К новой политической идеологии, или На что указывает самоубийство Старовойта

Такого ещё в современной российской политической практике (хотя точнее все же будет говорить о бюрократической или, если угодно, квазиполитической: о какой политике как борьбе за власть можно вести речь, если на недавнем съезде КПРФ, позиционирующей себя в качестве оппозиции власти, засветился ни кто-нибудь, а сам первый замглавы администрации президента, курирующий внутреннюю политику, Сергей Кириенко, выступивший с одобрительный речью в адрес партии?!) не случалось (что в некотором роде является опровержением известного черномырдинского «никогда такого не было и вот опять»: не только повторение уже выученного назубок).

Было разное из оперы «борьбы с коррупцией». И министра отправляли на нары, и всю министерскую команду отсылали туда же. Но все это было не то: Алексей Улюкаев, на тот момент времени занимающий пост главы Минэкономразвития, поплатился за то, что переоценил свои возможности, схлестнувшись с чуть ли не всесильным главой Роснефти Игорем Сечиным, а то, что едва ли не вся команда экс-министра обороны Сергея Шойгу (отправленного на пенсию в Совбез) дружно пошла по уголовке, так это элементарная зачистка (суть, понятно, в перераспределении денежных потоков). То есть по факту – да, можно было говорить о борьбе с воровством да взяточничеством, но по существу подноготная была совершенно другой: в борьбе за ренту.

И вот, по сути, первое дело, когда министр буквально сам себя приговаривает к высшей мере наказания (кстати, отмененной в РФ) за, скажем так, и по всей видимости, финансовую нечистоплотность при строительстве оборонных сооружений: по последним данным, в тот же день, в который Роман Старовойт (экс-губернатор Курской области) самовольно ушел из жизни, он был отправлен президентом в отставку с поста министра транспорта. Уже бывшему министру, по слухам, грозило лет двадцать за коррупцию (понятно, что заход ВСУ на Курщину не мог остаться без последствий). Которые, надо полагать, показались экс-высокопоставленному чиновнику непереносимыми, ибо он понимал, что легко не отделается (как ни крути, а история с командой Шойгу весьма показательна в этом плане: демонстрацию того, что неприкасаемых нет, можно считать вполне удачной).

Но говорить о том, что Кремль решил взяться за коррупцию (в смысле борьбы с оной), покамест все же вряд ли приходится: ломать Систему – себе дороже. Это понимает любой системный игрок, ибо данный сценарий предполагает его, этого системного игрока (причем любого и каждого), замену на нового, отвечающего уже другим стандартам и критериям. Однако случай Старовойта нельзя назвать проходным. Он, случай, явно указывает на трансформацию Системы: на вывод в особую плоскость всего того, что связано с СВО. Когда показательная лояльность становится уже чем-то недостаточным для того, чтобы оставаться в механизме государственной власти (и быть получателем ренты: откатов, взяток и т. п.), а покушения на эту сферу автоматически лишают (условно-неофициального) иммунитета от уголовного преследования за получения этой ренты.

То есть, в принципе, можно говорить о начале формирования зоны Сакрального (в политическом смысле), что, в свою очередь, имеет определенную потенцию стать точкой отсчёта в генезисе новой государственной идеологии (ибо очевидно, что все попытки создать идеологию путем подбивки каких-то тезисов к реальности, имеющих мало общего с оной, обречены на провал, что хорошо собой демонстрируют все потуги Александра Гельевича по продвижению его четвертой политической). Которая была бы вполне жизнеспособна, выросши из самой жизни. И вероятность того, что власть двинется в эту сторону, действительно наличествует. По крайней мере, предпосылки к этому с каждым днём становятся всё отчётливее.