Андрей Рудалёв: НАДО ЛИ НАСТУПАТЬ НА ЦЕНЗУРНЫЕ ГРАБЛИ?

В 1857 году выдающийся отечественный поэт и дипломат Фёдор Тютчев написал «Письмо о цензуре в России». Предмет разговора знал досконально, ведь служил в соответствующем ведомстве. В письме он обращался к тогдашнему министру иностранных дел Александру Горчакову, излагая свои мысли насчет цензурных дел, в том числе и для продвижения российской «мягкой силы» за пределами страны.

Фото: TASS/ dpa/picture-alliance

Отправной точкой разговора стало утверждение, что «нельзя чересчур долго и безусловно стеснять и угнетать умы без значительного ущерба для всеобщего общественного организма». По словам Тютчева, подобное угнетение ведет к усилению «материальных аппетитов и корыстно эгоистических инстинктов», то есть становится прямой дорожкой к деградации общества и образованию «умственной пустоты».

Вопрос еще и в самом восприятии литературы, знании, погруженности в нее. Иначе начнет превалировать условно «полицейский» подход, ориентирующийся и реагирующий лишь на «происшествия и беспорядки». Это создаст соответствующий образ литературы как помехи, обузы, возмутителя спокойствия с вполне логической запретительской реакцией на все это.

При этом поэт и государственный деятель отмечал, что власть ничего не сможет сделать «без сокровенной связи с самой душой страны, без полного и повсеместного пробуждения всех ее нравственных и умственных». Но какое возможно пробуждение в координатах: сюда ходи, туда не ходи? Лишь спячка и та самая деградация.

Отсюда Федор Тютчев и формулировал свое понимание цензуры. Он отмечал, что она «служит ограничением, а не руководством. А у нас в литературе, как и во всем остальном, речь должна идти, скорее, не о подавлении, а о направлении». Поэт подчеркивал, что «мощное, умное, уверенное в своих силах направление – вот кричащее требование страны и лозунг всего нашего современного положения».

Это направление касается и крайне необходимой «свободы прений», относительно которых государство выступает своеобразным модератором, ориентирующим диспут на то самое «пробуждение нравственных и умственных сил», а не на деструктивное потрясение основ и нигилизм. Но вот с этим то и беда: в последнее время у нас в литературе не наблюдается дискуссий о смыслах.

Александр Пелевин, Андрей Рудалёв, Дмитрий Артис / тг

Тютчев призывал не бороться с литературой и печатью посредством практики запретов и ограничений, а использовать в качестве «инструмента для решения собственных задач»: влиять на общественное сознание и руководить умами, не угнетая их. Делать все, чтобы литература стремилась «лучше и вернее выражать саму мысль страны».

Сейчас разговоры о цензуре в литературе поднимаются с новой силой. О ней говорят многие: от политиков и функционеров до самих литераторов и издателей.

Повод, конечно, более, чем весомый: достаточно вспомнить начало СВО и то, сколько литераторов отвернулось от своей страны. Сколько после стало иноагентами. На многое открыл глаза этот момент истины.

В литературном сообществе любили говорить о свободе, а потом выясняется, что у этой свободы есть нюансы, как и у свободных и независимых СМИ, только отчего-то финансируемых западными фондами, грантами, программами и бюджетами.

В прошлом году поднимался вопрос о деструктивной детской книге в основной массе переводной, а также кальках с западных. Издание многих произведений как раз и поддерживалось различными западными институтами, фондами. На недавнем круглом столе в Госдуме несколько издателей детской литературы открыто заявили о существовавшей практике, когда на зарубежных книжных ярмарках предлагались деньги за издания определенных книг в России. По всей видимости, это касалось не только детской литературы. Наверное, в этом нет ничего сверхъестественного, ведь речь идет о той самой мягкой силе, которая внедряется различными способами и средствами продвижения. Нам самим все это еще предстоит освоить.

Помимо этого, в постсоветской реальности четко было обозначено то самое «направление», или внешний соцзаказ. Мы ведь все прекрасно знаем, что конвертировались и приветствовались на Западе в первую очередь плохие новости о России, что заявить о себе литератор мог посредством безудержного обличения своей Родины. Ничего личного, это было выгодно, чего греха таить. Такой считывался вектор социального лифта. Не случайно в своей прошлогодней валдайской речи президент Владимир Путин говорил о «скрытой, завуалированной интервенции в отношении нашей страны», которая происходила до начала СВО. В культуре это очень хорошо заметно.

В России усиленными темпами развивалась идеологическая литература, повязанная определенными штампами, догмами, установками. Нас все пугали идеологией, и при этом насаждалась идеология отчуждения от своей страны. Все это начало активно развиваться в индустриальных масштабах за несколько лет до киевского Майдана, где-то параллельно с известными «болотными» волнениями в Москве.

Андрей Рубанов и Андрей Рудалёв / тг

В такой ситуации, конечно, рука начинает тянуться к той самой цензуре, ведь не всегда понятно: речь идет о художественном произведении или лишь об идеологической прокламации или листовке, выдаваемой за литературу. Поэтому и возникают реплики о необходимости расчистки от сорняков. Но это если сконцентрироваться на «происшествиях», если смотреть через исключительно охранительскую оптику.

Через это вполне может возобладать тенденция избрания самого простого и примитивного пути с печальными и предсказуемыми последствиями. Раж запретительства легко скатывается до карикатурных форм и избирательной правоприменительной практики, то есть до репрессивной дубины для «коммуникации» с оппонентами. А в итоге способен развить ту самую пустоту в обществе, боязнь открытого и честного высказывания из-за осмотрительности, принципа «кабы чего не вышло». Такая инерция является абсолютно неэффективной, особенно в эпоху существования Интернета и цифровых книг. Она способствует лишь дополнительной раскрутке и пиару подобного рода литературы. Ведет к формализму, выхолощенности художественного текста, ханжеству, то есть питательной почве для дурновкусия. Да, и дополнительный козырь для оппонентов, которые только этого и ждут, чтобы доказать свой давний тезис, что патриоты ничего не могут, а только вытаптывать.

Иммунитет не усиливается антибиотиками, он убивается ими, а закаляется в борьбе, в конкуренции. Конкурируя, становится сильней, а сильный уже не попускает болезнь или не позволяет ей развиться в тяжелых формах.

Поэтому и речь применительно к литературе должна идти о тютчевском умном направлении. Не делать ставку на запреты, тем самым формируя притягательность запретного плода, а стимулировать, создавать и продвигать свое, то, что может «лучше и вернее выражать саму мысль страны». Вместо цензуры должна быть четкая структура госзаказа, которая бы через создание дискуссионного поля формулировала систему ценностей и ориентиры, объединительные для общества.

Так, активно внедряется колониальный нарратив с расчесыванием реальных и мнимых национальных травм с подспудно проводимой мыслью о России – тюрьме народов. Книги подобной тематики становятся бестселлерами, о них говорят, их выделяют, они получают премии. При этом совершенно очевидно, что требуется иной разговор с раскрытием уникального феномена цивилизационной общности многонациональной и многоконфессиональной. О том, что составляет одно из главных конкурентных преимуществ отечественной цивилизации и что принципиально отличает ее, например, от западной. Честный, компетентный и любовный разговор здесь крайне необходим. Чем не ориентир госзаказа?

Россия. Москва. Вид на Спасскую башню и храм Василия Блаженного на Красной площади. Фото: Сергей Карпухин/ТАСС

Горизонтов для подобного умного направления на отечество ориентированную повестку – огромное количество. Поле здесь непаханое и да – заросшее сорняками. Слишком долго мы смотрели на себя через призму чужой оптики и равнялись на догматические мерки. 

Та же тема СВО. Новый отечественный эпос – это не только передовая, но и вся страна. Как она резонирует, откликается на происходящее. Как постепенно избавляется от навязанных стереотипов, просыпается и подключается к своей истории.

Необычайно важен разговор и об отечественной географии, ее единстве, неделимости и провиденциальном, неслучайном характере. Конечно, не обойтись и без диспута о главных проблемах отечественной современности, ее язвах. Например, о демографической беде или коррупционных пороках. Иначе для чего нужна литература? Она – не безделушка для заполнения досуга, а в том числе подобие будильника для пробуждения нравственных и умственных сил общества.

В этом направлении и следует работать, вести сложный и глубокий разговор, развертывающийся на длинных дистанциях. Умно его направлять. Он и отсечет те самые вирусные и деструктивные плевела, чуждые спекулятивные нарративы. Сформирует стойкий культурный иммунитет от подлога и соблазнов. Сделает нас сильней, а образ России – притягательней.