Далекая Офелия смеялась во сне

Фигуры прошлого часто становятся персонажами режиссерской мысли. Если уж зашла речь о музыке, вспомним ленты «Бархатная золотая жила» (1998) и «Меня там нет» (2001) Тодда Хейнса, «Почти знаменит» (2002) Кэмерона Кроу, «Последние дни» (2005) Гаса Ван Сента и другие, где авторский взгляд на жизнь известной персоны ловит не конкретные события, а лишь пределы человеческой интуиции, непознаваемый процесс творческого акта. Примерно то же предпринял Игорь Поплаухин, сняв байопик о новосибирском рокере Янке Дягилевой, погибшей при невыясненных обстоятельствах в 1991 году.

Режиссер намеренно игнорирует сложившийся образ музыканта. Насколько это верное решение – судить трудно. Как минимум рискованный шаг. На первый взгляд, вырывание Янки с корнями из андеграунда и вычеркивание Егора Летова (выступавшего в роли своеобразного продюсера Дягилевой) вместе с «Гражданской обороной» бессмысленно. Вне гигантского материка сибирского панка представить Янку невозможно. Она могла бы появиться в период Гражданской или Великой Отечественной, но на пустом месте – вряд ли. Начиная разговор о Янке, обязательно ступишь на то пространство, в котором она формировалась. А ведь настоящий интерес как раз и вызывает соприкосновение остервеневшего и полного светлой печали поэта с взрывоопасной средой.

С другой стороны, банальная иллюстрация к культовому явлению тоже не сулит ничего хорошего. Так или иначе на экране мы имеем следующее. Вместо полнотелой, рыжей, застенчивой и бескомпромиссной бабы – худощавая и чудаковатая модель (Кира Пиевская). Вместо пулеметного панк-рока – невнятный эмбиент. Вместо окраин Новосибирска – питерские подвалы. Вместо 1991 года – безвременье.

Сюжет размыт почти до состояния сновидения. Янка Дягилева шатается по лесу, заглядывает в деревянные дома и заброшенные помещения. Пунктиром намечена любовная линия между героиней и неким Серегой (Георгий Кудренко), иногда проскакивают пустословные разговоры с Катей (Екатерина Ермишина) и родителями (Валерий Соловьев и Гала Самойлова). Промелькнет в этой картине и Егор Летов в исполнении Максима Козлова (лидер группы «Аминь»), который больше напоминает гопника с переломанным носом, чем революционного музыканта. Вот, собственно, и все.

Янка в картине – отстраненная, с легким налетом безумия и по-хипстерски манерная. Свет на ней действительно сошелся клином – она полностью устремлена в небытие, жизнь ее не интересует. Ее может взволновать лучик солнца, шорох листвы или писк выкрученного до предела дисторшна. Вот она ходит-бродит, прислоняется к стеклу, фонарям, деревьям, читает тучкам стишки, пьет дождевую воду – бултыхается в ангедонии. Кажется, из монтажа этих вязких кадров должна рождаться мистика и особое, поэтическое настроение, свойственное только призракам.

Но кино вместо этого просто разваливается на маленькие серые осколки, в которых и углядеть-то нечего. Намек на то, что главная героиня личность специфическая, одаренная ангелом и поэтому у нее не в порядке с головой, превращается в тавтологичную сухомятку. Люди, кружащиеся вокруг Янки, – безликие, не существующие в организме ленты. Бремя философии в таких бессловесных картинах ложится на операторскую работу, которая в «Белом свете» (оператор Евгений Родин), увы, неубедительна и скупа на стилистические изыски.

Откуда Янка пришла, с чего она такая, почему она в конце концов решила утопиться и отправиться на «запредельный этаж» – эти моменты решили опустить. Между тем, именно ответы на эти вопросы (или хотя бы кивок в их сторону) помог сконструировать какое-никакое высказывание. Без концептуального стержня любая сцена в фильме о Янке Дягилевой заранее обречена на нелепость. Как бы хороша она ни была сделана.

Впрочем, «Белый свет» представляется хорошим клипом на какую-нибудь хитовую песню Янки, на ту же «Рижскую», которая неожиданно заиграла в финальных титрах. Включишь – и уже и не так погано на душе.