Пять минут кровавой славы. Владислав Шурыгин: «Что заставляет тихих юношей становиться массовыми убийцами?»

Трагедия в 175-й школе Казани, без всякой натяжки, потрясла Россию. Запредельная жестокость девятнадцатилетнего Ильназа Галявиева, расстрелявшего детей в своей бывшей школе, стала настоящим шоком для общества. Сейчас, когда первые эмоции улеглись и в дело вступила машина следствия, которая выявит все детали происшедшего и даст им правовую оценку, попытаемся осознать случившееся и мы.

Для начала нужно ответить на главный вопрос – что толкает сегодня подростков на такие преступления? Что толкнуло Ильназа Галявиева на массовое убийство? Психиатрическое заболевание? Радикальные убеждения? Комплекс Герострата? Личная неприязнь к кому-то? Желание «хайпа», «пяти минут славы»?

Что двигало десятиклассником 263-й московской школы Сергеем Гордеевым, пришедшим в школу с оружием отца, убившим учителя географии и захватившим в заложники класс? Что двигало учащимся керченского индустриального техникума Владиславом Росляковым, устроившим бойню в своём техникуме?

И здесь нельзя не сказать о том, что сегодня такие расстрелы становятся всё более частыми, получают огромный общественный резонанс и, как следствие, – становятся темой номер один для мировых СМИ, обеспечивая преступникам фактически мировую известность. Имена многих из них становятся нарицательными, как, например, имя норвежского убийцы Андреса Брейвика, убившего семьдесят семь человек на острове Утёйа.

И эта хоть и кровавая, но «слава» не может не служить искушением для людей, склонных к социопатии, мизантропии. Как это не жутко звучит, но массовые убийства набирают страшную «популярность» и порождают всё новых и новых последователей.

Невозможно игнорировать «зеркальность» действий Рослякова и Галявиева. Один тип оружия – помповое ружьё, использование самодельного взрывного устройства (СВУ), демонстративная эпатажность – Росляков в футболке с надписью «Ненависть», Галявиев в маске с надписью «Бог». Галявиев явно вдохновлялся керченским убийцей…

Как же общество должно ответить на эту угрозу? Как максимально защититься от мизантропов с ружьями?

Общественная безопасность, применительно к происшедшему, состоит их нескольких барьеров или фильтров.

Первый – выявление и взятие на контроль людей, склонных к насилию и противоправным действиям. Для этого существуют информационные базы по правонарушениям и правонарушителям, аналогичные информационные медицинские базы людей с психиатрическими заболеваниями и отклонениями, разветвлённая сеть психологов в учебных заведениях и учреждениях. Во многих структурах прием на работу без одобрения психолога и тестирования невозможен.

Второй фильтр – ограничение доступа к оружию людям с нестабильной психикой, людям асоциальным, с криминальным прошлым. Существующая система выдачи лицензий на огнестрельное оружие достаточно отработана, и в целом её можно было бы признать эффективной – из выданных за три года полутора миллионов лицензий на приобретение гладкоствольного оружия «выстрелило» только два ружья – в руках Рослякова и в руках Галявиева. Но как выстрелило!

Третий фильтр – оперативная работа МВД и спецслужб по выявлению подготовки к таким преступлениям и терактам. Мониторинг соцсетей, работа с информаторами, выявление признаков готовящегося преступления – закупка материалов, используемых при изготовлении СВУ, снаряжения, партий боеприпасов.

И четвёртый фильтр – защита общественных учреждений – школ, детсадов, вузов, больниц, торговых центров и проч.

В Казани сработал только этот фильтр – охрана школы попыталась перекрыть доступ убийце в здание, успела нажать «тревожную кнопку». Но подрыв СВУ сорвал дверь с петель.

Основной вопрос – почему не сработали три предыдущих?

И в Керчи, и в Казани преступники молодые люди – одному 18, другому 19 лет. В обоих случаях молодые люди не состояли на учётах ни в психиатрических диспансерах, ни в милиции, не числились в хулиганах или правонарушителях. Обоих характеризовали как людей тихих, замкнутых. То есть сквозь первый фильтр – «бэкграунда», способного насторожить окружающих, оба прошли с лёгкостью!

Оба были вполне законопослушными и социализированным людьми, этакими «тихими» россиянами. Оба полностью соблюли все правила и процедуры получения лицензии на оружие. Росляков даже посещал занятия по правилам обращения с оружием. Оба успешно прошли на медкомиссии собеседование с психиатрами, не пытаясь «купить» себе справки. Т. е. оба были уверены, что их вменяемость не будет подвергнута сомнению.

Сложнее с третьим фильтром. Оба преступника провели тщательную подготовку к своим атакам. Оба нашли и изучили устройство и технологии изготовления СВУ, оба закупили материалы для их изготовления, боеприпасы. Оба успели выложить в сеть свои «обращения». И ни на одном из этих этапов выявлены не были.

Почему? Потому что «система» нацелена, прежде всего, на выявление организованных угроз – террористических сетей и групп, которые возможно «вычислять» по их специфическому информационному следу – посещению экстремистских сайтов, установлению связей с другими террористическими группами, обмену информации с ними и между собой. Как следствие – утечками. Среда, где возникают и действуют такие группы, насыщена информаторами. Работа против них имеет свои отработанные алгоритмы.

Выявление одиночки, который к тому же не имел ранее никакого информационного следа или хотя бы «засветки» – а современные высокозащищённые браузеры позволяют сохранят почти полную анонимность – задача сверхсложная, практически невыполнимая.

Почти все выявленные на этапе подготовки такие преступления были обнаружены исключительно за счёт бдительности людей, находившихся в контакте с готовящимся к атаке преступником и обративших внимание на его специфическую активность – угрозы, обещания всем показать свою «крутость». А единственное уязвимое место всех этих преступников – манифестация, стремление к общественному резонансу, своим «пяти минутам славы», которые часто проявляют себя ещё до совершения нападения.

Так что же мы можем противопоставить этому страшному явлению? Можем ли мы как-то прервать этот конвейер массовых убийств?

Нужно сразу признать, что полностью, стопроцентно уберечь общество от появления новых Росляковых и Галявиевых мы не сможем. Как я уже сказал выше, «тихий» одиночка, методично и тщательно готовящийся к преступлению, практически не выявляем. Более того, закон до последней минуты стоит на его стороне.

Предположим, что в Казани нашёлся кто-то из встречных Галявиемым по дороге к школе людей, кто воспринял ружьё в его руках не как макет оружия или страйкбольную точную копию оружия, а как реальную угрозу и напал бы на него. Очевидно, что гарантировать безоружному прохожему победу над вооружённым молодым мужчиной могло только внезапное нападение с немедленной его нейтрализацией – удар по голове с потерей сознания. И что?

Не будь у преступника с собой СВУ, сегодня мы бы, скорее всего, обсуждали нападение на молодого человека, который просто нарушил правила ношения оружия. Зачем он это сделал и было ли мотивированным применение к нему физической силы, повлекшей, возможно, тяжёлые последствия для его здоровья?

И всё же есть ряд мер, которые могут снизить угрозу таких нападений.

Безусловно, необходимо изменение оружейного законодательства. При этом радикальные призывы «запретить всё огнестрельное оружие», «изъять» его, организовать его складирование в «оружейках» Росгвардии с выдачей только для охоты или чистки – это опасные глупости, которые только спровоцируют уход оружия в криминал, в подполье, а значит – его полную неподконтрольность. Статья за незаконное хранение гладкоствольного оружия не самая «тяжёлая» и в обычных случаях редко влечёт заключение в тюрьму. К тому же, как уже было сказано, оба преступника легально получили свои стволы.

Что же нужно тогда менять?

Возраст, с которого наступает право на владение оружием, должен быть сдвинут минимум до 21 года, кроме тех случаев, когда молодой человек профессионально занимается спортивной стрельбой.

Право на получение лицензии должно стать многоступенчатым – должен быть введён испытательный срок в 6-12 месяцев с обязательным тестированием кандидата психологом, а при необходимости или сомнениях – проверкой на полиграфе, и для этого необходимо формирование в России новой общественной организации – «оружейной ассоциации», без членства в которой лицензию получить будет невозможно. Аналогичные изменения должны быть приняты и в «Росохотрыболовсоюзе».

Необходимо изменение и в системе хранения оружия. Сегодня это обычный сейф, который, по идее, раз в год должен проверять участковый, что является просто профанацией контроля. Современные технологии позволяют перейти на более эффективный способ контроля оружия. Например, на «чипизацию» оружия и оборудование места хранения (квартиры или дома) прибором контроля, при котором потеря контакта с «чипом» без предварительного уведомления соответствующей структуры Росгвардии автоматически вызывает сигнал тревоги. Система практически не отличается от обычной охранной сигнализации и вполне может быть развёрнута на базе существующей структуры вневедомственной охраны.

Безусловно, необходимо совершенствовать и систему школьной охраны. Место охранника должно быть оборудовано выгородкой из пуленепробиваемого стекла, которое гарантировало бы охраннику время для приведения в действие охранной сигнализации. Страшные события в Керчи и Казани выявили необходимость оборудовать классы прочными дверьми, а сами двери в классы – магнитными замками, карточка управления которыми должна находиться у учителя. Любое выигранное у преступника время – это спасённые жизни!

Ну и, конечно, необходимо менять систему отношения к подросткам как таковую. Сегодня возраст с 16 до 18 лет – это часто «черная дыра» между школой и родителями. Родители зачастую уже просто не способны, а часто и не хотят контролировать, чем занимается их ребёнок, считая, что он обеспечен ими всем для успешного развития и свою задачу воспитания они, тем самым, выполнили. Школа же сегодня вообще, с подачи либералов 90-х, избавлена от процесса воспитания и является лишь учреждением для получения образования.

Чтобы «закрыть» эту «чёрную дыру» вполне можно было бы попробовать ввести для подростков, достигших 16 лет, «социальную карту» или «социальный рейтинг» – систему, формирующую социальный портрет подростка. Сегодня всё это существует в виде разрозненных и не связанных между собой элементов – классные руководители составляют характеристики школьникам в рамках работы с ними, школьные психологи ведут свой учёт, педагоги имеют свой «рейтинг» того или иного ученика по своим предметам.

Сегодня уже очевидно, что вся информация должна собираться в единый «кейс» – личное дело. И кроме того, подросток должен получить возможность влиять на этот рейтинг через систему поощрительных баллов, которые он получает, к примеру, за участие в общественной жизни школы, волонтёрство, занятия спортом, хорошую учёбу. И эти баллы можно потом конвертировать в дополнительные баллы при сдаче ЕГЭ. Наравне с «плюсовыми» баллами необходимы и «минусовые» – возникли проблемы с законом, задержания милицией – баллы снимаются, попался на наркотиках – полное их обнуление до медицинской реабилитации. Это, конечно, только очень приблизительное описание такой системы, но она необходима!

Главный вывод из произошедшей в Казани трагедии – сегодня никто не застрахован от её повторения.

Более того, общественный резонанс только усилит «запретную» тягу к насилию юных мизантропов. И задача общества, с одной стороны, вовремя выявить и взять под контроль этих людей, помочь им пройти трудный возраст, социализироваться и найти себя, а с другой – максимально усложнить им доступ к любым возможностям «хайпануть на крови»…