На полях «Ледяной тетради»

Книга Андрея Рубанова «Ледяная тетрадь» – это попытка взглядом художника оценить личность огненного протопопа Аввакума и тем же взглядом окинуть церковный раскол в России. Андрей Рубанов сообщает, что эта книга написалась сама, когда пришло время написаться, когда она вызрела. В этом не стоит сомневаться. Думаю, именно поэтому книга получилась предельно искренняя, откровенная. Она не только об Аввакуме и расколе, воеводе Пашкове, патриархе Никоне, царе Алексее Михайловиче, но и об Андрее Рубанове, о его месте на белом свете, каким он сам его видит.

Андрей Рубанов. Книжный фестиваль Красная площадь 2020 / Википедия

Такие книги, в особенности если они написаны мастерами слова и глубокими людьми, коим является Андрей Рубанов, читать всегда чрезвычайно интересно. В данном случае лично для меня книга Андрея Рубанова была особенно интересна, потому что меня привлекает русский XVII век. А куда он, век, без таких личностей, как цари Алексей Михайлович, Петр Алексеевич, протопоп Аввакум, казачий атаман Степан Тимофеевич Разин, боярыня Морозова? 

Признаюсь, книгу «Житие протопопа Аввакума» я читал лет двадцать назад. Многое уже забыл. Перечитываю в настоящее время. Поэтому книга «Ледяная тетрадь» была для меня в серьёзной степени учебником и истории, и средневековой русской литературы. Хотя и Андрей Рубанов подчёркивает, что в своём труде, посвящённом Аввакуму, он выступает в первую очередь поэтом и художником, что он исторических открытий не делает, но всё же он делится с читателем важной информацией и подаёт её без академической сухости, напротив, очень живо и зримо. Кроме того, книга мне лично дала хорошие поводы не только для обмена мнениями, но и для дискуссии, для спора. 

Рамки данной статьи не позволяют сделать глубокий разбор работы Андрея Рубанова, хотя она того достойна. Но тезисно мне хочется коснуться нескольких аспектов: в чём-то полностью поддержать Андрея Викторовича, в чём-то его дополнить, сославшись на оригинальную позицию учёного историка, в чём-то с Рубановым поспорить. 

Главное, в чём я согласен с Андреем Викторовичем, это в том, что Аввакум проповедовал религиозные и мировоззренческие идеи, в которые верил, за которые готов был отдать жизнь и отдал. И это были праведные, устремлённые к Богу Аввакумовы мысли и смыслы. А его оппонент, движимый гордыней и тщеславием, учил тому, во что сам не верил, таким образом поощряя в своей пастве лживость, цинизм, приспособленчество. Второй важный тезис, который я разделяю, это то, что протопоп Аввакум и другие бескомпромиссные несломленные, хоть и физически уничтоженные борцы XVII века за древлее благочестие смогли повести за собой огромные массы людей. Эти люди и в начале XX века были мощной организованной силой. 

И тут мне хочется вспомнить про две книги историка Александра Владимировича Пыжикова: «Грани русского раскола» и «Корни сталинского большевизма». Пыжиков в «Гранях русского раскола» почти не рассказывает о событиях XVII века, но очень подробно описывает притеснения властями Российской империи старообрядцев и во всех подробностях освещает хронику возникновения крупнейших и богатейших в России купеческих родов старообрядческого происхождения. Нужно отметить, что среди богатейших купцов России, русских по национальности, были только представители старообрядческих семей. Книгу Андрея Рубанова «Ледяная тетрадь» можно рассматривать в качестве приквела к «Граням русского раскола» Александра Пыжикова. У Пыжикова явно не хватает предыстории в качестве исторической справки. Это к слову.

Стас Намин и Андрей Рубанов на книжном фестивале «Красная площадь» – 2023 / Википедия

В другой своей книге «Корни сталинского большевизма» А. В. Пыжиков последовательно проводит мысль и старается доказать её состоятельность, что Великая Октябрьская социалистическая революция была бы невозможна без сплочённой, объединённой, организованной русской старообрядческой народной массы. Александр Владимирович приводит два десятка примеров тому, что многие видные революционеры русской национальности вышли именно из старообрядческой среды. По мнению Пыжикова, это совсем неслучайно, сами по себе идеи Карла Маркса не смогли бы произвести тектонические сдвиги в устройстве российского общества. Идеи коммунизма были укоренены в русском сознании во многом благодаря раскольникам, старообрядцам, а значит, и благодаря Аввакуму.

Сам Андрей Рубанов в своей книге не сообщает читателю об этом, но в большом ларце, коим является книга «Ледяная тетрадь», есть ещё и ларчик поменьше. Это отрывки из дневников деда Андрея Викторовича Рубанова Константина Васильевича Рубанова. Константин Васильевич в своих дневниках описывает старообрядческую среду. И из его дневниковых записей хорошо видно, что основой организации общества в той среде были: справедливость, трудолюбие, праведность (воздержание от пороков), взаимовыручка, жертвенность. Это касалось всей общины, не только отдельных семей. В этой модели и радости и беды, а главное, труд на всеобщее благо ложились на плечи каждого члена общины.

Мировоззрение и идеи старообрядцев мало чем отличаются от идей коммунизма. А. В. Пыжиков приводит массу примеров, подобных тем, какие есть в дневниках К. В. Рубанова. В том числе Пыжиков отсылает нас к романам Павла Ивановича Мельникова-Печерского, в которых описано не только благолепие купеческих старообрядческих домов и хлебосольство их хозяев, но и устав артели лесорубов и правила общежития в ней, необходимые для выживания. В романах «В лесах» и «На горах» много всего написано об упорном коллективном труде старообрядцев и о справедливом устройстве их общества. Да, любовные линии несколько портят романы, особенно первый, но любовь и грузди с маслятами на столе в книгах у Мельникова-Печерского – это не главное.

Андрей Рубанов сравнивает русских старообрядцев с западноевропейскими и даже скорее с американскими протестантами. Это справедливая аналогия – там и там во главу общественного устройства ставились праведность и трудолюбие. Но дальше идут различия, главное из которых – индивидуализм протестантов, являющийся полной противоположностью общинности русских старообрядцев. Мне пыжиковская оценка русских старообрядцев как предвестников социалистического и коммунистического общества близка. Она хорошо объясняет события начала ХХ века. 

Здесь хочется для контраста напомнить обществоведческие произведения русской литературы, в которых с той или иной степенью подробности описана жизнь помещичьих крепостных крестьян и описаны взаимоотношения разных слоёв и представителей различных классов общества, существующих благодаря дворянскому поместью и в нём, в поместье. Я имею в виду такие книги, как «Обломов» Гончарова, несколько произведений Тургенева, «Мертвые души» Гоголя, «Суходол» Бунина.

Николай Васильевич Гоголь / Википедия

От всех вышеперечисленных произведений и от «Му-му», «Касьяна с Красивой Мечи» и некоторых других произведений Тургенева веет беспросветным пессимизмом и даже обречённостью, гибельностью, безысходностью. А от дневников К. В. Рубанова, от романов Мельникова-Печерского, от прекрасной по содержанию, написанной, правда, немного с переизбытком литературной художественности книги Бориса Можаева «Мужики и бабы» становится светло. Сознание наполняет гордость: какой же правильной, праведной, настоящей жизнью жили наши предки – свободные мужики.

И вот с этого места и отталкиваясь от него, как от базы, я хочу немного поспорить с Андреем Рубановым. Речь идёт о тупике, из которого, по мнению Андрея Викторовича, якобы Пётр I вывел Россию. Я немного знаю русский XVII век и хочу сказать, что общественные отношения в нём были основаны на жертвенности, справедливости, взаимовыручке и трудолюбии. Правильно Андрей Рубанов пишет, что феномен Петра I и его реформы были бы невозможны без реформ Никона. Но почему невозможны? А потому, что Никон и Пётр хотели строить рай на земле по западноевропейскому образцу и стандарту. А такой их рай можно было построить только для очень ограниченного круга людей – для знатной верхушки, для пяти процентов всего населения, для представителей дворянского сословия. Для остального населения этот рай неминуемо оборачивался адом. Для 50% населения, для крепостных, оборачивался и обернулся. А для беглецов в керженские леса – предков Андрея Рубанова – не обернулся. Они смогли построить свою независимую, параллельную общественную модель, благодаря которой им было легко понять идеи коммунизма. Моих предков, пытавшихся затеряться в дебрях между Саратовом и Камышином, это тоже касается.

То, что они были старообрядцами, я узнал сравнительно недавно. И, согласно утверждениям Андрея Рубанова, что случайные совпадения не бывают случайными, я, узнав о вере и о жизни своих предков по фамильной линии, понял, что мой интерес к книгам Мельникова-Печерского и Пыжикова тоже не был случайностью. Если исторические события произошли, то они произошли. Назад не отмотаешь. По какому пути Пётр повёл Россию, по тому пути она и пошла. Но это не значит, что был выбран единственно возможный правильный путь, что произошёл выход из тупика. Тупика как такового не было. Другое дело, что царь Пётр сделал свой сталинский рывок, используя в качестве ресурсов жилы, кровь и мускулы русского мужика. Очень хорошо, что сделал. Но и до Петра, в частности при Алексее Михайловиче, Россия развивалась невиданными темпами. 

Продолжаю спорить. Андрей Рубанов утверждает, что мы от Запада к XVII веку в технологиях отстали минимум на двести лет, а Константин Рубанов, описывая жизнь сельской общины, которая, скорее всего, за 200 и даже 300 лет мало изменилась, показывает, что с какими надо технологиями (в книге описано кузнечное ремесло) в России и в начале ХХ века, и, скорее всего, в XV веке всё было в порядке. О чём тут можно говорить, мы в XVII веке тысячекилометровые непреодолимые защитные сооружения строили. Это же была титаническая работа и по трудозатратам, и по уровню инженерной мысли. Кстати, перечисляя достижения царя Алексея Михайловича, А. В. Рубанов не упомянул, что до его правления крымские татары могли до Москвы, Рязани, Тулы беспрепятственно доходить каждый год и по два раза в год. Делали это крымские татары явно не из любознательности и не для селфи на фоне Красной площади. Алексей Михайлович сначала положил этим походам конец, построив защитное мегасооружение под названием Белгородская черта, а также примкнувшее к ней на востоке такое же оборонительное сооружение от Козлова (Мичуринска) до реки Волги ещё в несколько сотен километров, а уже потом решился присоединить левобережную Украину. 

Андрей Рубанов и Андрей Рудалёв / тг

Эту и подобную ей титаническую работу выполняли люди по духу близкие к протопопу Аввакуму. Я знаю, о чём говорю, изучал вопрос: уже тогда люди объединялись в общины. Иначе было не выжить. Если у них и не хватало каких-то технологий, они уже тогда их радостно и жадно перенимали у западноевропейских недрузей. Сёла с самыми разными названиями, подобные по общественному устройству рубановской Селитьбе, были раскиданы по всей России в XVII веке. И жили в них богатые люди. Даже на севере, там, где хлеб плохо рождался. Андрей Рубанов, кстати, очень хорошо иллюстрирует это, приводя райдер разжалованного патриарха Никона, заточённого в монастырь. Хлеба было мало, а дичи, рыбы, грибов полно. Это происходило в те годы, когда поляки и прочие супостаты на Русь не приходили. Историк М. Н. Тихомиров, профессор и академик, показывает на документально подтверждённых примерах, что на юг Российского государства в середине XVII века, когда это стало не совсем самоубийственно, буквально ринулись тысячи беглых крепостных, обладавших в среднем тремя коровами на семью. В трудах Тихомирова есть перечни «животов» – крестьянских пожитков. Они мало чем отличаются от пожитков семьи Константина Рубанова или от богатств героя романа Мельникова Печерского «В лесах» Потапа Чапурина. А бедных людей среди переселенцев не было совсем.

Возможно, они оставались в своих деревнях под Тверью или Ярославлем, но что-то я сомневаюсь, что в те времена юг был исключительно богатым или хотя бы зажиточным, а север бедствовал. Никон, а следом за ним Петр I и Екатерина II повели Россию к мироустройству, описанному Тургеневым в рассказе «Касьян с Красивой Мечи». Я сейчас не ниспровергаю Петра и Екатерину, не стараюсь принизить их заслуги. Их заслуги велики. Говорю просто о том, что при всех заслугах общество они загоняли в тупик. И Революция в октябре 1917 года была не только логичным, но единственно возможным выходом из тупика – рая для избранных. 

Россия. Император Николай II с имп. Австро-Венгрии Францем-Иосифом I. 1897 г. / Википедия

Кстати, Андрей Рубанов пишет о кастах: царях, жрецах, воинах, хлебопашцах. До Никона, Алексея Михайловича и, главным образом, до Петра Алексеевича переход из касты хлебопашцев в касту воинов был обычным делом. Очень часто происходил обратный переход, потому что воины морально уставали от гибели отцов и братьев. Царь Петр запустил в России другую модель: воины и хлебопашцы стали разделяться по крови. Это – западноевропейская модель. Для Европы обособленность знати от народа столетиями была обычным и законным делом, нормальным общественным устройством. У нас это не было нормой, по крайней мере в XVII веке. Когда мы сегодня видим потешные, так называемые дворянские собрания, нужно отдавать себе отчёт, что они вовсе не потешные, что они хотят нас вернуть в рай Никона, то есть в ад. В 90-е годы этот процесс шёл полным ходом, и именно тогда всяческие дворянские собрания начали расти, как красные в белую крапинку грибы после дождя. Тогда же стал популярным анекдот:

– О себе мы уже подумали, землицы прихватили, пора бы подумать о людях.

– Да, крепостные нужны…

И это вообще не шутка, это проект общественного устройства. А главное, что про нынешних дворян нужно понимать: в XVII веке 99% их дворянских предков были обычными мужиками. Обособление по крови дворян от мужиков по западноевропейской кальке в основном произошло при Петре I и Екатерине II.

Какие мелкие замечания можно ещё сделать касательно книги «Ледяная тетрадь», не обязательно критические. Мне очень хотелось, когда речь шла о политических сидельцах, увидеть в перечне имя Павла Флоренского. Тюремный и лагерный этапы в судьбе Флоренского достойны хорошего художественного фильма или даже сериала. Но это отдельная большая тема. Жаль, что Андрей Рубанов в своей книге не упомянул об отце Павле. Было бы уместно. 

Что касается дневников Константина Васильевича Рубанова, хочется отметить, что при чтении некоторые их мест вспоминались то рассказы Всеволода Гаршина, то роман «Обитель» Захара Прилепина, произведения Михаила Шолохова и некоторых других русских классиков.

Захар Прилепин. Фото: URA.RU/TASS

Дед Андрея Рубанова в своих дневниках изобразил, с одной стороны, на высоком художественном уровне свою ушедшую эпоху, с другой стороны, действительно сделал это очень кратко, сжато, не демонстрируя всех эмоций, но при этом отлично описав ту прекрасную, тяжёлую, праведную народную жизнь.

Сам Андрей Викторович Рубанов, написав книгу «Ледяная тетрадь», сделал большое, интересное, важное дело. Ещё раз повторю, хоть он открытий и не сделал в области истории, но провёл серьёзную работу в качестве популяризатора истории. В конце концов, многие аналогии, напрашивающиеся при сравнении жизни людей при царе Алексее Михайловиче и во времена протопопа Аввакума с нашей современной жизнью, являются своеобразными открытиями Андрея Рубанова. И главная мысль, что правда – та, что была у Аввакума, даже погибнув, сгорев в огне вместе с самим Аввакумом, всё равно побеждает и торжествует сегодня и будет побеждать в будущем, а кривда Никона, даже после двухсот лет пребывания в основе государственной идеологии, всё равно в конце концов разоблачает себя и гибнет, даёт книге серьёзный вес.

Книга Андрея Рубанова «Ледяная тетрадь» запускает читательскую мысль. А это очень важно. 

Читайте и радуйтесь. Думайте.