Культура имени Людоедки Эллочки

Существует общее место, что одним из главных завоеваний демократии в России стала свобода творчества. Ее берегли, лелеяли и холили, а также славословили времена, допустившие подобное счастье и несказанную радость.

Филипп Киркоров. Фото: vklybe.tv

Всем рассказали и внушили, что творческие личности вырвались из оков партийных катехизисов, идеологии, пригляда чиновников и рамок соцзаказа, распрямили плечи и давай творить доброе, вечное, мудрое… Вроде бы безусловное утверждение, которое не поддавалось сомнениям долгие годы. Да и на самом деле: делай что хочешь, пиши что хочешь, твори что хочешь. Чего сомневаться-то?

Но при этом констатировалось, что серьезно нивелировалось значение, например, писательского слова. Сам статус литератора существенно девальвирован. На смену государства пришел диктат бизнеса, который, как оказалось, преследует не только выгоду, но и устанавливает свои идеологические стандарты. Вернее, как в индустрии моды, попросту с азартом Людоедки Эллочки перенимает и переносит на отечественную почву любые прогрессивные веяния. И правда, зачем голову ломать и изобретать очередной велосипед, когда можно взять все самое лучшее у самых лучших?..

Да – пиши не хочу, и писателем себя сейчас может объявить каждый. Напечататься – не проблема, как и заказать текст под своей фамилией на обложке. Но это лишь фабрика иллюзий, работа на удовлетворение тщеславия, на узкий круг, на создание ощущения востребованности. Все это усугубляется и выгодными издательскому бизнесу мизерными тиражами, но широкой палитрой обложек и наименований на любой вкус и причуды. Подобная фабрика иллюзий и поддерживает ощущение свободы творчества, а на самом деле – формата писания в стол и жесткой идеологической ангажированности, с другой стороны.

В чем заключается эта ангажированность? Да очень просто, как написал у себя в телеграм-канале поэт Игорь Караулов: «Патриотизм в поэзии – это как уход в монастырь. Для тебя закрываются практически все журналы, тебе не рады на подавляющем большинстве поэтических площадок, о твоей книжке не упомянут в критических обзорах. Это вообще конец всей прежней жизни. Ты никто. Ты изгнан из литературного рая. Ты сбежал из Матрицы». То есть человек попросту выпадает из устойчивой социокультурной иерархии, из всех социальных лифтов. Он будто бы перестает существовать, о чем свидетельствуют, например, откровения литератора Дмитрия Быкова* о том же Караулове и Захаре Прилепине. Первому всероссийский баловень судьбы желает свести счеты с жизнью, второго считает мертвым. И это не частный припадок, а типическое. Именно по таким принципам и существуют у нас иерархии, где логика проста: не вписываешься – выпадаешь, значит, ничего из себя не представляешь, а если и представляешь, то тебя насильно будут вымарывать.

Подобные реалии еще и выполняют функции дрессуры кадров, которым дается понять: хочешь в высшую лигу – принимай правила игры, хочешь быть успешным и чтобы твои творения пошли к читателю – соблюдай особый этикет. Выполняй все, чтобы возможно было конвертировать твое писательское послание, перевести на языки, повозить по книжным ярмаркам и показать, что и у нас существуют оазисы свободы посреди повсеместного запустения и лютых левиафанных нравов. Так, смотришь, можешь и на премию претендовать, ведь у Светланы Алексиевич получилось после ее изобличения «красного человека», который, оказалось, никуда не сгинул, а так хотелось. Планка задана, теперь стремись и соответствуй.

Под все эти «передовые» стандарты выстраивалась российская литературная песочница. Задача была в синхронизации ее с высшей заграничной инстанцией, где иноземные деньги и шмотки, поездки и туры по райским кущам, ярмарки и премии, а также вожделенное модное в лучших домах «ситечко» – символ абсолютного успеха.

Схожая плачевная ситуация – во всех культурных сферах, отданных на откуп бизнесу и с устойчивой догмой, что государство должно лишь щедро финансировать, но никак не влиять и не вмешиваться, иначе покусится на безусловный принцип свободы творчества и все загубит. Десятилетиями подобное принималось на веру – и совершенно некритично, пока не наступил момент истины после 24 февраля. Тогда и оказалось, что в сфере российской культуры если не катастрофа, то очень близко к этому. Пресловутый черный квадрат на аватарке быстро сменился на билет в один конец, публичные проклятия или карманы, топорщащиеся от фиг.

Вот один свободный деятель, сбежавший в Штаты, выложил рождественское фото на скейте в форме христианского креста. Какой смелый, какой творческий, какой свободный! На другой день актер также из-за рубежей страны принялся рассуждать о своей готовности воевать за Украину, и, дескать, ему глубоко фиолетово, что будет с Россией, хоть радиоактивная пустыня. 

Послание было бы смелым, как прибитые гениталии, если бы пришлось на католическое Рождество (Америка же). Если бы актер возмутился европейской битве с советскими памятниками, западной цензуре и приступам русофобии, которые переросли в массовое помешательство. Если ли бы в Европе стал протестовать против эскалации украинского конфликта поставками оружия Западом. Если бы да кабы. А так мы получаем банальную конъюнктуру и публичную присягу на верность чужим идеологическим стандартам и догмам. Хор, открывающий рты по взмаху дирижерской палочки.

Артур Смольянинов. Фото: kino-teatr.ru

Все жесты – производное от той самой свободы творчества или от того, как ее у нас было принято воспринимать… Или все-таки что-то не так с этой самой свободой? Или она сама по себе не самодостаточна, и должно быть что-то еще, иначе мы получим производство уродов. Свобода не может быть в безвоздушном пространстве, ей необходим фундамент, который состоит как из системы ценностей, так и табу.

У нас же фундамент, организованный по методам тотального евроремонта, таков, что дальше БГ что-то проповедует несусветное в интервью, отчего создается ощущение какого-то дикого зазеркалья и фантасмагории. А потом еще и еще, второй, третий, четвертый льют свои ушаты…

И таков нынче культурный календарь или смотр достижений постсоветской России.

 –Ну-ка, деточка, покажи чему научилась, расскажи стихотворение, спой песенку.

– Гори, гори, гори, – звучит в ответ.

Вот такая дребедень всякий день.

Может, какие-то выводы пора сделать или дальше будем слушать про «гори, моя страна» и наблюдать, как у иных пятки сверкают? И тут мы подходим к тому, от чего постсоветская Россия открещивалась как могла: к идеологии государства. Говорилось, что она невозможна и абсолютно вредоносна. Как шестая статья Конституции СССР об определяющей роли партии.

Чтобы не приставали с идеологией, общество то и дело направляли на поиски философского камня русской идеи. Не можете найти, сварить в котле?! Значит, нет ни идеи, ни идеологии, а ценности у каждого свои, мы же терпимы ко всему аж до жути. Руководствуясь подобной догмой, у нас одно время и из школы сделали мумию образовательных услуг без воспитательной функции. И много чего еще наворотили.

В итоге вместо идеологии остались те самые стандарты и миражи, которыми соблазняли общество, отправляя его в светлое капиталистическое будущее: бабло, рынок и свобода, когда никто никому ничего не должен.

Но вот на поверку оказалось, что деньги на самом деле мало что значат. Их можно отобрать, украсть, напечатать, придумать и тому подобное. Так же и с рынком, и главными капиталистическими заветами – вдруг выяснилось, что при желании через все это можно перешагнуть, нарушить что угодно, хоть догмат о частной собственности, хоть о свободе рыночной экономики, обнажая колониальную суть всей выстроенной системы.

Так и со свободой. Оказалось, что она – это в первую очередь независимость от всего своего, отстраненность от него, непривязанность, неукорененность и всемерная ориентация на свет моды демократических истин и возведение в эталон порядков цивилизованных кущ. Собственно, добросовестное колониальное поведение.

Вот и получается, что свободный творческий – тот, кто может и должен нагадить в прихожей или на головы всего своего, при этом с фанатичной страстью долдонящий истины о том, что велено извне. Грубо – но сформировавшаяся реальность, пущенная на самотек, именно такова.

Свобода творчества обернулась трансляцией идеологических стандартов, находящихся в мировом демократическом тренде. Это был путь обчуждения, и после начала СВО все это стало наиболее очевидно, когда многое, держащее позу благопристойности, посыпалось, а там пустота. А она, как известно, втягивает в себя…

Сейчас необходимо пересмотреть взаимоотношения государства с культурой. Нет, не наступлением на свободу творчества, а избавлением от ложных догм.

Само государство должно дать ответ на вопрос: для чего ему, например, нужна литература. Или это какая-то параллельная сфера – обуза, существующая по инерции? Или в одном ряду с прочими наполнителями досуга и сферы развлечений? Совершенно автономная территория креативного бизнеса? Или она нужна в том числе для того, чтобы транслировать свою правду, свою систему ценностей?

Без ответа мы получаем телеканал «Культура» – ни рыба ни мясо, категорически игнорирующий нынешние общественно-политические реалии. Который не в состоянии ответить ни на один вопрос общества, а по сути отвернувшийся от него. Схожее было в девяностые, когда творческая интеллигенция старалась не омрачать завоевания демократии.

Сейчас же, такое ощущение, у нас попросту разучились должным образом воспринимать культуру, не видят в ней, например, средство мобилизации общества. Видится ее абсолютная недооценка. Так и на самом деле, у нас практически разучились играть вдолгую, отсюда и литература и культура на периферии. А может быть, все потому, что книжек попросту не читают и все подменяется технологиями, которые могут создавать лишь иллюзии, и то на короткой дистанции?..

Фото: globallookpress.com/Vadim Tarakanov/Global Look Press

Разворот государства к литературе – это уже не из сферы желаемого, а долга. Необходимо создавать государственно, цивилизационно ориентированную культуру и литературу. Уж слишком долго все было пущено на самотек, вот мы и столкнулись с ситуацией, когда повсеместно и из каждой щели звучат лишь чужие голоса, чужая «правда», а наша где-то бесприютная на периферии блуждает. Да еще и гонимая, оплеванная. Доведенная до уровня самодеятельности.

Дело ведь еще и в том, что наше грандиозное и трагическое время необходимо вписывать в историю. А кто о нем расскажет? Политтехнологи? Так ведь мы можем упустить самое главное: нашу современность потерять, утопить в пучинах мутных вод. А после нам все расскажут за нас. Что это будет за рассказ, уже совершенно точно можно понять. Это будет повествование Людоедки.

Еще раз: вопрос не о финансах, это дело десятое. Государство должно ответить на вопрос: для чего ему необходимы культура и литература. Уже после ответа и должен складываться формат коммуникации, запущен процесс создания соответствующих институций. Пока же мы имеем единственного коммуникативного посредника: бабло, которое превращается просто в пыль, а то и обращается против самого государства. Пребываем в своем фатализме и успокаиваемся тем, что само собой как-нибудь рассосется.

*иноагент в РФ