пригодятся.

После того как были написаны эти лимоновские строки, в большой стране принялись переписывать историю, обличать ее и выворачивать наизнанку. Началась Смута. Сейчас мы пытаемся что-то восстанавливать из тогда неистово порушенного. Но на подобное движение по контурам разбитого корыта мы так и будем обречены без разумного принятия истории такой, «какой она выясняется сама».

Лимонов впереди. Его мнение, в отличие от того самого современника, часто становящегося флюгером сиюминутности, сбалансировано. Это можно сказать и применительно к вопросу о переписывании итогов Второй мировой войны, с чем мы столкнулись в настоящем. Писатель же об этом говорил в разгар советской перестройки. О том, что «ревизионисты всего мира» стараются «вытолкнуть русский народ из войны». Или его оценка причин начала холодной войны: Штаты поняли, что сделали «плохой бизнес», заключив с Советским Союзом соглашения по итогам Второй мировой. Все эти позиции совершенно расходились с общей конъюнктурой, существовавшей во время написания книги, когда страна и общество в розовых очках предались безудержной идеализации Запада и самоумалению до полного отрицания себя.

Да, это был взгляд индивидуалиста, который не бежит за толпой, а выстраивает собственную повестку. Эдуард Лимонов сохранил «взгляд человека, не участвующего в жизни, рассматривающего жизнь с высоты третьего этажа из окна… Когда он уставал от людей, он забирался в свою воображаемую мальчиковую кровать и лежал себе тихо, разглядывая их переполох…». Причем это была лишь пауза при непрестанном беге: «Натренированный с пеленок бежать, бежит он и бежит, и где обретет он последнее пристанище, неясно».

Собственно, этот бег и взгляд с высоты третьего этажа и стали залогом того, что Лимонов был неизменно впереди, опережая время и людей, всякий раз вязнущих в своем переполохе. Энергия этого движения и глубины взгляда таковы, что и книги его продолжают этот бег, все более раскрываясь и становясь ближе и понятнее для читателя.

Человек – родом из Великой Эпохи. «Потомок вождей», как называл себя в стихах. Пришел из нашего «Древнего Рима», прошел через испытания и соблазны Смуты, чтобы обратиться в нашей современности: «Дай мне твою молодежную руку!» Чтобы рассказать о принятии той же истории, ее логики, чтобы поделиться голосом разума, чтобы заразить энергетическим бегом и дать урок самодостаточного взгляда, который над суетой и сутолокой. И напомнить о том самом человеке «героическом», которого в нашей реальности отодвинул человек «пищепереваривающий». Напомнить о Великой эпохе, о нашем эпосе, который вполне возможен и даже необходим в настоящем.