Если ты долго смотришь в пандемию, то пандемия начинает смотреть в тебя

Обычно, когда признанный актер вдруг становится режиссером, принято подчеркивать этот факт, ведь облачаясь в роль постановщика, актер вступает как бы на чужую территорию. Мне же кажется, что артисту гораздо проще переквалифицироваться в режиссера, чем человеку с улицы – он как минимум знаком с кинопроцессом и знает правильную дорогу к исполнителям своего замысла.

Иное дело, что опыт перехода из одной профессии в другую не всегда получается удачным. Любая ошибка – и критика тут же укажет на место несостоявшемуся автору.

Актер Григорий Добрыгин такой участи избежал. Уже его вторая режиссерская работа «На близком расстоянии» говорит о нем как о самобытном, пусть и не очень мастеровитом художнике. Добрыгин из тех актеров, которые больше известны за рубежом, чем у себя на родине. Наверное, поэтому его кино тяготеет к холодному, европейскому арт-хаусу и отпугивает неподготовленных зрителей.

Как ни странно, действие новой картины Григория Добрыгина происходит во время пандемии. В питерской квартире популярной актрисы Инги (Ксения Раппопорт) раздается звонок. Приоткрыв дверь, хозяйка обнаруживает лежащего без сознания курьера (Нурбол Кайратбек), которого она на свой страх и риск затаскивает в квартиру. Закутавшись в защитный костюм и невзирая на ужасы ковида, Инга проявляет милосердие к доставщику еды. Отводит ему целую комнату в гигантских апартаментах, вызывает скорую и справляется об анализах, внимательно готовит ему еду, попутно транслируя в «Инстаграм» прямые эфиры. Пухлый курьер почти не понимает по-русски, танцует под киргизский клубняк, сплёвывает насвай в ванной и вообще выглядит человеком с другой планеты.

Когда Инга дает подробное интервью журналистке по «Скайпу» о том, как приютила мигранта из Средней Азии, зритель начинает догадываться, что гуманитарной помощью здесь не пахнет. Встреча курьера и актрисы была запланирована заранее, каждое из взаимодействий строго прописано в сценарии, а за роль больного доставщик еды получает положенные деньги. Все это нужно, чтобы вернуть Инге место в бесконечном медийном поле, привлечь внимание к ее персоне.

Замаскировать реальность по собственной воле у актрисы не выходит – то курьер ведет себя слишком подозрительно, то всплывают нерешенные семейные проблемы, то еще какая-нибудь зараза врежется в чистоту обеззараженной квартиры. Беспокойство таится где-то за кадром – в правильной геометрии белых стен, в заглушках на розетках, в пластмассе защитных очков. Добрыгин замахнулся на ложный детектив в духе «Приключения» Микеланджело Антониони, правда сделал он его камерным, клаустрофобным и более приближенным к настоящему времени.

Снимать кино о пандемии сегодня – поспешное решение, и Добрыгин, кажется, это прекрасно понимает. Ковид, рассмотренный на близком расстоянии, как и тема мигрантов и социального неравенства, не предмет изучения, а всего лишь повод к размышлениям. Лента Добрыгина в первую очередь – о проблеме коммуникации, которую автор переводит в экзистенциальный уровень. Одиночество героев, разговаривающих на разных языках, выражает их отчуждение, от которого они убегают в разных направлениях.

Режиссер намечает философский вектор картины, но в процессе незаметно для себя сбивается с него. Смутное понимание вопросов, которые Добрыгин интуитивно пытается разрешить, порождает странный, комканный язык, увеличивающий расстояние между зрителем и экраном. Проблема коммуникации парадоксальным образом разворачивается не только в фильме, но и в кинотеатре. У Антониони или Ханеке (последнего Добрыгин цитирует, демонстрируя дивиди с фильмом «Скрытое») тоже отсутствовала традиционная драматургия, но мэтры говорили со зрителями довольно внятно и отчетливо.

Всматриваясь в кризис диалога, Григорий Добрыгин сам угодил в его оковы. И ведь поистине: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем».