Как Кремль ответил США и НАТО, крепко приложив по России

После того как США и НАТО проигнорировали основные предложения России касательно гарантий безопасности, ключевым вопросом внешнеполитической повестки, а по сути говоря, политической в целом, ибо внутриполитическая практически исчезла под натиском «украинского кейса», то есть перспективы возможной войны, стал один: как Кремль отреагирует на столь дерзкое – по крайней мере, по его представлениям – поведение коллективного Запада (при том, что не ответить, исходя из общей конъюнктуры, дабы не потерять лица, он не может в принципе)? Согласно представлениям зарубежных коллег/противников – вторжением российской армии на украинскую территорию с последующей оккупацией (так, немецкая газета Bild уже обнародовала якобы «путинский план» дальнейших – после вторжения – действий, которые сводятся к созданию марионеточного режима, организации системы концлагерей для несогласных и, в конечном счете, присоединением страны к Союзному государству). Версия, конечно, интересная, но уж больно фантастическая. Особенно в свете того, что Кремль уже ответил. По крайней мере, частично.

То, как поведут себя в сложившейся ситуации верховные власти РФ, с высокой долей вероятности можно было прогнозировать едва ли не в тот же день, когда «ультиматум 17 декабря» – учитывая неприемлемость для НАТО требований российской стороны – полетел в Вашингтон и Брюссель: будет взят курс на разрыв отношений с Западом (что-то вроде холодной войны 2.0), установление «нового железного занавеса» и сохранение, по словам Владимира Путина, «известного напряжения» у «западных партнеров» (чтобы жизнь раем не казалась). В общем, возврат к модели противостояния СССР – США. Точнее, фарс. Ибо не надо забывать, что если СССР был второй экономикой мира, а кое-где и обгонял Штаты, то Россия за 30 лет, прошедших с момента распада СССР, превратилась в сырьевой придаток Запада, полностью утратив конкурентоспособность на всех прочих, кроме, пожалуй, военного, направлениях. Поэтому те санкции, которыми нынче пугают Россию, действительно могут опрокинуть страну в пропасть экономического кризиса, в сравнении с которым тот, что случился после известных событий 2014-го, будет казаться детской шалостью. В Кремле, разумеется, этого не могут не понимать. Поэтому наверняка ищут альтернативы. И это – первая предпосылка к тому, каким будет наш ответ Западу.

Вторая предпосылка заключается в том, что все прекрасно понимают, что один – нынче в поле не воин. Те же Штаты и то не действуют в одиночку. Взять то же обострение ситуации вокруг Украины: НАТО и американцы действуют, можно сказать, почти коалиционно и согласованно. К тому же этот неофициальный союз Америки и Европы далеко не единственный для первой. Стоит напомнить, что американской стороной были инициированы два антикитайских союза: AUKUS с Австралией и Великобританией и QUAD с Австралией, Японией, Индия. Причем та же Великобритания не ограничивается членством в AUKUS, но подумывает о создании, по определению* политолога Сергея Станкевича, новой Антанты – союза с Польшей и Украиной, чтобы «бороться против России на Востоке и противостоять Германии на Западе». Если продолжить аналогию с моделью холодной войны, то не стоит забывать, что к Советскому Союзу примыкали страны соцблока. Да, всё – во многом – держалось на спонсорской помощи СССР, но тем не менее было определенное общее идеологическое поле, так что в случае чего Кремль мог рассчитывать на военную помощь, на выступление единым фронтом против общего врага. В современных реалиях, конечно, можно привести в пример ввод миротворцев ОДКБ в Казахстан, но там, во-первых, не с кем было воевать (важен был сам момент поддержки Кремлем Токаева, после чего казахстанские силовики, видимо, уразумев, что назарбаевские карты биты, вышли из состояния анабиоза и приступили к своей непосредственной работе), а во-вторых, сии миротворческие силы состояли практически из одних только российских военных: если бы их не было – ОДКБ и не сунулось бы на территорию Казахстана. Поэтому значение и силу ОДКБ не стоит переоценивать. Однако противостоять Западу в одиночку – при введении санкций – мы не сможем. А с кем еще России вступать в союз, если даже Куба и Венесуэла – и те отказываются, надеясь на гармонизацию отношений с США? Ну ясно с кем: с главным американским врагом – с КНР. Чтобы уже вместе, так сказать, сплотившись, дать бой штатовской гегемонии.

Но, несмотря на закономерность, а говоря иначе – политическую необходимость этого союза, то, что он будет – это были все-таки предположения, однако после того, как президент России Владимир Путин написал статью «Россия и Китай: стратегическое партнерство, ориентированное в будущее» для китайского агентства «Синьхуа» – сомнений уже не осталось, а совместное заявление России и Китая, подписанное главами государств в ходе визита Владимира Путина в Пекин, перевело сей гипотетический союз в разряд фактического. Что в рамках эскалации отношений Запада и России можно интерпретировать как ответ последней США и НАТО на их игнорирование российских требований. И тут встает вопрос: а насколько этот ответ страшен для наших оппонентов? Но чтобы ответь на него, нужно ясно понимать, что значит такой союз. Особенно для России. И тут начинают вылезать подводные камни, первым из которых стал саммит «Государства Центральной Азии – Китай», прошедший в конце января. «Что интересно, Россия не участвовала в саммите даже как наблюдатель. Собственно, если вспомнить, как быстро вошли и вышли войска ОДКБ из Казахстана, что, по слухам, стало результатом одергивания со стороны Китая, который мыслит Казахстан своей сферой интересов, то возможности для маневра России существенно сужаются. Собственно, после саммита Азия – Китай постсоветское пространство сжалось до Украины и Белоруссии», – констатирует политолог Илья Гращенков.

Это очень показательный прецедент. И он, думается, только первый в череде многих последующих, поскольку в этом условном союзе Россия играет роль «младшего брата», как Белоруссия (при режиме нелегитимного президента Александра Лукашенко) в случае с Россией. На это указывает как разнящиеся экономические потенциалы, так и некоторые частные моменты. Например, Россия признала Тайвань китайской территорией, а вот КНР (прямо как наш «младший брат» Лукашенко) Крым не признала. Ну да, на словах поддержала «ультиматум 17 декабря», а также приверженность Минским соглашениям. Но говорит ли это о том, что если наступит опасный момент, то Китай по-настоящему «впряжется» за Россию? С уверенностью можно сказать, что нет, не «впряжется», потому что это для него неприемлемо ровно так же, как альянсу расписаться под требуемыми гарантиями безопасности: Китай прежде всего следует политике экономической экспансии, а что касается того же Тайваня или назревающего конфликта с Индией на тибетской границе, то тут китайская сторона полностью уверена, что возвращает/защищает свои исконные территории. Во внешние конфликты, которые напрямую не касаются Поднебесной, КНР встревать с 99,9%-й вероятностью вступать не будет. И то противостояние с США, которое ведет Китай, оно будет проходить по линии США – Китай, а Россия будет играть на вторых ролях. И чем дальше, тем это будет проявляться ярче.

Тут, впрочем, стоит отметить два момента. Первый: России Китай будет нужен как поставщик ПО, высоких технологий и проч. Однако не стоит надеяться, что США не просчитали этот вариант. В начале февраля руководитель пресс-службы Госдепартамента Нед Прайс ясно дал понять, что этот номер не пройдет: «У нас с нашими союзниками и партнерами есть целый набор инструментов, которые мы можем использовать, если увидим, что иностранные компании, в том числе те, что базируются в Китае, делают все возможное, чтобы сгладить последствия мер США в плане экспортного контроля, избежать или обойти их», – заявил он. И действительно, если КНР на государственном уровне и будет сотрудничать с Россией (для председателя Си это очень важно: показать, что Китай не прогибается под Америку), то частные китайские компании вряд ли последуют примеру Си Цзиньпина: «Но если говорить о китайском частном секторе, то частные банки и компании всегда следовали американским санкциям, поскольку не хотели стать объектом экстерриториальных вторичных санкций. Поэтому в этом смысле здесь едва ли что-то изменится. Китайский частный бизнес будет проявлять осторожность и не идти на какие-либо шаги, которые можно было бы считать нарушением американским санкций», – отметил глава Российского совета по международным делам Андрей Кортунов. Так что ставка на Китай в качестве поставщика, который сможет восполнить все недостачи, вызванные санкциями, – весьма сомнительна. К тому же, как верно напоминает научный сотрудник ИМЭМО Илья Крамник, «Китай не слишком заинтересован в развитии российской оборонной промышленности, в том числе имея собственные виды на мировой рынок вооружений, и это существенно ограничивает выбор направлений сотрудничества».

Но тут есть и обратная сторона: «Если Россия думает, что она сможет компенсировать некоторые из этих последствий (в результате санкций – прим. авт.), смягчить некоторые из этих последствий за счет более тесных отношений с КНР, то это не так. В действительности это сделает российскую экономику более хрупкой во многих отношениях. <…> Это поставит российскую экономику в большую зависимость [от экономики КНР] <…>. Это рецепт катастрофы для российской экономики», – подчеркнул представитель Госдепа. И что бы там ни утверждали наши пропагандисты, это не пустые угрозы. Посмотрим на конкретном примере. Напомню, что Владимир Путин приехал к Си Цзиньпину не с пустыми руками, а с нефтью (100 млн тонн) и газом (250 млрд кубометров). Контракты на экспорт сырья подписали «Роснефть» и «Газпром» с Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (CNPC). Приблизительная стоимость сделок – если по текущим ценам – 6,8 млрд долларов в год и 2,8 млрд долларов в год соответственно (но в действительности, поскольку стоимость сделок не разглашается, вполне можно предположить, что Китаю это обошлось куда дешевле). Что значат эти миллионы тонн и миллиарды кубометров в контексте всего российского экспорта энергоносителей? А то, что, как пишет* экономист Владислав Иноземцев, «при выполнении подписанных контрактов доля энергоресурсов в российском экспорте в Китай приблизится к 85%, что будет означать: Россия практически завершила свою трансформацию из нефтегазового придатка Европы в нефтегазовый придаток Китая».

То есть смысл – обобщая – в том, что при таком раскладе как российский экспорт, так и импорт может замкнуться на КНР, что ставит Россию в очень зависимое положение от Поднебесной. А это, мягко говоря, не очень хорошо, поскольку, как справедливо отмечает Крамник, «Китай зарекомендовал себя как предельно жесткий и неудобный партнер, не гнушающийся откровенно недобросовестными шагами, включая несанкционированное копирование чужих изделий с последующим отказом от сотрудничества или ухудшением его условий». А если к этому прибавить еще и то, что этот союз не идеологический, а, скорее, экономический, о чем нам, собственно, и свидетельствует текст совместного заявления, то перспективы развития России в рамках этого союза выглядят весьма и весьма сомнительными. Говоря по существу, близкими к трактовке Прайса. Что одновременно обнуляет все претензии России на статус сверхдержавы, а следовательно, сводит намечающуюся структуру многополярности к уже устоявшейся в ХХ веке двухполярной системе, в которой, правда, Россию как наследницу СССР заменит Китай. А сама Россия начнет свое стремительное движение к уровню африканских стран, простите, Северной Кореи, сугубо исходя из наличия ядерного оружия – в качестве ответа США и НАТО на игнорирование наших требований по гарантиям безопасности.

*Источник: «Телеграм»