Устами тумы глаголет истина

Н. Гоголь назвал свою прозу «Мёртвые души» поэмой. Захар Прилепин назвал свой новый роман-трилогию «Тума». Поэма и тума почти рифмуются.

Роман эпический. Повествовательный. Его читаешь, словно белый стих, перед тобой будто нерифмованная былина. Хотя роман построен на исторической правдивости. У Прилепина – он точный исторический персонаж, не рафинированный, не подслащенный, но влюблённый в своё бунтарское дело до неистовости.

Роман начинается с ощущений. С чувства. С глубокой боли. С восхождения от смерти в жизнь. А жизнь до того тяжела, сугубо тлетворна и несправедлива, что душу русского человека выворачивает наружу.

«Раскачивало между степью и морем…»

Образ Степана Тимофеевича Разина – многогранен. Перед нами – человек, говорящий на нескольких языках, особенно мне понравился его сербский (сверяла со словарями и поняла – всё до миллиграмма точно!) Но здесь – татарский, польский, турецкий!.. Народ говорит на нём, как дышит.

Б. М. Кустодиев. «Степан Разин» (1918) / Википедия

Есть тексты произведения, изначально сравнимые с драгоценностями. С дорогими браслетами, с жемчугом, с бриллиантами. Несмотря на обилие мифологем, финитизм воспринимается легко и изящно, ложится на душу. И хочется воскликнуть: «Любо!»

…И поклонился Степан на три стороны света:

как на первой стороне народ служивый стоял. Как на второй стороне купола Москвы небо нянчили. Как на третьей стороне бабы да мужики грешно кланялись да молились. Одна баба наземь кинулась да запричитала:

То ли легенда, то ль миф, то ли правда:

Остров возвысился цельной громадой,

берег крутой, марсианский почти что,

слева лианы струят анфилады,

греются змеи на камнях чуть выше!

Стенька, гуляй, нынче бой рукопашный,

ибо народец не пришлый, не каторжный,

с Лыскова, а в основном из Мурашкина,

крепость ему здесь – холмы да овражины!

Роман Прилепина – большая русская литература. Это новая «Обитель» для бунтарей. Хотя и привольная, не вспаханная, не обузданная, но всё-таки сцепленная связями:

«Сам себя оборвал, и, не мешкая, зашёл, с другой стороны…»

2.

О гениальности как о чём-то простом говорить нельзя. О талантливости говорить надо языком дара. Неким золотым и серебряным. Текст – это дитя, рождаемое каждый день. Если говорить о построении сюжета, то здесь налицо художественное, превосходящее документальное. Как и следовало в хорошем романе.

Что мне нравится в Прилепине – это не жеманство и не заигрывание, а любовь к слову. К каждому из них. И пора привыкать к словарю казачьему. Фольклорному. Понятному именно людям из диких степей. Из лесов.

Разбойник разбойнику рознь. Ибо здесь «оттоман», руководитель. Если по-возвышенному, то вождь, пришедший к людям. А к людям приходили многие – князья, цари. Приходили братушки. Приходил даже Лжедмитрий. В слове «приходил» нет того, что мы понимаем при вхождении в народ. Прийти можно изнутри. Из казачьего войска. Ватаги. Из разбойничьего. Из бойни.

С. А. Кириллов. «Степан Разин» (1985—1988) / Википедия

3.

Прилепин описывает появление Степана как некое явление из буйства страданий. В «Туме» нет экзотики. В «Туме» мало сцен любви как таковой. Хотя у Прилепина очень хорошо выходят сцены обладания женщинами. Здесь более прозаична и поэтому некая грубая нежность, как злая доброта и страсть высокая одновременно.

Всегда жаждала именно сцен, как в «Чёрной обезьяне» или в «Обители», некой страшной муки любви. Когда качаются корабли и ходят паруса ходуном.

4.

Так рассказывает Прилепин, как о себе, о Разине. Полотно развертывается неспешно. Краски – переливчатые, жемчужные. Идея огромнейшая. Показать мир. Весь. Мир через страшное. Чтобы он наступил, надо пройти это страшное. Перепрыгнуть бездну. Роман написан, как будто в замедленном полёте с этого берега на тот. Дальний.

И это прорыв в хорошую добротную нужную литературу.

Вопреки.

И во имя.

Захар Прилепин. Фото: URA.RU/TASS

****

Ольдюмы? Нет, не ольдюмы. Он жив.

Пахнет кровью, потом, грибами, Волгой, утёсом,

самокрутками терпкими, маслом олив.

Бей! Не бойся!

 

И идут корабли, и гудят. Да, он жив!

И летят самолёты. Да, жив. Трон высокий

из слоновьей кости да из буйловых жил,

забери нас к себе, кареокий!

 

Во дружину свою, где чалматые псы,

да в ватагу свою, хохлачам неохота.

Отпустили они до соплечья власы

и заводятся с пол-оборота.

 

То история наша. Гляди, вот такая она,

не размазанная по тарелке, как манная каша,

полюби от истоков, когда возрождалась страна,

полюби ты любой: она – наша!

 

В самый чёрный, отъявленный да злобный год.

А в день светлый полюбит любой, даже враг твой.

Ибо боль нутряная вцепилась в испод,

захребетная правда: убей, если надо.

 

Надевай ферязь длинный, до полу кафтан.

Доставай свой кончар – битва скоро. Да, скоро!

Ольдюмы? Нет, не ольдюмы. И жив Степан!

Жив сквозь морок!

 

И плывут, парусами надувшись, плывут

корабли, огибая утёс самый честный.

Воля лучше неволи.

А путы – без пут.

Не учите убитого, как бить по чреслам!

 

То была не зима, а базар, шум да гам,

занебесная птица, чьи крылья надрезом.

…И когда голова покатилась к ногам,

рот открылся, сказав: «Жив я, цесарь!»

 

Захар Прилепин. Фото Сергей Бобылев/ТАСС

5.

Прилепина читают все. Прилепин – это неизбежность. Он высок и ещё выше по художественной образности и метафоричности. Этим надо насыщаться, чтобы вновь не оказаться на краю пропасти, где мы были в 90-е годы.

Прилепина книги читают профессора университетов.

Домохозяйки. Пенсионеры. Молодые и всё отрицающие подростки. Юноши, всё время проводящие в интернете за роблоксом. Парни, идущие с тренировки. Лингвисты и художники. Вон та красивая и стройная актриса, наряженная в жемчуга. Успешный предприниматель. Мужчина, одетый в треники, едущий в поезде. Женщина, наряженная в платье розового цвета под Барби. Снайперша на ЛБС. Волонтёры. Вся наша группа.

Читают в тюрьме, читают в полёте, читают на пляже. Читают живые. Читают раненые бойцы.

Читают в укромном месте. И на виду у всех. Просто читают. От одиночества и от изобилия. От того, что надоели детективы и не надоела классика. Читают потому, что так хочется. Читают потому, что прочли Шолохова, Есенина, Цветаеву, Ахматову, Бальмонта, Набокова, Толстых.

Читают потому, что любят настоящее. Добротное. Потому, что навыворот. Потому, что это назрело. И хочется понять, куда ж мы идём? Или мчимся? Что нас связывает?

А крепко нас держит земля наша. И наше небо. И все мы крепки! Литературный герой – Степан-Тума именно тем и хорош, что он богатырь.

 Автор: Светлана Леонтьева, поэт