«Вашингтонский консенсус»: волк в овечьей шкуре

Мы часто говорим о том, что наша экономическая система несвободна от внешнего управления. Вспоминаем и так называемый «Вашингтонский консенсус», который подвёл идеологическое основание под внешнее управление экономикой несуверенных государств. Но мало кто может внятно сформулировать принципы «Вашингтонского консенсуса». Что мы знаем о них? Как и когда они начали применяться? Кого спасали и кому вредили? Что разрушительного они несут? Как практику их применения критиковал целый сонм нобелевских лауреатов по экономике? Как они были вульгализированы и, по мнению автора «консенсуса», извращены?

 «Спасти МВФ» – миссия выполнима

В далеком 1946 году в рамках ООН был создан Международный валютный фонд. Экономики послевоенных стран лежали в руинах, кредиты были самым быстрым способом восстановления и… закабаления. МВФ – это краеугольный камень Бреттон-Вудской финансовой системы. Согласно нововведениям американский доллар жёстко привязывается к золоту (35 долларов за тройскую унцию, или 0,88571 грамм за доллар). Все остальные валюты фиксировали курсы к доллару и могли менять их не более чем плюс-минус 0,75% от этой величины. Кроме доллара и фунта, ни одна мировая валюта не имела права обмена на золото. Фактически доллар становился единственной мировой резервной валютой.

То есть европейские страны могли создавать именно столько национальной валюты, насколько их центральные банки имели на счетах долларов. И всё бы хорошо, если бы объём долларовой массы «на руках» у стран мира не стал возрастать по отношению к массе в самих США. Тогда в голову чиновникам американского Центробанка пришла простая идея: «Не хватает долларов? Включаем печатный станок». И, как следствие, уже в 1960-х годах началась устойчивая инфляция доллара. Масло в огонь подлили военные расходы на Вьетнам, а также на широкую программу WelfareState, предполагавшую создание огромной системы социального вспомоществования в Штатах.

Удар по Бреттон-Вудской системе в 1965 году нанес старик де Голль. На встрече с президентом США Джонсоном он предложил поменять скопившийся во Франции долларово-фантиковый запас на много золота по курсу 35 баксов за унцию. А это ни много ни мало 1 300 тонн золота!

К 1970-м гг. выяснилось, что доллар стал сильно инфляционным, и европейские экономики, действуя по принципу рационализма, могут просто разбежаться: кот из дома – мыши в пляс! Если проще, то дальнейшее существование долларовой гегемонии было возможно, только если США «заставят» другие страны активно брать у себя в долг доллары. В 1971 году доллару начали набивать цену. Отныне США отказывались менять свою валюту на золото.

Доллар нужно было укреплять! В январе 1976 года в Кингстоне (Ямайка) было принято решение окончательно отвязать доллар от золота, перейти к плавающим валютным курсам и во всех экономиках увеличить количество транзакций (расчетов) в долларах. Кризисы 1970-х – начала 1980-х годов привели к обнищанию десятков стран. И здесь на арену впервые масштабно выходит МВФ. Задача фонда – сформулировать такие кредитные предложения для стран-заёмщиков, «от которых они не смогут отказаться». Для начала странам было предложено взять еще один кредит из Международного банка реконструкции и развития – такая форма социального страхования кредита МВФ (сумма на «нивелирование социальных последствий преодоления кризиса»). Эти деньги просто расхищались национальными элитами и, естественно, не доходили до обычных граждан.

Чиновники МВФ, безусловно, понимали риски и, судя по всему, заказали американским мозговым центрам разработку специальных условий выдачи кредитов. И в этот момент появляется американский экономист Джон Уильямсон.

Разрушительно красиво!

Профессор Уильямсон был сотрудником одного из «правых» американских мозговых центров, Института Международной экономики Петерсона (PIIE). В 1989 году группа под руководством Уильямсона опубликовала труд «Перестройка Латинской Америки: что произошло?» (Latin American Adjustment: How Much Has Happened?). На основе выводов этой работы ВМФ были предложены 10 принципов, по которым фонд должен будет выдавать кредиты нуждающимся странам, в первую очередь странам Латинской Америки.

Это было что-то новое! Дело в том, что эти условия были прямым вмешательством в экономический суверенитет стран-заёмщиков.

Забегая вперед, скажем, что итоги мер в рамках программы «Вашингтонского консенсуса» были печальны для стран, воспользовавшихся кредитами МВФ. Так, например, согласно исследованиям Брайна Джонсона и Бретта Шеффера IMF Reform? Setting the Record Straight, за 30 лет активного кредитования 48 стран из 89 так и остались у разбитого корыта, а в 32 странах экономическая ситуация только ухудшилась.

Лучше многих борьбу за всеобщее счастье под прикрытием американских корпораций раскритиковал американский экономист Джон Перкинс, написавший свою знаменитую Confessions of an Economic Hit Man («Исповедь экономического убийцы»). Перкинс четко обозначил главного интересанта всех «волшебных» предложений МВФ – крупнейшие американские корпорации. Корпорации явно были не прочь зайти на новые рынки под прикрытием 10 пунктов Уильямсона.

Итак, впервые свои тезисы Джон Уильямсон озвучил на конференции в Вашингтоне в ноябре 1989 года. После презентации он сказал: «Экономическую политику, к которой Вашингтон подталкивает остальной мир, можно стимулировать так: благоразумная макроэкономическая политика, ориентация на открытую экономику и капитализм свободного рынка». Красиво сказано! Разрушительно красиво!

Десять заповедей МВФ

Итак, входной билет для транснациональных компаний включает в себя основные требования к экономике страны – получателя спасительного кредита. Перечислим их списком.

1. Поддержание фискальной дисциплины (минимальный дефицит бюджета).
2. Приоритетность здравоохранения, образования и инфраструктуры среди государственных расходов. Субсидии предприятиям должны быть сведены к минимуму.
3. Снижение предельных ставок налогов, расширение сферы налогооблагаемых субъектов.
4. Либерализация финансовых рынков для поддержания реальной ставки по кредитам на невысоком, но всё же положительном уровне.
5. Свободный обменный курс национальной валюты.
6. Либерализация внешней торговли (в основном за счёт снижения ставок импортных пошлин).
7. Снижение ограничений для прямых иностранных инвестиций.
8. Приватизация государственных предприятий и госсобственности.
9. Дерегулирование экономики.
10. Защита прав собственности.

Звучит ласково и незамысловато. Похоже на лозунги для либеральных демонстраций или предвыборных сказок 1990-х годов. Но давайте сформулируем потенциальные риски для экономически «слабых» стран. Так ли все прекрасно?

Раздетая экономика

Начнем с фискальной дисциплины. Она подразумевает контроль над национальной эмиссией и жесткую привязку её к доллару, от которого полностью зависит курс национальной валюты.

Приоритет «социалки» среди государственных расходов – дело хорошее. Но дело портили разрушенные в 1990-е годы институты вспомоществования в странах-получателях. К тому же наращивание социальных расходов грозит инфляцией. Еще гуру монетаристов Милтон Фридман всячески предостерегал экономики от раздувания социальной сферы, ибо деньги, вброшенные в неё, увеличивают количество общей денежной массы, не связанной с ростом ВВП. Прямое следствие – инфляция. Что касается субсидий, то отсутствие таковых сразу же демонтирует сначала конкурентные преимущества национальных предприятий, а потом и вовсе приводит к отмиранию их как слабых. И вот здесь на помощь приходит МВФ: возьмите кредитик. Или зияющую пустоту на рынке занимает иностранное производство, конкурентоспособное и не нуждающееся в субсидиях.

Снижение предельных ставок по налогам в слабой экономике в итоге привело к «обнулению» налоговой системы. В 1990-е годы в России и странах Латинской Америки налоговые институты были практически демонтированы, а расчеты уходили в «серую» зону.

Особенные формы приобретает либерализация финансовых рынков, по сути – демонтаж национально-защитных механизмов. В итоге, к примеру, в России 90-х гг. либерализация привела к почти полному исчезновению целых отраслей: химическая, тяжелая промышленность, легкая промышленность, электроника. На ладан дышали сельское хозяйство, оборонка и энергетика. Экономически либерализация выгодна сильнейшему: он заходит на рынок, вывозит ресурсы и прибыль. Самым главным итогом либерализации рынка экономически разваленной страны является открытый масштабный вывоз национального физического (на металлолом) и финансового капитала. Финансовый капитал, пользуясь свободным обменным курсом, очень легко конвертируется в доллары.

Либерализация внешней торговли приводит к притоку дешёвых товаров, которые, с одной стороны, ликвидируют дефицит, а с другой, не дают возможности восстановиться национальному производству. Помните, как «ножки Буша» просто растоптали остатки отечественной мясо-молочной промышленности в России. В целом, объем импорта возрос с 49,5 млрд долларов в 1994 г. до более чем 70 млрд долларов в 1997 г., превысив 78 млрд долларов накануне кризиса 1998 г. Импорт всё съел!

Широкие врата для привлечения иностранных инвестиций – дело замечательное. Однако, к примеру, в России 90-х сложно назвать такую отрасль, которую такие инвестиции создали. А еще сложнее обеспечить такой отрасли национальную юрисдикцию. Демонтаж института права в экономике способствовал «эффективной смене собственников»: от олигархов до иностранных предпринимателей.

Про приватизацию в Латинской Америке и России уже спеты тысячи скорбных песен. Добавим лишь то, что приватизация, проведенная в условиях народной нищеты, привела к ещё большему обнищанию граждан, многие из которых от своих ваучеров получили бутылку водки «Пшеничная» и пару батонов колбасы.

Венцом реализации принципов «Вашингтонского консенсуса» явилось полное дерегулирование экономики, что ампутировало последние экономические регулятивные функции государств-реципиентов.

Словом, государство-реципиент, приняв эти «прекрасные» условия, напоминало раздетого, совершенно голого человека, больного СПИДом, стоящего на остановке в лютую метель.

Что пошло не так?

Пока наши младореформаторы активно потирали лапки, подписывая условия траншей МВФ, уже появились страны, испытавшие на себе всю прелесть «Вашингтонского консенсуса». В 1994 году разгорелся мексиканский кризис, связанный с оттоком капитала из страны (предприниматели на все лады фиксировали прибыли и исчезали). Дефицит торгового баланса сделал Мексику непривлекательной для инвесторов. Как только стало известно о снижении валютных резервов, началась обвальная девальвация национальной валюты. Курс песо рухнул, а государство, нашлепавшее с испугу краткосрочные ГКО, было не в состоянии их покрыть. Дальше крах отраслей, бедность населения, голод и прочие прелести последствий кризиса.

Решающие удары по репутации «Вашингтонского консенсуса» были связаны с азиатским кризисом 1997 года. Для всех экономик Индонезии, Малайзии, Южной Кореи в течение 1997-1998 гг. было характерно падение курса национальной валюты (валюта Таиланда бат обесценилась сначала на 48%, а к концу 1997 года практически на 100%; индонезийская рупия обесценилась на 228%). А последний «гвоздь в крышку гроба» консенсуса был вбит аргентинским кризисом 2001-2002 г.

Про то, что произошло с российской экономикой в 1990-е гг. в результате применения условий «Вашингтонского консенсуса», русскому читателю известно многое.

Ядовитые стрелы критики

Одним из первых среагировал на тревожные сигналы от стран-реципиентов кредитов МВФ венгерский экономист Янош Корнаи. Он признал, что события стали развиваться иначе, чем ожидалось, «терпение масс на исходе… ситуация может выйти из-под контроля». В 1994 г. группа известных экономистов (The Economic Transition Group), среди которых было немало нобелевских лауреатов (Кеннет Эрроу, Лоуренс Клейн, Василий Леонтьев, Дуглас Норт, Джеймс Тобин и др.) также осудили разрушительные последствия «Вашингтонского консенсуса». Приговор экономистов звучал грозно: «Нельзя ожидать, что одни лишь свободные рынки обеспечат колоссальных масштабов перераспределение ресурсов, достаточное для превращения экономики страны из милитаризованной командной в процветающую, ориентированную на потребление. Без действенной государственной программы (курсив – КК) намеченные преобразования и в дальнейшем будут приводить к следующим результатам: сокращению отечественного производства; высокой инфляции; увеличению импорта готовой продукции до уровня, ликвидирующего спрос на отечественную продукцию; криминализации экономики и усугублению обстановки жёсткого запугивания; ухудшению положения дел в сфере социальных услуг, включая здравоохранение, образование и общественную безопасность; уменьшению инвестиций в экономическую инфраструктуру; падению жизненного уровня и усилению экономического неравенства».

Ну а дальше реализацию правил «Вашингтонского консенсуса» не пнул только ленивый. Тогда еще не лауреат Нобелевки, но уже «живой классик» экономист Джозеф Стиглиц вообще начал движение за сворачивание условий «Вашингтонского консенсуса». Главное, что предъявил чиновникам из МВФ Стиглиц, было то, что в стремлении посадить несуверенные экономки на кредитную иглу, в США забыли о неразвитости в этих странах институтов и нерешенной проблемы бедности. В своей знаменитой статье «В тени глобализации» 2002 г. в журнале Deutschland он отметил: «Спустя почти 60 лет после основания МВФ можно констатировать, что он не справился со своей задачей. Многие нормы экономической политики Фонда, прежде всего преждевременная либерализация рынка капитала, обостряют нестабильность мировой экономики…».

Как отмечал американский экономист Джеймс Гэлбрейт, стремление к конкуренции, дерегулированию, приватизации и открытым рынкам капитала в действительности подорвало экономические перспективы миллионов беднейших людей в мире. Еще в 1999 г. он написал, что «налицо кризис «Вашингтонского консенсуса»», и он «очевиден для всех». «Где возникли новые рынки и развивающиеся страны вошли в фазу бурного развития, где страны с переходной экономикой, действительно завершившие период успешного перехода? Если внимательно присмотреться, таких примеров не существует», – утверждал Гэлбрейт. По его словам, везде, будь то в России, Южной Корее, Мексике или Бразилии, государственные программы развития включали либерализацию, приватизацию, дерегулирование. Но затем приток капитала приводил к завышению валютного курса, удешевлению импорта и неконкурентоспособности экспорта. После того как нереалистичность данных ранее обещаний «трансформации» стала очевидной, настроение инвесторов ухудшалось и начиналось бегство капитала.

 Уильямсон против «Вашингтонского консенсуса»

Сам автор экономических условий МВФ почувствовал неладное в середине 1990-х гг. На одной из конференций экономист заявил: «Похоже, и мне скоро нужно будет присоединиться к обличителям».

В течение нескольких десятилетий Уильямсон писал критические статьи, в которых разносил политиков, «вульгаризировавших» его интеллектуальное детище. Ну а вскоре свою гранату в чиновников МВФ, испортивших всё, кинул и знаменитый экономист Пол Кругман, обвинив их в раздувании своими кредитами «спекулятивных пузырей», которые, лопаясь, не только погребали несчастные экономики слабых стран, но и тормозили экономический рост развитых стран. Ведь глобализация в первую очередь пожирает своих собственных отцов.

Роковая ошибка «Вашингтонского консенсуса»

В 2012 г. ярмарки нон-фикшена многих стран взорвала книга, мгновенно ставшая бестселлером. Она называлась: «Почему одни страны богатые, а другие бедные?». Авторы Дарон Аджемоглу и Джейм Робинсон, проанализировав более 300 научных исследований, пришли к выводу, что главным залогом процветания стран являются сформированные институты. Именно проблемы с институтами в России 90-х годов, странах Латинской Америки и Восточной Европы привели к разрушительным последствиям мер «Вашингтонского консенсуса». Требования МВФ соблюдались странами со слабыми институтами социальной политики, конкуренции, центральных банков, парламентаризма, монетарных функций государства, института высококвалифицированных и производительных работников и т. д. Но главным был паралич самого важного института – экономически суверенного государства.

После краха СССР были уничтожены прежние государственные институты, остатки власти доедали по углам олигархи, систему управления разъела коррупция, национальная экономика была раздета донага перед лицом западных корпораций.

С тех пор прошло время. И очень хочется надеяться, что восстановление российского государства поставит надёжный заслон разрушительным западным программам, обернутым в красивые слова. А промышленный и финансовый потенциал больше не придётся менять на бусы и зеркала новых колонизаторов.