Александр Дугин: «Если бы я разделял какие-то фашистские взгляды, я бы так и декларировал»

Сегодня в разговоре с Александром Дугиным мы затронем крайне щекотливую тему – его отношение к фашизму. Философ часто упекается либеральными критиками в апологии подозрительно правых взглядов и тоталитарных режимов. Назвать такие «подозрения» совершенно необоснованными трудно – достаточно посмотреть на флаг небезызвестного движения, объединяющего ультраправую идеологию с ультралевой, ставшего когда-то в 90-е детищем Эдуарда Лимонова и Дугина… Казалось бы, все ясно. Но слышавший хоть что-то о Лимонове знает – для покойного писателя День Победы был священным праздником. Как же уживались в соратниках взаимоисключающие на первый взгляд теории и убеждения? И как на самом деле относится Александр Дугин к fascio?

«ВН»: – Александр Гельевич, в последние годы в России все чаще говорят о том, что необходимо не только сохранять память о Великой Отечественной войне, но и защищать правду о ней. Наказывают людей за неподобающее поведение в адрес святынь, ветеранов. Вот женщина пожарила яичницу на Вечном огне, Навальный оскорбил ветерана. Вы говорите об очень сложных зачастую вещах, много раз высказывались о том, что фашизм – это гораздо более сложное явление, его нельзя сводить немецкому нацизму. Говорите о том, что либерализм еще хуже фашизма. Не возникает ли у вас опасений за свою свободу, учитывая тенденции. Не боитесь нападок от каких-то активистов, например?

– Ну во-первых, моя позиция очень строго изложена. Если бы я разделял какие-то фашистские взгляды, я бы так и декларировал – и страдал бы, наверное, за это. Но я их не имею. То есть моя позиция – я евразиец. Я сторонник Четвертой политической теории, которая основывается на критике фашизма. Конечно, я солидарен, будучи русским патриотом, с победой моей страны, моего народа во Второй мировой войне, в Великой Отечественной войне. Поэтому я не вижу вообще, кто может так говорить, ну кроме каких-то больных людей или либералов, которые во всем видят фашистов – они и в Путине видят фашиста. Но это уже патология или какие-то доносчики, такие кляузники профессиональные. Но я не думаю, что это действительно угроза.

Если бы я был последовательным сторонником третьей политической теории, третьего пути – национал-социализма или фашизма, в этих условиях я должен бы был либо отстаивать свою позицию, чем-то аргументируя ее, либо просто должен был бы страдать за эти идеи. Но я не готов за них страдать, потому что те идеи, которые я высказываю, они патриотичны, они на стороне наших, на стороне моего народа – русского народа, советского народа. И поэтому в этом отношении я чувствую себя в полной безопасности. Любое посягательство на память советских героев, которые сложили голову в Великой Отечественной войне, на мой взгляд, это кощунство. Я первый поддержу самые серьезные репрессивные меры по отношению к этим безобразным выходкам.

И если ты начинаешь не почитать людей, которые отдали жизнь за тебя, то ты просто вырожденец и свинья.

Конечно, я изучаю политические взгляды самых разных типов, в моей книге «Четвертая политическая теория» у меня жесткая критика и либерализма, и коммунизма, и фашизма (и национализма). То есть Четвертая политическая теория находится за пределами этих форм политической мысли европейского модерна. В том числе и фашизма. Другое дело, что, конечно, я считаю, что либерализм хуже. И вы знаете чем? Даже не столько своей чудовищностью, сколько потому, что он есть сейчас. Фашизма нет, а либерализм есть. Либерализм – это тоже тоталитарная идеология, совершенно деструктивная, антигуманистическая, которая ведет прямым делом к геноциду и постоянно сопровождается расизмом.

Можно было бы говорить о том, что лучше на практическом уровне – фашизм, коммунизм или либерализм, – когда все три они существовали. Например, в 30-е годы все три идеологии существовали. Можно было выстраивать между ними иерархию. Но вот сегодня мы живем в мире, где фашизма нет, коммунизма нет, а либерализм есть. Именно поэтому либерализм хуже всего. И конечно, отдельные представители и других политических идеологий найдутся, но такие уже маргинальные, которые насмотрелись Штирлица, например.

Или есть скинхеды – просто чистые монстры, просто ничтожества или неуравновешенные психически люди. Но это не фашизм. Фашизма нет.

Поэтому одно дело – хранить память героев, это правильно. Но те люди, которые измываются над ними, это не фашизм, это просто отщепенцы, которых надо как-то наказывать. В этом отношении события Великой Отечественной войны для нас священны, для каждого русского и советского человека. В этом отношении у меня никакой двусмысленности нет и никогда не было, во всех моих текстах и выступлениях.

Здесь все очевидно, поэтому я первый поддержу любого человека, который возмутится оскорблением ветеранов. Мне кажется, это совершенно недочеловеческие выходки, которые должны просто караться. Я готов выступить карателем в данном случае любого, кто посмеет бросить камень в священную память наших героев, в том числе и моих предков, которые сражались против Гитлера и против всей Европы, защищая нашу страну, наш народ и наше государство.

А обвиняют меня в разного рода «патриотизме» или даже в национализме те люди, которые меня не знают совершенно, не читали ничего и которые действуют так, поскольку это общесоросовская либеральная стратегия.

Но под эту же категорию подходят все русские патриоты, начиная с президента Путина. Как и все те, против кого введены санкции за Крым, за «русскую весну» и за все остальное, они все в глазах либералов фашисты. Но это совсем другое, это совсем уже бессмысленный термин, ко мне его применяют так же, как применяют к Путину или Трампу, точно так же. Трампа его противники тоже называют фашистом. Вот в такой команде с Трампом и Путиным я могу находиться. Если их посадят, то посадят за борьбу с либеральным расизмом или либеральной диктатурой. И это моя цель тоже – бороться с либеральным расизмом и либеральной диктатурой, либеральным тоталитаризмом. Я этого не скрываю.

Так вот либерализм хуже фашизма не просто теоретически, а потому что он есть. Был бы сейчас фашизм, может быть, либерализм выглядел бы и лучше. Но его нет. И поэтому сейчас единственная форма европейской западной политической идеологии модерна, которая есть, это либерализм. Он победил всех остальных и вобрал в себя самые отвратительные стороны. То есть нет ничего страшнее современного либерализма потому, что это кульминация того политического выражения, которое представляет собой современный Запад нового времени, это некий результат.

А что касается памяти героев, павших на полях Великой Отечественной войны – она священна.

И я являюсь горячим сторонником «Бессмертного полка», я считаю, что это великолепная совершенно инициатива. Это сплачивает народ, это наша национальная идея, память о наших предках, которые героически отдали свою жизнь за спасение и величие нашего государства, за свободу и независимость. Я считаю, что за все эти годы это по-настоящему живая инициатива, которая говорит не об искусственном чиновничьем культе, а о культе, который живет в самом народе.

Но скажу еще раз, что политические теории нужно изучать. В первую очередь нужно изучать либерализм, потому что это самая опасная вещь.

Количество страниц, посвященных мной либерализму, лекций, разного рода циклов выступлений по либерализму, гораздо больше, чем каким-то другим политическим теориям. Я занимаюсь критикой либеральной политической философии. Но две-три статьи, особенно юношеские, которые я посвятил тематике третьей политической теории, почему-то вызывают нездоровый патологический интерес до сих пор. Лучше бы почитали все остальное – я написал больше шестидесяти книг. Это все пристрастно, это все от стремления демонизировать своих противников, не вдаваясь в суть их аргументации, их идей. И здесь я чувствую себя совершенно спокойно.

Расизм я ненавижу вообще. Вы знаете, что я евразиец. А евразийство строится на полном радикальном отвержении всяких форм расизма. И даже многие русские патриоты меня подозревают в недостаточной лояльности русскому народу. Поэтому здесь идет критика и с одной, и с другой стороны. Либералы видят в этом такой радикальный патриотизм, защиту империи. Я за империю, я согласен. Если будут гонения на сторонников империи, то вот это будут гонения, направленные против меня. Если будут гонения, направленные против евразийства, это будут гонения, направленные против меня. Я – евразиец. Если за Четвертую политическую теорию будут сажать, тогда меня надо сажать первым. И здесь ничего не поделать.

Если будут гонения на православных христиан, то, пожалуйста, берите меня. Я православный христианин. И от этого я не собираюсь отказываться. А ведь это сейчас хорошо говорить. Но я то же самое и в 80-е годы считал.

На самом деле в государствах периодически возникают политические силы, которые приходят к выводу о необходимости уничтожить, в том числе и физически, своих идейных противников. Если я окажусь в этой ситуации за свои идеи, которые я действительно имею и защищаю, отстаиваю, излагаю, поясняю – за эти идеи наказывайте меня. Я от них отступаться не собираюсь. А идеи, которых у меня нет, которые я не разделяю, которые я сам критикую, мне приписать невозможно. Если только это злая воля и направлено против меня лично.