Горбачёв в историческом фотошопе

Я – не я, и хата не моя. Известный разгон митинга в Грузии – за моей спиной, события начала 91-го года в Литве – провокация против меня, в распаде Союза виноваты события августа 91-го и беловежский сговор. Ни слова о личной ответственности в колоссальной исторической драме отечественной цивилизации, а только лишь редкие констатации ошибок из-за ограниченного времени и огромного количества помех и вредителей.

В год 30-летия разрушения исторической России Михаил Горбачёв предпринял попытку не объяснения, не покаяния, а ретушировки собственного облика в истории. Попытался произвести этакий исторический фотошоп, чтобы зафиксировать свой светлый облик. Попросил понимания. Опубликована статья, подписанная «первым президентом СССР» Михаилом Горбачёвым «Понять перестройку, отстоять новое мышление».

Горбачёв всегда хотел войти в историю. Это был главный побудительный мотив для этого политика. Войти, конечно, не разрушителем, а созидателем, лучом света, направляющим человеческую цивилизацию к новому светлому миру, а вокруг – темное царство… Ради этого не грех и страной пожертвовать.

Впрочем, например, Борис Ельцин обвинял его в слабости, интриганстве, в том, что всегда и всех предавал. Такой вот пинг-понг. Но в отличие от Горбачёва, первый российский президент хоть успел сказать слова покаяния, какие смог, попросил прощения.

Михаил Сергеевич пишет о своем главном удивлении-потрясении после беловежского сговора:

«Безразличие общественного мнения, не осудившего развал Союза. Люди не понимали, что теряют страну…»

Он сам все годы, когда находился у власти, не понимал, что теряет страну. Впрочем, она была для него вторична: он фотошопил себя для истории, а страна лишь была средством. Не понимает этой потери он и сейчас. Поэтому и никакого покаяния.

Михаил Горбачёв до сих пор продолжает утверждать, что «убеждён в исторической правоте перестройки. А это значит, во-первых, что перестройка была необходима, и во-вторых, что мы шли в правильном направлении». Все это подкрепляется тезисом, что «люди требовали перемен».

Верно, требовали. Люди всегда требуют перемен, но ведь ради этих перемен не обязательно было крушить страну. Перемены вовсе не являются самоцелью и высшей ценностью. Да и тот обвал, который произошел в 91-м, и затяжная смута после – разве не показатель того, что «правильность направления» под большим вопросом?

Но все эти вопросы отметаются, ведь у последнего советского генсека речь идет не о последствиях, а о монополизации того самого очевидного запроса на перемены, на перезагрузку системы. Отсюда и стремление персонификации этого запроса, и открытие возможности на перемены, а дальше… уже вина иных – тех самых пресловутых тормозов перестройки. А дальше – банальный шантаж в стиле: если не я, то никто. Вот и выступает в образе дарителя чуда перемен. Этакий всепогодный Дед Мороз…

Все это и дает пищу для традиционной демагогии, которая проявляется и сейчас, что целью перестройки «было раскрепостить человека, сделать его хозяином своей судьбы, своей страны». И не спрашивайте, сделало ли, это не его зона ответственности, не с него спрос, а взятки гладки.

Раз уж в свежей горбачёвской статье вспоминается его новогоднее обращение перед годом конца большой станы, то следует сказать, что это была речь совершенно растерянного человека. Бросается в глаза ее заупокойный характер и отсутствие какого-либо понимания перспектив. Ощущение, что это была речь фаталиста, который лишь наблюдает за происходящим, но не как не может на него повлиять.

«Горбачёву надоела перестройка», – писал в своих «Записках президента» Борис Ельцин. И не только перестройка, весь трагический 91-й год свидетельствовал о том, что президент Союза стал исключительно формальной фигурой, у которой уже не было ни воли, ни энергии, ни сил для борьбы.

Все началось уже в январе с событий в Литве, которые сейчас Горбачёв называет провокацией против него. Тогда, по сути, был произведен протомайдан, затронувший далеко не только прибалтийские республики, которые активно поддержал Борис Ельцин. У Горбачёва же была совершенно невнятная позиция. Как всегда. Скорее, выжидательная – с последующим предательством силовиков и перекладыванием на них ответственности.

Затем разразилась денежная реформа, которая окончательно убила у людей веру в национальную валюту. Рубль стал «деревянным», а жители страны лишились вкладов. Все это шло в контексте действий по лишению многих их будущего.

Таким невнятным действом стал и референдум за сохранение Союза, которому предлагалось некое качество, но какое – совершенно непонятно. На фоне этой невнятицы параллельно триумфально прошел референдум РСФСР о введении поста президента республики. Ельцин вообще был триумфатором этого года.

Забастовки горняков с политическими требованиями на первом плане. Избирательная кампания и выборы 12 июня, после чего в стране воцарилась двоевластие, которое могло вылиться во что угодно, тем более что Ельцин сознательно провоцировал конфликт.

Дальше известная трагедия августа, которая опять же произошла в силу того, что тот же Горбачёв самоустранялся от всех конфликтных ситуаций, которые могли бы бросить на него тень, и проявлял все ту же недееспособность, будто повторяя без конца свое новогоднее послание. Благословлял ли он путч или нет – дискуссионный вопрос. Но очевидно, что последовательно подводил всю ситуацию к нему. Для него путч был выгоден при любом исходе, но победителем оказался Ельцин, которого еще не так давно Горбачёв обещал больше не пустить в политику.

После августа Михаил Сергеевич окончательно потерялся, даже тени его практически не было. Не исключено, что решал свою судьбу. Были версии, что станет генсеком ООН. Поэтому и беловежский сговор также его вина. Что оставалось делать трем амбициозным президентам республик, если союзная власть даже декоративный формат потеряла. Вот и сделали то, на что ума хватило.

Горбачёв же сейчас проговаривает, что «львиную долю времени, внимания, сил в эти годы – особенно в 1991 г. – я отдавал внутренним делам и прежде всего усилиям по сохранению и спасению единого союзного государства». Беда в том, что львиного ничего у него изначально не было…

Он так и остался вещью в себе, в Форосе своего проекта перестройки или параллельного и разрушительного измерения острова Перестройки. Реальность же развивалась сама по себе, ее под уздцы уже брали другие, у которых хватало в том числе воли к власти. Горбачёв же оставался в рамках лозунгов на своей печи. Собственно, если говорить о реальности, то у него получилось лишь перестроить, освежить новой риторикой советскую лозунговую систему и с ее помощью обольщать. За эти рамки он пугался выбраться, потому как видел в этом многие опасности и непредсказуемости для себя. Потому и с чистой совестью не говорит о своей вине, а каждый раз находит виновных. Сам же был не у дел или попросту плел интриги.

Поэтому все лозунговое у него очень быстро переходило в формат выверта. Гордится гласностью, говорит, что она быстро «переросла в реальную свободу слова, свободу печати». При том что эта самая гласность, основанная на утопических основаниях, обернулась эпохой невиданной лжи, когда стало все возможно.

И август, и декабрь 91-го, и последующая жуткая смута в стране, которая чуть было не поставила крест на существовании отечественной цивилизации – все это на совести последнего генсека и первого президента Союза. Как тут не выкручивайся. Мало того, на его совести и украинский майдан 2014 года с его кровавыми последствиями, и трагедия разделенного народа. Да и грозящая большой войной нынешняя конфигурация мира – также оттуда – из перестройки корнями. Хотя для Михаила Сергеевича новое мышление, разрядка, его международные «подвиги» – предмет особой гордости и воодушевления.

По Горбачёву, его перестройка была не только «гуманистическим проектом», но и футуристическим, который порывал со всем плохим в прошлом и совершал прорыв в будущее:

«Это был разрыв с прошлым, когда на протяжении столетий человек был подчинён самодержавному, а затем тоталитарному государству, и это был прорыв в будущее».

Все это речи революционера-утописта. Таким он был с самого начала, позируя на фотокарточку истории, таким и остался. По поводу «разрыва с прошлым» сейчас также все отлично известно: была произведена попытка убийства исторической России, ее полного переформатирования. Возможно, именно поэтому и сохраняется «актуальность перестройки сегодня», о чем и пишет Горбачёв. Историческая Россия окончательно не вывернута наизнанку, полного разрыва с прошлым не произошло.

Опять же он прав в том, что «распад Союза прервал перестройку, но он ни в коем случае не был, как до сих пор утверждают мои противники и люди, не разобравшиеся в сути той эпохи, её «конечным результатом»». Перестройка – это проект сущностного раскола отечественной цивилизации. Это та самая деструктивная энергия, с которой она боролась на протяжении своей тысячелетней истории. Горбачёвская правота заключается в том, что все это не преодолено и не закончилось. Перестройка на паузе, и нам может грозить новая вспышка раскола. Его сполохи уже проявляются в виде новых соблазнов перестройки.