Андрей Рудалёв: ПРИОБЩЕНИЕ К ТАЙНОМУ. ЯВЛЕНИЕ АВВАКУМА В ЭПОХУ СВО

Для разговора о книге Андрея Рубанова «Ледяная тетрадь», где главным героем авторских размышлений выступил протопоп Аввакум, специально выждал паузу. Но атмосфера молчания, окутавшая ее, настораживала. Хотя и была предсказуема. Ни дискуссии, ни обсуждений, ни рецензий, ни попадания в рекомендательные списки…

Андрей Рубанов. Книжный фестиваль Красная площадь 2020 / Википедия

Наверное, все это можно списать на нынешнюю идеологическую распрю, которая в последнее время особенно обострилась в нашей литературе. И это объяснимо, конечно же.

«Ледяная тетрадь» вышла в «Редакции Елены Шубиной» издательства АСТ, печатающей литературный мейнстрим и премиальную литературу. С другой стороны, книга Андрея Рубанова не подвержена либеральной стандартизации, тема СВО там не обходится молчанием, обозначается как логическое проявление отечественной истории, а XVII век зарифмован с нашей современностью. Сам автор пытается услышать систему исторических рифм и вывести из них свой узор.

Но и это еще не все: возможно, разгадка тишины вокруг книги заключается еще и в ее главном герое. Мятежный протопоп Аввакум. Мятежное и время, наступившее после смутного лихолетья, грозившего если не отменить, то кардинально переформатировать отечественную цивилизацию.

Образ Аввакума притягивает, окружен ореолом таинственного, но такое ощущение, что общество не знает, как к нему подступиться. Уж слишком серьезным феноменом отечественной истории он является. Неоднозначным. Но разве бывает глобальное однозначным?

Вот и сам Аввакум до сих пор будто таится, не до конца являет себя. Нет могилы, как и города Пустозерска, где он окончил земной путь.

Можно, конечно, навесить ярлыков: вольнодумец, оппозиционер, жертва режима. Или, наоборот, консерватор, догматик и мракобес, сопротивляющийся всему новому. Но это не про него, не про историю, а лишь про нашу повестку, которую мы пытаемся интерпретировать через аналогии, часто весьма поверхностные и притянутые.

Стас Намин и Андрей Рубанов на книжном фестивале «Красная площадь» – 2023 / Википедия

Казалось бы, совсем недавно была осада Троице-Сергиева монастыря и нижегородское ополчение. И будто эхо тех событий – рождение в Нижегородском уезде Аввакума Петрова. Непреклонного, негнущегося, горящего. Да, самый настоящий камень веры.

Годы его жизни вместили и другое ключевое событие отечественной истории и одного из главных ее действующих лиц: Степана Разина. Он был на десять лет моложе Аввакума и примерно на столько же раньше обрел свою погибель. 

Степан Тимофеевич совершал паломничества в Соловецкий монастырь. Вскоре обитель стала одним из главных оплотов старой веры и после восьмилетней осады была разорена. Протопоп не был на Соловках, но финал его жизни был связан с Русским Севером. Старообрядцев было много среди разинцев.

В какой-то альтернативной реальности линии жизни Разина и Аввакума могли бы быть соединены, но едва ли из этого произошло что-то хорошее. Такие громадные фигуры должны быть разведены, если не временем, то расстоянием, иначе слишком колоссальная вспышка могла произойти. В 1667 году, когда протопоп был сослан в Пустозерск, Разин стал предводителем казаков и повел их в поход. История будто разводила их географически.

Безусловно, Разин и Аввакум не случайны. Они что иероглиф эпохи, вышедшей из затяжной смуты, но еще не преодолевшей ее последствия. Время растерянности, без четкого целеполагания. Время уныния и ожидания последних времен с календарной датой 1666 и большими гарями.

Поволжская старообрядческая икона, конец XVII — начало XVIII вв., ГИМ / Википедия

У нас тоже такая дата была совсем недавно, только перевернутая: смута девяностых подходила к концу, но не ее последствия, все ждали миллениума как чаемого обновления жизни. Кстати, схожего с Аввакумом персонажа Андрей Рубанов увидел и в наших временах: это Эдуард Лимонов.

«Они с Аввакумом похожи: как будто один и тот же человек повторился в русском пространстве с разницей в три с половиной столетия», – пишет Рубанов. Само время призывало этих «великих упрямцев». Для него – практически разобранного – необходимо стержневое и несгибаемое.

Именно поэтому Аввакум стал национальным героем, а Лимонов провозгласил себя таковым. Но эта героика не лицевая, не открыточная, не победительно-торжественная. В романе Захара Прилепина «Санькя» используется характеристика героя «проклятый». Это бунтари, смутьяны, в отечественной истории их целое соцветие. Их дело не разрушение, не разборка отечественного цивилизационного здания, а скорее проверка на прочность и укрепление слабых мест собой. Из этого ряда проклятых Разин. Разве мятежный и взбунтовавшийся Донбасс и его герои не таковы? Разве не они своими бунтом и сопротивлением стали пробуждать Россию, которая уже прилегла в сугроб и стала видеть сладостные сны, после которых пробуждение невозможно?

Таков же и Аввакум. Из проклятых.

Впрочем, если с точки зрения обывательской логики посмотреть: поносил последними словами всех и вся, был невоздержан в обличениях, фанатичен, держался за ритуал и обрядность, а надо было шире мыслить. Короче, неадекват с дурным характером и ладно бы сам погиб, но столько людей смутил своей страстностью и экспрессивностью.

Путешествие Аввакума по Сибири. С. Д. Милорадович, 1898 год. Государственный музей истории религии / Википедия

Поэтому и не оказался в победителях, а в тех самых проклятых, загадка которых и до сих пор не разрешена. И никаких ему широких юбилейных мероприятий, большого общественного внимания, а только для круга ценителей, многие из которых лишь знают пару прикольных цитат из жития, а также могут порассуждать о протестной сущности с намеками-привязками к современности. А если и получается книга о нем, то не возникает дискуссионного поля, но только тишина и молчание, будто «ледяная тетрадь» еще не оттаяла. Но дело-то не в ее заледенелости, а в нашей неспособности растопить, нашей хладности.

Андрей Рубанов пишет, что «тайный мир еще не выпустил Аввакума». Вернее будет сказать, что мы не смогли настроить оптику, чтобы вглядеться в него, прочитать послание. А то, что 400-летний юбилей – таковым является, в этом нет никаких сомнений. Только вот непонятно, как аукнется то, что мы его пропустили, не считали знаки, которые послал нам «тайный мир» отечественной истории. Впрочем, книга Рубанова может хоть как-то это компенсировать.

«До Аввакума нужно дотянуться душой, сердцем, лимбом, нервами, спинным мозгом; своей нутряной, подземной жизнью до него дойти», – пишет автор «Ледяной тетради». Необходимо соответствовать, поэтому и явление Аввакума через 400 лет можно воспринять в качестве ориентира для нас.

Эдуард Лимонов. Фото: ИТАР-ТАСС/ Зураб Джавахадзе

Проклятый герой не укладывается в прокрустово ложе логики обыденности, он всегда балансирует на грани чуда, необъяснимого, таинственного. Он руководствуется иной логикой, не явной, но той самой стержневой. Тот же бунт Аввакума против церковной реформы – это ведь не оптика фанатичного консерватизма, неспособного разглядеть логику нового, а тем более принять. Да и как можно принять, если всего два столетия назад пал Константинополь, впавший в униатский грех? И дело ведь не просто в догматике, а в цивилизационной уникальности. Ее предательства.

Нынешний украинский сюжет – как раз и следствие подобного отступничества. Те самые кружевные трусики, которыми вымощена дорога на погибель. Протопоп ясно понял субстанциональную опасность происходящего, не будь его неистового сопротивления, униатский путь всецело бы открылся и для России, а «исправление» пошло бы дальше, до ее полной отмены. 

«Вдруг стало ясно, что Аввакум мешает повороту на Запад, которого так желала элита», – пишет Андрей Рубанов в своей «Ледяной тетради». Но, как мы знаем из современности, речь идет не просто о повороте, но об отмене своей уникальной цивилизационной сущности.

Вот вам и актуальное. Аввакум мог бы много поведать нам о наших временах, раскрыть то, что мы сами не способны различить и идентифицировать. Мог рассказать о той катастрофе, порог которой мы уже практически перешли: принятие цивилизационной унии, постепенного забывания и отмены себя. Именно поэтому отечественная история вновь призвала своих проклятых героев.

Чтобы лучше понять феномен этого призвания, можно сравнить с предыдущим явлением в 300-летнем юбилее на финальном этапе Гражданской войны, чтобы в вихре нового не растерять, не дать погибнуть всему своему, сохранить преемственность. Те самые два перста, в которых различается и знак победы. Можно предположить, что Аввакум из своего «тайного мира» обеспечивает цивилизационную связанность истории. И не он один.

Сожжение протопопа Аввакума. Пётр Мясоедов, 1897 год

«Пальнем-ка пулей в Святую Русь, в кондовую, в избяную, в толстозадую!» – новое рвалось на разрыв с тем самым XVII веком, в котором виделся финал Святой Руси. С этим разрывом сражался непримиримый протопоп. Получается, что вот они две вязи исторического развития или восхождение: революционное и консервативное. Хоть и бранятся меж собой, но одно без другого – лишь смута или летаргический сон.

И тут еще одна рифма возникает. В своей биографии Сергея Есенина Захар Прилепин рассказывает о поездке поэта на Соловки (у самого писателя есть соловецкий роман «Обитель»). Эту поездку Прилепин трактует как «тайное желание отыскать и услышать самые древние ответы на вопрос, насколько грядущая революционная новь укорена в русском прошлом». Вывод делается, что в «корневой системе революции» наличествуют прямые раскольничьи корни. Через них и революция серьезно укоренена в «национальной русской истории и национальном русском характере».

Связь с расколом, по мнению Захара Прилепина, заключается в том, что он не только «русского мужика качнул», но и привел к тому, что «по итогам раскола огромные массы русского населения перестали воспринимать власть и Церковь в качестве легитимных институтов». Очень близко к тем самым подозрениям в униатстве, которое равносильно предательству. Именно такой, например, стала советская перестройка, начинавшаяся в том числе с идей конвергенции систем, что якобы позволит уйти от глобального противостояния. Параллельно с линией подобного отпадения шла бунтарская как корневой глас отечественной истории.

Масштабы и последствия раскола были «колоссальны», и при этом Прилепин сетует, что едва ли в полной мере были осознаны и изучены. Вот и протопоп таится, а вместе с ним и колоссальная загадка нашей истории, к которой пока никто не может подобрать ключи.

Захар Прилепин. Фото: URA.RU/TASS

«Я чувствую связь с Аввакумом», – пишет Рубанов, и вспоминается другая связь, о которой рассказал в свое время Федор Абрамов в рассказе «Из колена Аввакумова» – своеобразном светском житии старушки-староверки Соломеи, которая еще в молодости предприняла путешествие в Пустозерск к могиле протопопа. И через установленную связь научилась молитвой обогреваться, претерпевая все многочисленные жизненные невзгоды. Собственно, через связанность или родство и обретается сила, становящаяся движущим фактором человеческой жизни и истории, принимаемой в ее единстве, как общее симфоническое действо. Об этом и у Рубанова, рассуждающего об источнике нашей силы: «…отовсюду, где только можно, мы научились извлекать, выпаривать, экстрагировать силу, чтобы жить дальше и дальше, и не только самим освоить ее, но и передать детям».

Связь, родство, отсюда возникает и линия деда автора с его дневниковыми заметками о нижегородских старообрядцах. Это опять же про связанность отечественной истории, где все сплетено сложной системой рифм и отражений. 

«Изучение совпадений – есть ключ к пониманию влияния других миров на наш, реальный и объективный мир», – отмечает автор «Ледяной тетради». Тут надо напомнить, что в православной экзегетической традиции, уходящей корнями в труды Филона Александрийского, было принято рассуждать о трех уровнях текста: историческом или реальном, метафорическом и мистическом.

Выдающийся отечественный мыслитель Вадим Кожинов говорил, что тысячелетняя история России заключена в нас самих, а если приглядеться в современность, то можно увидеть в ней продолжение громадной традиции. В качестве доказательства неразрывной связи с историей Кожинов приводил очевидное: что количество предков каждого человека необычайно расширяется при углублении в историю.

«Каждый должен осознавать, что какой-то из его предков участвовал в войне 1812 года, какой-то участвовал в Куликовской битве», – говорил ученый. По его словам «где-то в каждом из нас живет память» обо всех этих событиях. Поэтому необходимо оживить в себе память о тысячелетней истории страны и народа, ведь все, что происходило в стране, живет в нас самих. В том числе и протопоп Аввакум с его невероятной стойкостью, которого даже смертью победить нельзя.

В Пустозерске, на предполагаемом месте сожжения протопопа Аввакума, установлен крест / Википедия

Именно через живое восприятие истории понимаешь правдивость и этих строк из «Ледяной тетради» Андрея Рубанова: «Любой враг России превращается в ничтожество. Так работает противоречие между большим и малым. Примыкая к большому делу – ты сам становишься больше; отрицая большое – ты умаляешься».

А Аввакум же продолжает соприсутствовать с нами. Его черты увидел Рубанов в истории деда и его дневниковых заметках. Или, к примеру, рэпер Хаски может прочесть «…я протопоп Аввакум, // Под землю ноги, словно рудокоп, волоку».

Сама история сейчас взбунтовалась и стала преодолевать смуту, подменное. Она будто встала перед зеркалом и принялась заново узнавать и различать свои черты. Вот и Аввакум там промелькнул, которого сейчас очень не хватает нашей культуре. Идет, идет, но все не доходит. Хотя пора бы уже и самим соответствовать.