Александр Проханов: «Я писатель, и всё, что я умею делать достойно, – это описывать события последних времен в моих романах»

Серия интервью с русским писателем Александром Андреевичем Прохановым – предмет особой гордости «Ваших Новостей». Серия эта прерывается то поездками нашего героя на новые территории, то его визитом в наш «Бункер на Лубянке», то затворнической работой над новым романом – но в итоге мы снова и снова публикуем для наших читателей беседу о самых актуальных событиях и о вечном. В этом эпизоде нашего долгого разговора мы, естественно, поговорили о недавнем награждении Проханова государственной наградой, а также о пригожинском мятеже и положении дел в России. 

Александр Проханов. Фото: Владимир Смирнов/ТАСС

«ВН»: – Александр Андреевич, вы вернулись из очередной своей поездки по стране. Откуда берете силы для путешествий в свои 85 лет?

– Знаете, силы дает Родина. Когда ты к ней припадаешь сердцем, она твое сердце наполняет волей, энергией. Иногда – великими печалями, огорчениями, но никогда не хулой. Она всегда сподвигает тебя на сотворение чего-то благого и драгоценного во славу Родины. Когда я в последний раз разговаривал с вами, это было давно. За это время произошло множество событий. Одно из важнейших событий – это удар, который получил Прилепин. Я так переживал его это ранение, этот удар в спину, удар взрывчатки, удар ненавистью. Эта ненависть коснулась и меня. Эта ненависть убила Дарью Дугину. Этот удар был направлен против Александра Гельевича (Дугин. – Прим. ред.). И вот он настиг Прилепина. 

Александр Дугин. Фото: Сергей Савостьянов/ТАСС

И я, видит Бог, молюсь за него постоянно. Я радуюсь и ликую по поводу того, что эти тяжелые, коварные и мучительные раны оказались несмертельными. Он проходит свою Голгофу – все свои операции, свои муки – и обретает великий опыт русского писателя, русского художника и русского мученика. Я не сомневаюсь, что он сейчас между операциями обдумывает или, может даже, пишет свой донбасский роман. И я убежден, что этот Донбасс, написанный кровью, будет великолепен. 

Это впечатление не оставляет меня всё это время. И я хочу, чтобы Прилепин услышал меня. Я посылаю ему мою любовь и обнимаю его. 

Встреча в «Бункере на Лубянке», декабрь 2022 года

«ВН»: – С момента нашей последней беседы Владимир Путин наградил вас орденом Александра Невского. Что для вас значит эта награда?

– Награда – это великолепно, конечно. Но это очень неожиданно, ведь на мою седую голову свалились сразу две награды. Сначала, месяца два или три назад, меня патриарх наградил высшей церковной наградой – тоже орденом Александра Невского. Это такой золотой, великолепный, в виде звезды орден с ликом князя, оседлавшего коня. И мне эта награда вручалась в моем любимом Псковском монастыре, в Спасо-Елеазаровском, там, где когда-то подвизался старец Филофей – один из моих исторических кумиров и героев, который сформировал концепцию «Москва – Третий Рим». И то, что это произошло в этих палатах, в этом храме, для меня это было чудесно. Кстати, во время этого служения там же в храме были и Дугин, и Малафеев. И они меня тоже поздравляли и обнимали после этого. 

Александр Проханов

Затем совершенно неожиданно ко мне пришел второй Александр Невский, теперь – из президентских рук. Это уже светский орден, тоже высший орден государства. И я изумляюсь: это я, который находился годами на фронте и был ярым противником этой сложившейся после распада Советского Союза эфемерной государственности. Конечно, потом я наблюдал и радовался возникновению среди этой смуты, среди этой тьмы нового маленького кристалла – нового Государства Российского. Я всячески содействовал этому… Но я не считаю себя выдающимся государственником российским сегодняшним. Я художник. Я писатель, и всё, что я умею делать, как мне кажется, достойно – это описывать вот эти события последних времен в моих романах, моих текстах. Я гонюсь за этой историей. 

Я гонюсь за метафорами, которые складываются в моем сознании и связаны с историей моего государства. А награды – это, конечно, чудесно. Я смотрю на них, как на своеобразное чудо. Но, видит Бог, не более того. Я не надеваю их на свой пиджак. Хотя, может быть, найдется такой день, такой повод, когда я надену две эти награды рядом с моими четырьмя советскими орденами, которыми я очень дорожу и которые я получил за служение советской Родине. Я думаю, что и те и другие награды уживутся между собой. 

«ВН»: – Расскажите о ваших советских наградах. 

– В Советском Союзе для невоенных существовала иерархия наград. Первой наградой являлся Орден «Знак Почёта». Это очень красивый орден, который выполнен в эстетике 20-х годов, когда был конструктивизм, когда работал Родченко, когда Эль Лисицкий делал свои изумительные работы. Я им очень дорожу…

Второй наградой был Орден Трудового Красного Знамени. Конечно, его не сравнить с Боевым Красным Знаменем, который добывался на полях сражения, кровью. Я вот думаю, что Прилепин удостоился бы Ордена Боевого Красного Знамени. Третий мой орден – это Орден Дружбы народов. Это такой уже как бы парадный орден, который предшествует Ордену Ленина. 

А четвертый – это орден за защиту Приднестровья. Я очень много сил положил в Приднестровье, пережил там горькие и трагические дни. И они наградили меня. Иногда, когда бывает повод, я надеваю эти ордена на левую сторону груди и вышагиваю в них. Эти ордена я надел на себя в 1991 году, когда был отменен парад на Красной площади.

Когда Красная площадь была заблокирована, но мне удалось пройти через турникеты. Там оказались люди, прошедшие афганский поход и знавшие меня. И я с этими орденами прошел по Красной площади с таким своим Парадом, искупая слабость или трусость многих из тех, которые могли бы украсить эту площадь великолепием своих шеренг, своих «коробок», но не украсили. Вот такие советские награды. 

«ВН»: – Вы вспомнили 1991 год. А ведь у нас недавно едва снова не случился государственный переворот. С высоты вашего опыта, сегодня – что-то похожее на новое смутное время? Или это просто эксцесс? 

– Я не могу понять тайны этой интриги, механизм, который там вращается. Ведь эта интрига не разгадана… Это всё загадки. И эти загадки связаны с какими-то внутренними олигархическими связями.

Я по-прежнему считаю, что этот взрыв, этот мятеж Пригожина – это результат государственного неустройства. Только неустроенное, слабое, разрозненное государство могло допустить этот мятеж.

Мятеж возник в государстве, которое столкнулось в начале военной операции с новой реальностью и стало рассыпаться. И теперь оно меняет кожу в процессе военных действий, это мучительный процесс.

То, что произошло в Донбассе, а до этого – воссоединение с Крымом, а до этого – наши внутренние возрожденческие тенденции, связанные с Путиным, – это я называю русской контратакой. Россия была отброшена со всех рубежей и упала на дно окопа в 1991 году. На этом дне ее забрасывали мусором и хламом.

Снос памятника Ф. Дзержинскому. 90-е гг. Фото: ТАСС

И она вдруг очнулась и поднялась из окопа. И вот Россия идет в мучительную атаку со слезами, с кровью, с дымом, с огрехами, сваливаясь в ямины, имя которым «Пригожин», но она продолжает свое восхождение, свое шествие. Я в этом просто не сомневаюсь, потому что среди множества темных, окружающих это восхождение сил я вижу и светоносные дерзновенные русские силы.