Русская эмиграция: «За и против России»

Издание «Ваши Новости» запустило накануне новый проект под названием «История России: как, что и зачем». Запись ток-шоу будет проходить в культурном пространстве Захара Прилепина «Бункер на Лубянке». А соведущими выступят знакомый зрителям по передаче «СВО/Большой контекст» Вадим Авва и историк Модест Колеров . Приведем самые интересные моменты пилотного выпуска, тема которого – «Русская эмиграция: «За и против России»». Гость в студии – профессор МГУ, автор многочисленных трудов по истории нашего государства Александр Полунов. 

Александр Полунов, Модест Колеров и Вадим Авва

Правда ли, что русские «белые» эмигранты в США осуждали в основном Холокост и были в целом не против Гитлера?

А. Полунов: – Это не совсем так. Конечно, политкорректность сейчас требует относиться к Гитлеру не совсем одобрительно. Понятно, что Холокост стоит в центре осуждения. Но прямо Гитлера одобрять не будут. При этом есть тонкая грань. Гитлер воевал против Советского Союза. А в Западных странах достаточно распространена концепция, которую маскируют и говорят: «Сталин и Гитлер – это одно и то же». Но Сталин тут – это псевдоним для СССР. Эту концепцию вбрасывают достаточно долго и постоянно. 

Александр Полунов

Поэтому всё смазывается – кто против кого воевал… Понятно, что Холокост – это ужасно. А вне этого: кто был прав и кто не прав – постепенно смазывается. Это окно Овертона давно открыто. И применение такой методики приносит свои результаты. 

Если же говорить о представителях эмиграции, то да, люди лично или в лице своих родителей… Я застал людей, которые сами не воевали в годы Гражданской войны, но воевали их родители. Это оставило очень тяжелый след. И это таким образом повлияло на сознание многих из них. 

Чем отличается сегодняшняя эмиграция от «белой»?

Модест Колеров

М. Колеров: – Я думаю, что отличие в том, что наши беглецы от войны и прочие, кто считает себя духовной аристократией, торопятся перестать быть русскими. А старая большая эмиграция претендовала на то, чтобы быть мерилом русскости. 

Но как ты считаешь, разношерстная белая, антисоветская, ситуативная эмиграция была за Россию или против большевиков? 

А. П.: – Она была однозначно против большевиков. 

М. К.: – И плевать на Россию? 

Александр Полунов и Модест Колеров

А. П.: – Понимаешь, Модест, Россия – это система представлений, которая конструируется. Это не плохо, это данность. Это то, что мы переживаем. И та система была особенно сильно сконструирована. Например, представление о дореволюционном благочестии. Многие пошли не только в церковь, но и в духовенство. Один из дореволюционных обер-прокуроров, Лукьянов, стал священников. Сергий Булгаков – бывший марксист – стал еще до эмиграции священником. 

Отсюда возник конструкт о дореволюционном благочестии, притом что ситуация в духовной сфере в царской России была очень проблемной. В том числе в сфере взаимоотношений церкви и государства. 

И среди эмигрантов были люди, по своим политическим взглядам просто несоединимые. От эсеров и прочих революционеров до крайних монархистов. 

Вадим Авва

М. К.: – Есть два радикально отличающихся идейных периода русской эмиграции. Это 20-30 годы и послевоенные. Послевоенные характеризуются тотальным доминированием культа Николая II и Власова. Культ Власова я еще могу объяснить технически, то есть много власовцев на Западе оказалось, невозвращенцев. Но культ Николая II появился только после войны. А до войны единого монархического культа не было. Был великий князь Николай Николаевич, который смертной ненавистью, как известно, ненавидел Николая II. И был Владимир Кириллович, известный нам, советским людям, из фильма по сочинениям Ильфа и Петрова фразой «Вы кирилловец!?» 

Итак, единого монархического культа в 20-е и 30-е годы нет. Никакого коллаборационизма послевоенного нет, его место занимают всякие Красновы и марионеточные казаки. И меня впечатлил текст известного еще до революции, превратившегося в эмиграции в одного из первых писателей Ивана Наживина. Он толстовец, народник. В 1918 году стал белым и прошел свой путь до конца. Он в середине 20-х пишет и свидетельствует о глубочайшей ненависти абсолютного большинства всех в эмиграции – офицеров, женщин, медсестер – к Николаю II. Как к лузеру, как к человеку, который по невменяемости всё убил. 

После войны освеженные власовцами и прочими ряды эмиграции уже создали культ, который Русская Православная Церковь за рубежом при объединении с нашей церковью принесла в принудительном порядке сюда, в России. 

Те, кто лично оказался в эмиграции и лично превратился в нищих, потеряли страну – ни в коем случае не сохраняли в себе этот бредовый культ. Они прямо показывали пальцем: «Вот ты, Николай II, убил эту страну. А мы из-за тебя пострадали». Потом поколения сменились – и всё стало иначе. 

Александр Полунов

А. П.: – Ну думаю, сыграло роль и то, что эта разноголосица политическая, которая воспроизводила разноголосицу, имевшую место в царской России, стала приедаться и окончательно осознана как нечто, что ведет в тупик и порождает бессилие. Появилась потребность объединиться вокруг чего-то одного, а это одно должно было быть внятным, простым и понятным. Монархическая идеология, объединение вокруг живой личности или хотя бы памяти о ней – это гораздо более понятно, чем объединение вокруг каких-то абстрактных лозунгов. К тому же лозунгов провалившихся. А вину вполне было возможно перенести с царя на эту разноголосицу, на демократию, на масонов. 

Смотреть интервью полностью