Послевоенные годы в Великобритании были тяжелые – по меркам Европы того времени, конечно – не только с позиций материального благополучия. Летом 1945 года Уинстон Черчилль проиграл выборы лейбористу Клементу Эттли, и началась череда долгих социальных и политических перипетий. Для нас, людей постсоветских, суть этих процессов не очень-то понятна, да и мало кто вспоминает теперь, что продуктовые карточки в оплоте монархизма отменили лишь в 1954 году.
Великая империя распадалась, обреченная подписанием Атлантической хартии на борту линкора «Принц Уэльский». Колонии чувствовали слабость хозяев и одна за другой требовали независимости. Правящие круги метрополии приняли решение отказаться от сохранения колониальной империи военным путем. Открытая для американских товаров экономика Альбиона тоже лопалась по швам: колонии стали убыточны, производство нерентабельно, нахрапистые американцы задавали под истеричную джазовую мелодию новый ритм существования мира, в который англичане со своими 5 O`Clock уже не вписывались. И вот к власти в угасающей Великобритании пришли лейбористы.
Лейбористы, несмотря на непроизвольно всплывающие ассоциации с «либералами», – это социалисты. Поэтому презрительное отношение «аристократичных» англичан в середине XX века к Советскому Союзу – конечно же, было не чем иным, как хорошей миной при плохой игре, даже нелепой позой. Теперь они говорят, оглядываясь на собственную историю, что «Запад всегда противостоял коммунизму». Но коммунизму ведь противостоит только тот, у кого есть деньги жить без коммуны. А тогда правительство островов не могло рассказывать терпящему бесконечные лишения британскому народу о радостях и преимуществах либерализма или консерватизма.
Правая повестка вообще плохо усваивается голодными и изнуренными людьми. Так что яро критикуя СССР на словах, власть Великобритании на самом деле ставила в середине прошлого века эксперимент по построению в стране социализма. И для английской элиты – белая кость, голубая кровь – это было унижением, разрушением их народной идеи. Массово национализировались основные отрасли промышленности, резко увеличивались социальные расходы – а затем пошли экономические провалы, дефицит топлива, рост цен, заморозка зарплат… И всё – империя закончилась. Даже когда экономика Англии встала на ноги, имперский дух остался только в апломбе, как у босяков с римских окраин, мнящих себя патрициями.
Все та же Англия: в 1966 году, когда у власти снова была Labour Party , и накануне очередного удара по национальному самосознанию – религиозно-политического конфликта в Северной Ирландии – Англия выиграла свой единственный по сей день чемпионат мира по футболу.
Что это было? Проявлением чего это было? Ожидал ли кто-то этого? Нет, даже сами англичане не ожидали. Честно или нет кубок достался Англии?
Знатоки футбольной истории скажут о судействе на том домашнем для англичан чемпионате. В финале «Англия – Германия» после 90 минут матча на табло был счет 2:2. Играли дополнительный тайм. На 101-й минуте новичок Джефф Херст сильным ударом попал в перекладину, рикошет отлетел вдоль плоскости ворот. Судья Готфрид Динст не увидел момента удара и задал вопрос боковому судье… Наш Тофик Бахрамов – кивнул: да, это гол. Немцы были разбиты.
Накануне чемпионата Европы 2020 мы дружеской компанией спорили о том, у кого какие шансы на выход из групп, не слишком ли стар Роналду, кто придет на смену стареющим великим немцам и так далее. Одна молодая особа из нашей компании делала прогноз и высказалась весьма интересно. Смысл ее слов был таков:
«Россия проиграет всем, потому что в нашей группе мы единственные, у кого нет настоящей развитой демократии, нет выборов, есть только застой. А футбол – это не столько спорт, сколько индикатор политического здоровья страны, настроения народа. С финнами они еще покатают мяч в силу финской неопытности, а вот Дания их раздавит».
Запомнился мне и еще один пассаж этой футбольной девушки:
«Если бы авторитаризм был эффективен, чемпионами мира были бы поочередно Северная Корея и Китай».
Эта точка зрения инфантильная, но яркая и оригинальная, как это часто бывает с непосредственными высказываниями молодых людей. Молодая особа, нужно признать, оказалась права как минимум касательно результата. Конечно, о причинах нашего провала судить гораздо труднее.
Кто-то критикует лимит игроков в чемпионате страны, из-за которого в российском футболе убиты здоровая конкуренция, борьба за место и желание молодых футболистов уезжать за меньшую зарплату, но в европейские клубы. Игрок с паспортом РФ в себе уверен, он диктует условия, он перебирает харчи, ему хорошо, потому-то для него создали аквариум, куда не пускают более мотивированных и скромных в своих запросах бразильцев, аргентинцев, африканцев. В Европе пахать надо, там пьяным по Питеру не поездишь за рулем, в «Шоколаднице» морду никому не набьешь. А дома – и стены помогают… вернуться с ночной гулянки.
Кто-то говорит, что проблема в Черчесове, будто это не он направлял великолепную ногу Акинфеева в 2018 году.
Если говорить серьезно, Станислав Саламович никогда и не был даже близко тренером уровня Хиддинка или Капелло, как никогда не была ни одна наша рок-группа на уровне классиков рок-н-ролла. Это настолько очевидно, что спорить об этом просто нелепо. Возможно, просто в нашем спортивном руководстве не находят сил произнести вслух, что Черчесов был послан нашим ребятам как окончательное признание их истинного уровня. Овчинка выделки не стоила. Не помог им никакой Капелло. Только зря деньги ведь тратили.
Есть еще несколько точек зрения на проблему футбола в нашей стране. Кто-то говорит о том, что дело в идеологии, патриотизме и избалованности! И я снова вспоминаю Северную Корею и Китай. Будто в Бельгии – коммунизм процветает, зарплаты у футболистов по 100 евро и родину все любят исключительно бесплатно.
Самое интересное мнение, как-то еще до матча с Данией, в нашей беседе высказал Сергей Марков:
«Футбол – это прежде всего сублимация военного патриотизма. Там, где этого патриотизма нет вообще, в странах Северной Европы, там нет этого боления, нет сильных футбольных клубов. Там, где есть военный патриотизм, но он реализуется в военной сфере таких как Израиль или Иран, там тоже нет сильных футбольных клубов. В Америке, например, военный патриотизм реализуется в вооруженных интервенциях США. Там нет сильного футбола, хотя это огромная страна с огромными финансовыми ресурсами. А вот там, где военный патриотизм есть, а войн нет, там очень сильная энергия болельщиков, которая реализуется в смотрение футбола, в покупку игроков, в хороший бизнес и непосредственно в сильные футбольные сборные. Хорошо играет тот, кто раньше много воевал, а теперь не воюет. А мы всегда войны ведем, поэтому у нас и футбола нет».
Вот и получается по Маркову, что Европа, сбросив доспехи, щиты и автоматы, бегает теперь с резвостью спаниеля по футбольным полям, а мы свое еще не отвоевали. Заметьте, идея эта интересна еще и тем, что совершенно неясна причинно-следственная связь агрессии – войны – футбола. Футбол затухает там, где идет война? Или где намечается большая война? А может быть, наоборот – отсутствие возможности молодых людей реализовать себя в спорте приводит к войнам? Может быть, футбол – это действительно индикатор, но не успешности политической системы и уровня развития общества, а каких-то гораздо более жутких, хтонических вещей?
Сублимация, отказ вести войну, потеря влияния в мире…
«Правящие круги метрополии приняли решение отказаться от сохранения колониальной империи военным путем», – вернусь я мысленно к рассуждениям о необъяснимом чемпионстве англичан 1966 года.
В лабиринтах сомнений относительно судьбы российского футбола вот и набрел я на эту успокоительную мысль: «По законам все того же постмодернизма, мы Западу нигде не проигрываем – мы просто играем в разные игры. Они в либерализм – мы в консерватизм, они в сублимацию – мы в эксплозию (хотя наш футбол сегодня так уж точно назвать нельзя).
И еще. Вы не задумывались, что удивительно напоминают по форме здания футбольных стадионов?
Мне кажется, Колизей.
