Ульяна Стриж: «Беспилотник над нами пролетал трижды, задерживался и в результате разорвался в 50 метрах. Но подарки детям мы вручили»

В профессиональной среде не принято делать женщинам слишком прямолинейные комплименты. Однако же все мы живые люди, поэтому глупо отрицать: первое, на что обращает внимание любой человек, увидев за работой Ульяну Стриж, – это ее внешность. Даже такому респектабельному мужчине, как Герман Садулаев, легко удается стать похожим на партизана, облачившись в камуфляж. А вот нашей сегодняшней героине, несмотря на её волевые качества, трудно бывает объяснить читателям, что она делает не на столичном подиуме, а в костюме Снегурочки под обстрелами на Донбассе. 

Ульяна Стриж

«ВН»: – Ульяна, кем вы сейчас работаете?

– Я представитель Фонда Захара Прилепина на Донбассе. 

«ВН»: – То есть теперь волонтерство – это уже ваша профессиональная деятельность?

– Скорее, это можно назвать уже образом жизни. Хотя я, конечно, волонтер. 

«ВН»: – Сколько вы занимаетесь волонтерством?

– Если говорить о работе на освобожденных территориях, то за ленточку я приехала в сентябре 2022 года. До этого с начала СВО (март-апрель) я ездила на КПП Весёло-Вознесенск, это граница Ростовской области. Когда уходили люди из Мариуполя, туда тоже отправляла гуманитарную помощь, собирала в Новгородской области. Волонтерила на границе, мы встречали людей, кормили. У меня было три поездки таких. 

Ульяна Стриж

До начала СВО я была волонтером проекта по спасению мальчика со спинальной мышечной атрофией у нас в Новгородской области. Организовывала акции и концерты в поддержку малыша. Мы собирали макулатуру и так далее. Собирали деньги на лекарство. Самое дорогое в мире от этого редкого заболевания. 

Так или иначе я занимаюсь волонтерством с 2015 года, когда переехала в Великий Новгород. Это были и экологические проекты, и на праздники поздравление детей-инвалидов. Это могла быть и помощь животным, и другие вещи. Но именно посвятила жизнь этому я с начала специальной военной операции. 

«ВН»: – Я знаю, что у Захара Прилепина среди волонтеров есть люди с военным опытом и творческие люди – поэты, писатели, музыканты. 

– Военным человеком в прошлом я себя назвать не могу, но сейчас уже начинаю обладать знаниями близкими к этой сфере. Хотя с Захаром я работаю довольно долго, я была председателем партии «За Правду» в Новгородской области. Я сотрудничала с ним и как журналист. Была внештатным сотрудником в нескольких СМИ. И сейчас у меня есть мои медийные ресурсы, мои социальные сети с небольшой, но рабочей, активной аудиторией. Это люди, которые помогают какие-то вопросы решать. Поэтому распространение информации о происходящем – это тоже часть моей деятельности. Я регулярно выступаю в университетах – и в МГУ, например, и в нашем новгородском. Также выступала на референдуме, проводила встречи с людьми, форумы. То есть работа с тылом, что касается именно СВО, – это важная часть моей деятельности. Люди слышат, люди понимают, о чем я говорю. Я делаю сюжеты, которые распространяю сама и через дружественные телеграм-каналы. 

«ВН»: – Вы собрались переезжать в Донбасс, не так ли?

– Поработав год в Донбассе, я поняла, что тяжело разрываться между двумя территориями. Большую часть времени я сейчас провожу в Донбассе. Раньше у меня были командировки по две-три недели, неделю я была дома. А сейчас получается, что я могу за три месяца своих детей видеть только четыре дня, приехав домой. Длительное время я нахожусь на освобожденных территориях. Это не только ЛНР, это и Запорожье, и Херсонщина. И сердце остается там, поэтому мысли о переезде меня начали посещать всё чаще. Дети мои тоже в Донбасс ездили летом. На две недели дочка приезжала перед Новым годом, помогала с развозом подарков. Для них это не новое. И да, я хочу переехать в ЛНР. И связать себя с этим регионом. На данный момент пока решается вопрос по жилью. Организационная стадия то есть, на которую времени не всегда хватает. 

Ульяна Стриж

«ВН»: – Сколько лет вашим детям?

– Дочке десять, а сыну двенадцать. 

«ВН»: – Они воспринимают эти поездки и помощь вам как приключение? Или у них уже и сформулированная гражданская позиция?

– У моих детей гражданская позиция стопроцентная. И они более понимающие, чем многие взрослые, о том, что происходит. Они следят за тем, что я делаю. Следят и за социальными сетями. Я их возила, показывала им Северодонецк. И достаточно откровенно с ними говорю на все эти темы. И они понимают всё. Например, в прошлом году перед новогодней акцией я приехала домой и думала, что побуду неделю с ними, но когда поняла объем работы (нам надо было поздравить порядка четырехсот детей), стало ясно, что у меня нет физически времени находиться в Новгороде. Я помню, тогда расплакалась. Ко мне дети подошли и спрашивали, почему я плачу. А я им объяснила, что мы хотим вот такую большую новогоднюю акцию провести… Они меня обняли и сказали: «Мама, мы знаем, чем ты занимаешься, это очень важно. Езжай спокойно, мы себя будем хорошо вести, хорошо учиться. Езжай и делай дело». Я побыла день с детьми и уехала. Они всё видят, понимают, осознают важность. И как могут поддерживают. Конечно же, скучают. Для них это тоже тяжело. 

«ВН»: – Они всё это время с бабушкой?

– С бабушкой и с отцом.

«ВН»: – Чем большую часть времени занимается волонтер?

– Развозом помощи по гражданским и военным. Акциями, которое подсказывало сердце. Например, была акция «Вы – наши герои», когда мы с простынкой в 2022 году вставали на дороге на передовую и провожали наших бойцов на выполнение рабочих задач. Мы написали на простыне «Вы – наши герои» и провожали их. 

Я разрисовывала баннеры в поддержку ребят тоже. Сейчас я занимаюсь ремонтом детского досугового центра в Северодонецком районе. Нам выделили отдельное здание. 

«ВН»: – Расскажите об этом центре. 

– Два своих последних дня рождения я праздновала в северодонецкой школе. Мы там устраивали праздник для детей с 1-го по 4-й, с 1-го по 5-й классы. И очень захотелось, чтобы радости у детей было больше. Нам выделили помещение в ЛНР. И я загорелась мечтой открыть детский досуговый центр. Чтобы дети могли социализироваться, получать какие-то знания, проводить досуг. Там будут мастер-классы, будут приезжать люди какие-то к нам, чтобы делиться своим опытом, своими знаниями. Мы будем как можно больше стараться дать знаний детям. Это очень важно – работать с детьми на этих территориях.

Они уже очень много ужаса насмотрелись. И не у всех есть возможность нормально посещать школу и какие-то дополнительные занятия. Важно, чтобы они понимали, что, помимо ужаса войны, который им пришлось увидеть, есть какое-то светлое будущее и что важно друг другу помогать. Надо взращивать в них добро и уважение друг к другу. Если мы не будем работать с этим поколением, то мы можем повторить ошибки. Центр будет называться «Центр радости». Надеюсь, мы в скором времени откроемся. 

«ВН»: – Кто помогает в его открытии?

– Это и спонсорская помощь, и друзья помогают, какие-то мои сбережения я вкладываю. В основном, это друзья и неравнодушные люди, волонтеры нашего штаба. Когда идет ремонт, руки всегда нужны. 

«ВН»: – Часто ли приходится рисковать жизнью волонтеру? Я знаю, развозя подарки новогодние, вы прятались от беспилотника. 

– Мы регулярно сталкиваемся с таким. Мы же ездим на территории, которые находятся под обстрелами. Наш Штаб Прилепина добирается в те места, куда базовые ресурсы не доходят. Целью акции «Волшебство» было порадовать детей с прифронтовых территорий. Там никто и не думает, что может появиться Снегурочка и Дед Мороз в бронежилетах и исполнить желания детей. Ну и нам приходится иногда прятаться от дронов. В последний раз у нас не было с собой технических средств, определяющих, что рядом находятся беспилотники. Мы его услышали, когда он уже над головой был. Пришлось укрыться в более безопасном месте, оставить машину с подарками. 

Беспилотник над нами пролетал трижды, задерживался, и в результате разорвался в 50 метрах. Но подарки детям мы вручили. Он их не повредил: чудом не заметил машину. Я перекрыла машину зданием. Мы ведь ездим на УАЗах «Патриот». Они приравниваются к военной технике. То есть это для дронов цель. 

«ВН»: – Часто такие случаи бывают?

– Регулярно. Но нас не напугаешь. Мы и вывозили, эвакуировали мирных вместе с руководителем Юрием Мезиновым, когда люди пострадали после обстрела. Прятаться в окопах от артиллерийского обстрела – это часть нашей деятельности. У меня в первую мою командировку, на третий ее день, недалеко от базы «Хаймерс» прилетел. И вся наша волонтерская банда первой вышла на разбор завалов. Ты сразу принимаешь решение о готовности умереть за то, во что ты веришь. Либо ты боишься и ничего не делаешь, либо ты боишься, но терпишь и что-то делаешь. 

«ВН»: – А ведь вы родом с Украины? 

– Я в Россию переехала в три года, а родилась на Западной Украине. С трех лет я жила в Норильске. Потом переехала в Великий Новгород в 2015 году. На Украину я ездила каждое лето вплоть до 2015 или до 2016 года, точно не помню. К бабушке, к родственникам, к отцу. 

«ВН»: – Общаетесь ли вы с родственниками, которые живут там?

– Часть моей семьи до сих пор живет на Украине. И родная сестра, и отец, и куча родственников. С начала СВО общение у нас прекратилось. Стандартная ситуация, семья разделилась. Мою деятельность там никто не поддерживает, я для них враг. Политическую тему мы стали опускать в разговорах еще после 2014 года. Напряжение было, чувствовалось. А с момента начала спецоперации… Я пыталась взывать к разуму родных. Но с той стороны лилась агрессия необузданная, грязь. 

«ВН»: – Как было на Украине до 2014 года? Чувствовали негативное отношение к себе?

– Первый маркер для меня был в подростковом возрасте. Ты приезжаешь на лето к своим друзьям, а тебе говорят: «Чо ты сюда приперлась? Вали в свою Москву». В детстве ты этого так не понимаешь. А когда начинаются вот такие события, вспоминаешь. И осознаешь, что к чему. Всё мое поколение там взращивалось в нелюбви ко всему русскому. Там внушали, что мы разные люди. На освобожденных территориях я не раз видела учебные материалы даже из детских садов – комиксы и учебники, в которых прямым текстом можно было прочитать, что от русских надо избавляться.