Убей его

В ходе ежегодной пресс-конференции президент США Джозеф Робинетт Байден 20 января 2022-го от Рождества Христова года, пообещал России: «Большие людские потери в случае вторжения на Украину». Лондонская «Таймс» опубликовала на разворот статью: «Люди готовы разрывать русских голыми руками» – «военный репортаж с российско-украинского фронта».

Мы поспорили с моими молодыми коллегами. «Что Запад?» – говорили они. У нас и без Запада всё плохо. Но это ведь – как зелёное с тёплым. И понятно, пока не вознеслись, все не ангелы. А здесь, в России, пока не Царствие Небесное. Но и там, не оно. И что, плохо? Разве несут нечто лучшее робинетты?

Когда я услышал слова Байдена – «большие людские потери» – молоточки в голове зазвучали. И прежняя интонация: «Мелодия, как дождь случайный, / гремит и бродит меж людьми, /Надежды маленький оркестрик, /под управлением любви», – стала просачиваться сквозь пальцы, словно вода. Молоточки разом превратились в молотки и набат. Людские потери. Большие. Это же Байден про русских людей говорил? Российских. Про меня. Моего сына. Маму. Отца. Дом на Рязанке и соседей по подъезду. Забытую Богом деревню Кубенское под Вологдой и старый храм, дорогу к которому заливает в половодье. Про цветущий апрелем Крым. Про улыбки прохожих и «Алые паруса» в Питере. И про купающихся в жару в московских фонтанах детей, подростков, влюблённых. Про ближайшую весну, которая для кого-то может не наступить – про это же сказано старым, еле держащимся на подагрических ножках Джозефом Байденом – «большие людские потери», и собезьянничано «Таймс» – «разрывать русских голыми руками».

А потом в голове зазвучали слова, замелькали, как на старом проекторе, кадры: «В бой идут одни старики», «Отец солдата», «Белорусский вокзал», «Иди и смотри». Запелось на разные голоса: «Эх, дороги», «Тёмная ночь», «Смуглянка». И дед, убитый под Ригой, которого никогда не видел, весело подмигнул с фотографии: не дрейфь, где наша не пропадала? И действительно, где? Гарик Сукачев в свежем интервью «Ещё не Познеру», отвечая на вопрос ведущего, что происходило в республиках после распада СССР, назвал те события «геноцидом русского народа». Геноцид русского народа – это же вроде тоже – людские потери. Большие. Читатель, реагируя на пост об интервью в телеге написал:

В 91 году я работал в геофизике, в аэромагнитной партии. Наши самолёты базировались в Бурундае, что недалеко от Алма-Аты. Штурман жил в самом городе. Трёхкомнатная квартира в центре, двое детей, две дочери, и животный страх за них. В 91 году русских резали. Люди продавали всё за копейки и бежали в Россию.

И еще:

Три года назад умер очень хороший человек. Он уехал из Кокчетава. Дом продал за 2000 долларов, очень трудно устраивался у себя дома, где его мама жила, в Москве. Не друг, не родственник, а просто лучший из лучших! Мы обязательно будем жить лучше, вместе с Сашей Чёрным, с дедом моим (орденоносцем), с очень хорошими и правильными людьми, но, видимо, потом, «после потопа».

Глупо что-либо доказывать отрицающим то время или настоящее. Приводить факты, спорить с пеной у рта. Глупо не потому, что отрицающие неумны или с топором за пазухой. Нет. А потому что и Джозеф Байден, и лондонская Таймс, украинские националисты и Вова Зеленский, и прибалтийские потомки недобитых фашистов и польские реваншисты – вся эта весьма разнообразная, не перечисляемая, потому что числа несть ей, публика – враги. Не партнёры, не коллеги, не оппоненты или соперники и не противники. Враги. Не на жизнь, а на смерть.  Так и никак иначе. И как только это понял, в голове возник Симонов:

Если дорог тебе твой дом,

Где ты русским выкормлен был,

Под бревенчатым потолком,

Где ты, в люльке качаясь, плыл;

 

Если дороги в доме том

Тебе стены, печь и углы,

Дедом, прадедом и отцом

В нем исхоженные полы;

 

Если мил тебе бедный сад

С майским цветом, с жужжаньем пчёл

И под липой сто лет назад

В землю вкопанный дедом стол;

Если ты не хочешь, чтоб пол

 

В твоем доме фашист топтал,

Чтоб он сел за дедовский стол

И деревья в саду сломал…

Если мать тебе дорога —

 

Тебя выкормившая грудь,

Где давно уже нет молока,

Только можно щекой прильнуть;

Если вынести нету сил,

 

Чтоб фашист, к ней постоем став,

По щекам морщинистым бил,

Косы на руку намотав;

Чтобы те же руки ее,

Что несли тебя в колыбель,

Мыли гаду его белье

И стелили ему постель…

 

Если ты отца не забыл,

Что качал тебя на руках,

Что хорошим солдатом был

И пропал в карпатских снегах,

 

Что погиб за Волгу, за Дон,

За отчизны твоей судьбу;

Если ты не хочешь, чтоб он

Перевертывался в гробу,

 

Чтоб солдатский портрет в крестах

Взял фашист и на пол сорвал

И у матери на глазах

На лицо ему наступал…

 

Если ты не хочешь отдать

Ту, с которой вдвоем ходил,

Ту, что долго поцеловать

Ты не смел, — так ее любил, —

 

Чтоб фашисты ее живьем

Взяли силой, зажав в углу,

И распяли ее втроем,

Обнаженную, на полу;

 

Чтоб досталось трем этим псам

В стонах, в ненависти, в крови

Все, что свято берег ты сам

Всею силой мужской любви…

 

Если ты фашисту с ружьем

Не желаешь навек отдать

Дом, где жил ты, жену и мать,

Все, что родиной мы зовем, —

 

Знай: никто ее не спасет,

Если ты ее не спасешь;

Знай: никто его не убьет,

Если ты его не убьешь.

 

И пока его не убил,

Ты молчи о своей любви,

Край, где рос ты, и дом, где жил,

Своей родиной не зови.

 

Пусть фашиста убил твой брат,

Пусть фашиста убил сосед, —

Это брат и сосед твой мстят,

А тебе оправданья нет.

 

За чужой спиной не сидят,

Из чужой винтовки не мстят.

Раз фашиста убил твой брат, —

Это он, а не ты солдат.

 

Так убей фашиста, чтоб он,

А не ты на земле лежал,

Не в твоем дому чтобы стон,

А в его по мертвым стоял.

 

Так хотел он, его вина, —

Пусть горит его дом, а не твой,

И пускай не твоя жена,

А его пусть будет вдовой.

 

Пусть исплачется не твоя,

А его родившая мать,

Не твоя, а его семья

Понапрасну пусть будет ждать.

 

Так убей же хоть одного!

Так убей же его скорей!

Сколько раз увидишь его,

Столько раз его и убей!

Стихотворение опубликовано в газете «Красная звезда» 18 июля 1942-го года, на следующий день после начала Сталинградской битвы. И вы, конечно, можете сказать: не надо так резко, алармизм и прочее. Я прожил всю жизнь в стране, что внезапно стала Западом. Знаю многих и смотрел им в глаза. Я знаю то, что они говорят и о чём молчат. Их элиты действительно хотят убить Россию. Таков способ существования таймсобайденов без экивоков и недоговорённостей. Потому и я, глядя, как принято у нас в лицо, повторяю вслед за Константином Симоновым:

Так убей же хоть одного!

Так убей же его скорей!

Сколько раз увидишь его,

Столько раз его и убей!

Говорю, думаю, воспринимаю мир. А вы? Ждёте «больших людских потерь»?  Придут.