Мамонов – русская народная галлюцинация

С одной стороны, некрологи – это хорошо. Вот, например, умер Пётр Мамонов, и вся лента стала состоять из его фотографий, клипов, песен, фильмов – замечательно: ни Украины, ни Путина, ни ковида (нет, ковид, сука, всё равно остался), ни чисел жертв, ни патриотов этих кичливых, ни либералов этих мерзких, только Мамонов – блеск.

С другой стороны, некрологи – это плохо.

Вот, например, умер Пётр Мамонов, и вся лента стала состоять из мнений разных людей по поводу фигуры Петра Николаевича. Один пишет, что песни у него гениальные были, а фильмы так себе; второй, наоборот, пишет, что «Остров» – великий фильм, а его вот эти вот обэриутские стишки – хрень для богемы; третий говорит, что Мамонов – святой монах и это главное; а четвёртому категорически не нравятся все эти его проповеди настойчивые, фанатизм его этот православный, аскетизм его этот показушный, интервью эти назидательные. Есть люди менее категоричные, которые пишут, что им в принципе весь Мамонов нравился, но такой-то фильм-трек-исповедь-танец-период больше и ближе.

В общем, бесят все.

Мамонов – это русская народная галлюцинация. А там уже кому что привидится.

Фильмы «Нога» и «Пыль» почти не вспоминали – зато все ещё раз лунгинские полотна обсудили. Первые три альбома растаскали, но были и те, кто «Шоколадного Пушкина» вспомнил. Гениального альбома «Зелёненький» не видел, ну и совсем невозможно представить, чтобы кто-то его трип-хоповые спокен ворд эксперименты прикреплял, типа «Слепого» из «Великого молчания вагона метро», хотя в этом Мамонова, может, даже побольше, чем в «Сером голубе» и «Буги-вуги».

Никто не сказал про совершенно восхитительную музыкальную программу «Золотая полка Петра Мамонова» – около трёхсот выпусков, в которых Пётр Николаевич на протяжении сорока минут делится своей любимой музыкой. Мамонов – настоящий музыкальный фанатик, который мгновенно превращался в ребёнка, когда доставал из своей огромной коллекции пластинку, чтобы его слушатель заценил тот или иной солячок.

Мамонов, в отличие от наших говнарей, не молился всю жизнь на битлов, он ценил представителей «чёрной Америки» – был тончайшим знатоком блюза и на рок-н-ролл имел свои действительно оригинальные взгляды, может, поэтому и сам всегда звучал фирмово, даже если аккомпанировал себе парой струн.

Самым интересным в последнем интервью с Собчак был тот момент, когда он ставил свою новую песню, но разве кому-то это по-настоящему интересно?

Зато нашему брату последние несколько лет было очень интересно, что Пётр Николаевич скажет по поводу того, как «стать хорошим», как к Богу прийти, как из ада в рай перекочевать, как в темноте наедине с собой остаться.

И Пётр Николаевич говорил.

Говорил совершенно простые вещи, но делал это так, как никто до этого не мог: искренне, проникновенно, с повидавшим самую разную жизнь морщинистым лицом и беззубым ртом.

И заблудшие русские души сразу за ним потянулись, поверили, начали учиться у него, вдохновляться им, просили успокоить. Пётр Николаевич успокаивал. И детей, и стариков успокаивал, потому что умел. Потому что сам всю жизнь был и ребёнком, и стариком.

Нет, Пётр Николаевич на стал святым, как его все начали кликать.
Так же юродствовал, писал странные авангардные вещи, гитары рвал, из деревни своей часто выезжал на всякие программки, снимался иногда в сериалах, пиво пил, гордился, издевался, защищался.

Он остался тем самым странным мальчиком на площадке, который «не такой, как все»: то он распугает всех детей вокруг, то предложит какую-то невероятно интересную игру, то голубя пнёт, то паучка со всеми почестями похоронит.

Он остался тем самым Петей Мамоновым с огромным шрамом на груди от удара заточенным напильником, который работал банщиком-массажистом и грузчиком в продуктовом магазине, но и переводчиком английской, датской, норвежской и шведской поэзии. Страшным дядькой, который напугал советских граждан своей пластикой, а потом дал масштабный тур по восточному побережью США. Стариком-затворником, к которому прорывались в деревню, чтобы посмотреть, как он дрова рубит и про Господа размышляет.

Пётр Николаевич Мамонов – это русский стиль.

То страшно посмеётся и криво подвигается, то истово помолится и всех вокруг успокоит и защитит; то уедет на Запад, то зароется в русской деревне; то монахом угли таскает, то в митрополита плюёт; то мерседесом наслаждается, то в гроб ложится – примериться.

Не знаю, что нам теперь без Мамонова делать. Кто теперь нас сможет напугать, а тем более успокоить.