Зачем Ким Чен Ын решил изменить историю КНДР, поправ заветы Ким Ир Сена?

В Северной Корее в этом году произошла глобальная идеологическая трансформация, можно сказать, «Большой сдвиг», равного которому ни по масштабности, ни по своему значению в КНДР не было на протяжении всего правления династии Ким. То есть, говоря иначе, на протяжении всего существования Северной Кореи как государства.

Россия. Амурская область. Председатель государственных дел КНДР Ким Чен Ын во время переговоров на территории космодрома Восточный. Фото: Владимир Смирнов/ТАСС

Итак, что же случилось?

Выступая на пленуме ЦК трудовой партии Кореи, а после – в Верховном народном собрании, генеральный секретарь Ким Чен Ын призвал (что, в общем-то, в данном контексте тождественно глаголу «приказал») «исключить» из национальной истории сами концепции «объединения», «примирения» и «единой нации» (имеется в виду с Южной Кореей), а кроме того (видимо, чтобы продемонстрировать, как это надо делать и что пути назад нет) «снести Арку трех принципов объединения Родины» («мир, суверенитет и великая национальная консолидация»), заложенных еще основателем КНДР, а по совместительству и дедом нынешнего главы страны Ким Ир Сеном.

Но как же быть с еще некогда братским народом, по недоразумению и глупости (ну, конечно же, ведь у него не было таких мудрых вождей!) оказавшегося под пятой империалистического мира во главе с США?

Ну ответ напрашивается сам собой: если никакого объединения не будет, то, следовательно, никакой теперь южнокорейский народ не брат северокорейскому, о чем, собственно, товарищ Ким и заявил в Верховном народном собрании, подчеркнув, что отныне Южная Корея должна рассматриваться в конституции КНДР как «враждебная страна номер 1 и неизменный главный враг» (раньше им были Штаты).

В практической плоскости это выглядело следующим образом: как передает агентство «Рёнхап», государственные СМИ КНДР мигом поудаляли со своих ресурсов все статьи, в которых встречались такие словосочетания, как «мирное воссоединение», «великое национальное единство» и «северная половина». Будто б и не было такого нарратива. Никогда.

Тут надо понимать: чтобы пойти на такие преобразования – смелость нужна изрядная. Это ведь не какую-нибудь мифологему из жизни того же деда изменить (например, не так давно в Северной Корее решили отказаться от утверждения за Ким Ир Сеном способности к телепортации, правда, покамест оставив за ним отсутствие физиологической необходимости справлять большую и малую нужду вследствие совершенной сбалансированности работы его организма). Говоря в российской терминологии, Ким Чен Ын утвердил ликвидацию из национальной истории одной из основополагающем скреп режима и более того – образа прекрасного будущего, на котором были воспитаны несколько поколений северокорейцев.

Отсюда вопрос: что подтолкнуло северокорейского диктатора к такому шагу?

На это было несколько причин. Во-первых, сверлящий едва переносимой болью (наподобие зубной) когнитивный диссонанс, который потенциально мог привести к свержению династии Кимов. Ведь если у граждан КНДР такие мудрые вожди (точнее, полубоги, как уже понятно из вышеприведенного примера с телепортацией и справлением естественных потребностей первого правителя Северной Кореи), то почему они живут так плохо и бедно в сравнении с Югом, сбившимся с пути истинного и превратившимся в марионетку Запада?

Во-вторых, объявление южнокорейцев заклятыми врагами дает повод и основание для ужесточения риторики. Так, допустим, на том же Верховном народном собрании Ким Чен Ын заявил, что «в случае войны на Корейском полуострове важно учитывать вопрос полной оккупации, подавления, изменения Республики Корея и включения ее в состав республики (КНДР. – Прим. авт.)». Да, из Северной Кореи и раньше раздавались грозные возгласы, но идея будущего объединения всегда служила сглаживающим моментом. Тем более что к подобной риторике все давно уже привыкли и вряд ли воспринимали ее за чистую монету.

А вот после того, как Южная Корея была определена как вражеское государство, причем номер 1, эта риторика приобрела дополнительную и весьма существенную глубину: такую, что нынче (то есть беря во внимание российско-украинский и палестино-израильский конфликты) стало очень опасно закрывать на нее глаза (а вдруг из Пхеньяна и в самом деле раздастся приказ запустить ракеты по южному соседу?).

Зачем это нагнетание вдруг понадобилось Ким Чен Ыну?

А затем, что если в США придет к власти Трамп, то вполне можно будет вернуться к «налаживанию» отношений. То есть в данном случае речь идет о получении неких привилегий (например, снятия ряда санкций) за счет снижения воинственности, а также имитации денуклеаризации. А чтобы такое произошло – необходимо эту воинственность и запугивание ядерным ударом довести до критической отметки, за которой уже только война (и, вероятно, ядерная: «Военная деятельность (…) стала демонстрацией лояльности и твердой позиции вооруженных сил КНДР, защищающих суверенитет страны, а также четким объяснением режима наступательного противодействия и эволюции ядерной стратегии и доктрины, в соответствии с которыми КНДР, не колеблясь, нанесет даже ядерный удар, когда враг спровоцирует ее ядерным оружием», – заявил северокорейский лидер в конце прошлого года). Поэтому «мудрый вождь» и не скупится на сигналы, уже не ограничиваясь одной не слишком изящной словесностью (из совсем недавнего: так, 13 марта, по сообщению Центрального телеграфного агентства Кореи (ЦТАК), после тренировочных танковых соревнований армии КНДР товарищ Ким осмотрел танки и даже сел за штурвал одного из них, демонстрируя свой боевой настрой, а 18 марта, как передает ЦТАК, «лично руководил учебными залповыми стрельбами огневого подразделения при соответствующей части»).

Очевидно, что Ким Чен Ын идет на риск: изменение идеологической доктрины дает его противникам в руки «священное оружие». Свержение нынешнего лидера КНДР нынче легко можно представить как восстановление исторической правды, а его ликвидацию – как наказание предателя, отменившего завет предка (тут, надо полагать, Ким Чен Ын делает ставку на а) мощь своего репрессивного аппарата; б) на то, что все ершистые уже зачищены и в) что народ, воспитанный в жестких рамках диктатуры, уже не способен ни к критическому мышлению, ни к проявлению своей воли). Но с другой стороны (и здесь да, есть определенный прагматизм), он, наоборот, снижает риск свержения, пытаясь обезопасить режим от внутренних противоречий путем их устранения.

Но почему именно сейчас председатель КНДР озаботился этой проблемой?

Ну потому, что данным действиям благоприятствует сложившаяся конъюнктура на мировой политической сцене: российско-украинский и палестино-израильский конфликты со всей очевидностью показали, что Система начинает буксовать, ища наиболее простые выходы из сложившихся противоречий (так, пандемия коронавируса не стала триггером перехода к «дивному новому миру», началом «Большой перезагрузки», если по Клаусу Швабу, а украинский конфликт, ставший, по сути, прокси-войной Запада на стороне Незалежной, из локального грозит перерасти в нечто более масштабное). И вот на этом фоне война на Корейском полуострове (а то и с применением ядерного оружия) уже не выглядит чем-то из серии фантастики (отсюда, кстати, и та демонстративность, с которой Ким Чен Ын превратил южнокорейцев во врагов: ему необходимо было развеять все сомнения, что война реальна как никогда; и он, собственно, это сделал). Плюс президентские выборы в Америке с перспективой победы «старого маразматика», как называл северокорейский диктатор «неистового Дональда».

Помимо этого, Ким Чен Ын, по всей видимости, задумался о транзите власти. И даже уже выбрал преемника, точнее, преемницу, которой оказалась…нет, не его сестра Ким Е Чжон, являющаяся правой рукой брата (о ее высоком положении во властной вертикали говорит не только то, что она не единожды сопровождала генсека в его зарубежных поездках, а один раз даже заменяла, но и делегированное право делать официальные заявление по внешнеполитическому треку), но его дочь подросткового возраста Ким Чжу Э, которая с ноября позапрошлого года часто стала сопровождать отца на публичных мероприятиях.

Более того: в середине марта ЦТАК, передавая новость о посещении Ким Чен Ыном с дочерью новой тепличной фермы неподалеку от Пхеньяна, применило в их отношении определение «великие руководители», используемого только для лидера страны и высокопоставленных партийных чиновников. Что и дает основание для предположения о том, что генсек готовит Ким Чжу Э на роль преемницы (ранее в северокорейской прессе ее называли «любимой дочерью» Ким Чен Ына). Вот и выходит, что лидер КНДР и занялся укреплением режима (с прицелом на изменение его санкционного «тезки») для «любимой дочери», снижая вероятность возникновения рисков дестабилизации внутренней ситуации в будущем.

Ну и не надо забывать про Китай, который является одним из главных заинтересантов возможного военного кризиса на Корейском полуострове, исходя либо из гипотетической стратегии по ослаблению США, либо – при существенном ухудшении отношений между последними и КНР. Что касается первого, то понятно, что эскалация между Северной и Южной Кореями, в особенности при переходе Америки к состоянию, близкому к гражданской войне, в случае победы Джо Байдена (ясно, что сторонники Трампа это так просто не оставят), на руку Си Цзиньпину, который, что называется, под шумок может прибрать к рукам Тайвань (и тем самым оттянуть падение Поднебесной в пропасть экономического кризиса). По второму пункту ситуация похожая: если верх возьмет Трамп, то товарищ Си получит немало проблем (именно в период президентства Трампа была развернута торговая война с Китаем), и в этом контексте очередной виток корейской эскалации перетянет внимание Вашингтона на себя, дав Пекину необходимую передышку. Учитывая же влияние Си на Кима (экономически Китай не только поддерживает Северную Корею, но и во многом контролирует ее через дозирование контрабанды и торговли через свою границу), не исключено, что северокорейский генсек пошел на слом «духовной скрепы» с одобрения Пекина.

Таким образом, нельзя выделить лишь одну причину, по которой Ким Чен Ын решился на трансформацию «идеологических китов». Тут уместнее всего будет говорить даже не о ряде причин, но об идеально совпавшей конъюнктуре – внутренней и внешней, когда данный шаг стал не только возможен, но и обоснован. Встроен в общую картину Истории, в ее логику, становясь как бы продолжением тех процессов, что стали кристаллизоваться примерно с конца 10-х, когда мир вступил в «эпоху Джокера», то есть перевернулся с ног на голову (политическим символом чего и стало избрание Трампа, а в культурном плане ознаменовалось присуждением шедевру Тодда Филлипса Золотого льва Венецианского кинофестиваля).

И отмена одного из трех принципов Ким Ир Сена – она даже не в духе времени, но чистое проявление этого духа. Как, собственно, и возможная война между двумя Кореями, которая может стать вообще метафорой борьбы между капитализмом и демократией с условным социализмом и авторитаризмом (не будем забывать, что Южная Корея поставляет оружие Украине, правда, не напрямую, что, впрочем, мало что меняет, а Северная – по данным иностранных СМИ – России). Даже не еще одним очагом напряжения, но развертыванием этого напряжения, его движения к некому горизонту, за которым начнется либо становление нового миропорядка, либо отскок к Средневековью после ядерной катастрофы. Впрочем, и сценарий с женщиной на посту генсека тоже хорошо вписывается в эту картину (и то, что этот тренд докатился до наглухо закрытой Северной Кореи, лишь демонстрирует тот факт, что феминизм стал неизменной частью реальности). А что до рядовых граждан КНДР, то им не повезло больше всех: История, как правило, редко учитывает интересы простых людей, которые для нее являются скорее топливом, как трупы в последнем романе Владимира Сорокина, чем целью или смыслом. Если вообще предположить, что она ими обладает.