Быть больше, чем ты есть

Ольга Аникина, популярный поэт из Петербурга, давно освоилась на территории прозы. Еще в 2014 году она выпустила свой первый роман, «Тело из ниоткуда», героиня которого, как сказано в аннотации, «встречается с египетскими божествами, с тенью Голема и проникает в тайны древних мистерий Апулея».

В новом романе «Белая обезьяна, черный экран» ничего подобного нет. В отличие от великого множества современных прозаических вещей, эта книга не пытается подкупить читателя нагнетанием саспенса, растрогать его чудесными совпадениями или поймать на крючок «элементов мистики». Никаких намеков на трансцендентное; все действие происходит в «плане имманентности», как сказали бы Делез и Гваттари. Это строгий реализм, просторный, прозрачный и трезвящий, как березовая роща поздней осенью.

Ольга Аникина написала текст одновременно и биографический, и антибиографический. С точки зрения фабулы, самого вещества повествования, читатель довольно быстро замечает, что эту книгу не мог создать никто, кроме опытного врача. Сама по себе фигура пишущего врача – не экзотика для нашей литературы. Помимо Чехова и Булгакова, которые у всех на слуху, мне запомнился Алексей Смирнов, тоже из Петербурга, над врачебными записками которого я когда-то прохохотал целую ночь. Это был каскад абсурда, идиотизма, безумия. В отличие от Смирнова, Аникина в основном серьезна, лишь едва иронична (один раз пытается соорудить гротеск в эпизоде с трупом, но без азарта), а легкая сумасшедшинка профессиональной жизни по ходу текста постепенно превращается в безумие клиническое, над которым не посмеешься.

Значительная часть текста посвящена описанию повседневной врачебной практики: появление одного больного за другим, диагностика, лечение, общение с пациентами и другими врачами. Совсем как в сериалах «про больничку»: одна главка – одна серия. Это естественно, ведь главный герой, разумеется, работает врачом. Но Аникина увлекается: жизнь в романе полна патологий и вне рабочего места героя – и особое внимание автора обращено именно на них. Впадает в деменцию и умирает мать героя. Заболевает раком и умирает его теща. Серьезно болеет сын приятеля. Его собственный сын, хоть и абсолютно здоров, хочет продать какой-нибудь орган, чтобы купить какие-то принадлежности для компьютерной игры. Наконец, и сам герой переходит в разряд пациентов.

Надо признать, что насыщение текста специальными знаниями – один из самых верных способов завоевать доверие читателя. Автор показывает, что глубоко изучил определенный кусок жизни, а значит, может рассказать и что-то важное про мир в целом. Так, Александр Терехов в «Каменном мосте» сразу же захватывает наше внимание тонкими познаниями насчет такой, казалось бы, ерунды как игрушечные солдатики. Но медицина – это не солдатики, не история, не география, а предмет иного рода, в целом безрадостный. Рассказы о болезнях и лекарствах, о новообразованиях и пролапсах интересны далеко не всем. В любом случае неспециалист воспринимает смутно понятные ему медицинские описания просто как иероглифы: «человек болеет», «человека лечат». И хотя к роману приложен словарик медицинских терминов, таких как «пиометра», «эрейтофобия», «гемангиома», сгущение профессионального мне все же показалось избыточным.

Но если в фабулу Ольга Аникина инвестирует всю мощь личного врачебного опыта и этот элемент повествования можно считать биографичным, то сконструированный ею протагонист, от лица которого она пишет, абсолютно антибиографичен, попросту противоположен ей. Достаточно сказать, что он – мужчина, некий Юрий Храмцов, рожденный где-то на рубеже семидесятых и вошедший во взрослую жизнь ближе к девяностым. Но, как будто этого мало, он мужчина низенький и невзрачный, отнюдь не Мистер Биг. Да и как врач-диагност он, судя по всему, с неба звезд не хватает: в ближайшую поликлинику к нему сходить можно, а вот ехать на прием через полгорода я бы не стал.

У героя бывает какая-то личная жизнь, но любовные сцены в романе решены в стиле «в этом месте автор стыдливо опускает завесу молчания». То есть мы понимаем, что в такой-то момент между персонажами «что-то было», но и только. Возможно, это и к лучшему: хорошего секса с таким мужчиной я бы не ожидал, а о посредственном лучше и не писать.

Главный герой, в традициях русской литературы, – это и маленький человек, и лишний человек. А заодно и человек без свойств. На седьмой странице романа появляется слово «малодушие». Это – главный его двигатель. По малодушию он лишается девственности в типично питерской богемной квартире с какой-то Людмилой, которую автор даже не успевает толком ввести в повествование, по малодушию отстраняется от Лёли, по малодушию женится на ее некрасивой сестре Вике, по малодушию же изменяет ей снова с Лёлей. А любит кого? Да никого и не любит. Ни любви, ни каких-либо интересов, помимо работы, в его жизни нет и никогда не было.

Так что же, перед нами суровый приговор современному российскому мужчине? В самом деле, герой типичен и для времени, и для поколения, и я не могу сказать, что сам не чувствую себя немножечко Храмцовым. Однако роман все же не об этом. Это роман о терапии, об исцелении души. Ольга Аникина не так проста. Ее текст можно понимать двояко. С одной стороны, это рассказ о жизни вымышленного персонажа одной с ней профессии, Юрия Храмцова, который она ведет от его имени. С другой же, это пронумерованные и датированные записи, сделанные Храмцовым по просьбе психотерапевта Эсфири Давыдовны, которая беседует с ним в психиатрической клинике и дает «творческие» задания. В результате Храмцов делает то, чего он никогда в жизни не делал – как можно подробнее описывает свою пустую и бессмысленную жизнь. Преодолевает свое косноязычие, продвигается шаг за шагом, путаясь в хронологии и логике повествования. Цель этих записей – лечебная. Своеобразная терапия с помощью литературы. Автор не только начинает с финала своей истории (герой разбирает и перечитывает свои записи), но и сам текст романа по сути представляет собой ее финал: герой, изживая свое безумие, становится писателем. То есть, получается, начинает писать не хуже, чем сама Ольга Аникина.

Герой, осознавший свое малодушие, больше не безумен. Он бросает врачебную практику, работает сиделкой сначала при умирающей Эсфири Давыдовне, потом, после ее смерти, при других стариках. Таково его деятельное покаяние, таков его путь к душевному равновесию. Помимо ухода за лежачими, он разбирает архив Э. Д. и ее отца, профессора В. Дневнику последнего Ольга Аникина подарила итоговую мысль романа: «Чтобы любить, нужно быть больше, чем ты есть: когда любишь в полную силу, ты выходишь за свои границы – ты наг и щедр. Но человек вправе любить только тогда, когда видит внутренним оком, что этот шаг ответен. Иначе погибнут оба. Один – от истощения, второй – от алчности. Как трудно научиться видеть внутренним оком! Как болезненны ошибки».

Герой пришел в душевное равновесие, окончил войну с самим собой, о которой он, возможно, и не подозревал до начала терапии. Стал больше, чем он был. Но что ждет его дальше? Ему пятьдесят лет. В серьезную медицину он, видимо, уже не вернется. Создать нормальную семью, наверное, уже не успеет. Может быть, он не опоздал явиться в литературу? В любом случае, финал романа открыт, как и вопросы, с которыми он оставляет читателя. В самом ли деле занятие литературой спасает от безумия? И может ли одна написанная книга оправдать бессмысленность человеческой жизни?