Рукопожатие Победы и вопрос Моргенштерна

Особо тяжкое оскорбление общества (а для интервьюера и бальзам на душу, это же о «победобесии» речь) – все понятно. Но, с другой стороны, вопрос никуда не исчезает и вопросительный образ все более закрепляется в сознании: Победа – большая дистанция после – современность, как провал. Выстраиваются такие вот полосы, которые совершенно не очевидно: связаны между собой или нет. Или это случайный и хаотический набор бессвязных событий, где нет причинно-следственных связей?..

Если же взять во внимание внутреннюю пропаганду последних десятилетий, которая жестко орудуя скальпелями цинизма и подтасовок, производила ревизию всего отечественного 20 века, вбивая в головы жестко догматичное и пошло-карикатурное ее восприятие, то можно вполне вывести, что и связи никакой нет. Да, и Победа в контексте этой черноты не была уж такой выдающейся. Ну да, завалили трупами… А там и общую вину за войну можно разделить, за что ратуют наиболее свободомыслящие и прогрессивные наши деятели.

Что с ней связывает нашу современность, в которой будто бы нет ни героизма, ни победительности, а только лишь цинизм и прагматизм, да мелочное? Все дальше остывающее и уходящее чувство родства (если не с кем из близких будет поговорить о Победе, что тогда?). Остаются лишь торжества и празднования, которые без живого сопричастия могут восприниматься за маскарадное нечто. Как резонирует Победа в настоящем, каково ее эхо? Где ее лики и животворные иконы? Какие черты ее можно найти в нашей современности, можно ли по ним узнать достойных потомков или речь о самозванстве и иждивенчестве? О ряженых?

Говоря «ату» высказыванию модного шоумена, мы не отвечает на очевидные и назревшие вопросы, поэтому и открываем простор для спекуляций, оттого и плюют в нас своим «победобесием» и прочими производными мелких бесов.

А вопросы то понятные и хотим мы этого или нет, но придется на них отвечать: «Круто, молодцы, двигайтесь дальше, делайте еще победы»… Речь ведь идет о живом рукопожатии, а не фарисействующем взгляде.

Какой смысл каждый год отмечать цепь события двухтысячелетней давности? Человек с чувством сопричастности к ним, видит их постоянное развертывание в реальности, через это становится современником. Они не уходят в прошлое, а присутствуют в календаре настоящего. Через них и оно наполняется смыслом, преодолевается нигилизм и ощущается даже не эхо, а живое дыхание. Само понятие временных границ стирается, и Рождество, и Крещение, и Воскресение происходит здесь и сейчас, становясь светом и смыслом, наполняющим мир. Всякий раз, как чудо.

Вот и с нашей Победой должна идти речь о схожей смыслообразующей и побудительной мистерии. Только живое чувство все больше вытесняет реконструкция, а то и нечто театральное. В ответ на это и приходится все чаще слышать: «Я этого не понимаю?» Но как научить этому пониманию, ведь нельзя заставить или принудить к любви, к вере, чувствовать родство. Особенно, когда мы сами плохо еще понимаем: кто мы, зачем и куда движемся. Шатаемся ли из стороны в сторону, как пьяные и сумасбродные или этот вовсе не шатания, а тернии на пути, который имеет общий провиденциальный смысл?

Тот же рэпер-провокатор вовсе не отрицает Победу, а предъявляет претензии к нашей современности, которая внешне плохо с ней сочетается, сильно контрастирует. В этом проблема. Поэтому и возникают предположения, что «наверное, гордиться просто нечем». А все потому, что мы сами выстраиваем вокруг себя пустотный мир, смотрим на все через призму этого «ничто». И при этом каким-то неведомым образом пристегиваем ко всему этому пустынному еще и Победу, которая совершенно не вписывается в этот контекст, отторгается.

Все из-за нашего общего отрицалова настоящего, современности, взгляда на нее через призму гнетущего и опустошающего нигилизма.

Можно вспомнить, что еще Достоевский утверждал: «цел и здоров тот народ, который положительно любит свой настоящий момент, тот, в который живет, и он умеет понять его». По словам писателя, «такой народ может жить». Потому как сама идея «настоящего момента» хоть и содержит хаос, но здесь «все жизнь и движение». Насколько целостны и здоровы мы сейчас или «толпой угрюмою и скоро позабытой // Над миром мы пройдем без шума и следа»?

Образ во многом определяющий наше время – полоса. Он пришел на смену тотального ощущения пустынности и видения расширяющейся пустоты. Пустыня – фатальное, неизбежное, мало зависящее от воли человека, потому как может восприниматься и в качестве наказания.

Полоса – пограничье, промежуток, нечто переходное. Выбор «или – или», а то и поле битвы. Это вопрос: черное или белое, верх или низ. Также и вопрос о мнимостях и подменах, ведь черное со временем может оказаться белым и наоборот. Кстати, и пустыня – одна из возможностей полосы.

Полоса – еще и мета разделения, дробления, в том числе и исторического, когда она не понятно каким боком связана с прошлым и нужна ли ей эта связь, и совершенно не ведомо во что она выльется в будущем. Или там будет провал. Отсюда и ощущение страха, связанного с апокалиптическими предощущениями. Полоса всегда поднимает вопрос: последняя ли она?..

Опять же, полоса может быть не просто чем-то промежуточным, временным, эпифеноменом, но и встраиваться в общее. Быть кирпичиком или венцом большого цивилизационного дома. Но подобное ощущение – следствие большой внутренней работы. Сейчас же мы многое воспринимаем через призму расколов, которые вполне могут вернуть и ощущение пустыни, которая будет восприниматься в качестве избавления от дурной бесконечности отчужденных полос: до основания расчистить плацдарм и начать с чистого листа.

Можем ли мы понять наше настоящее? Принять его? Отчего живем отчуждениями, когда и возникает мысль, что искусственно цепляемся за Победу, как единственное стоящее, что не подходит под критерий «ничто». Но в таком случае и этот Цветок будет все больше увядать и становиться заложником времени, а, значит, рано или поздно превратится если не в «ничто», то что-то близкое к этому. Ну, десять, двадцать лет, и…

Необходимо доказать, что мы имеем право на ее наследование, что это не формальность, что мы все тот же народ-победитель, способный на величайшее чудо. Что вовсе не вырусь, какими становятся наши ближние соседи под руководством злого клоуна. Речь ведь не идет о том, что «можем повторить», а о том, что можем и должны напитать Победу нашим настоящим, чтобы она воспринималась естественным отечественным цивилизационным чудом, закономерностью. Что не страдает в одиночестве, а весь наш путь наполнен победами. Ощутить общий дух победительности, ведь и наше настоящее – не прореха, не ошибка, не пустота, а поле битвы за ту самую тысячелетнюю отечественную цивилизацию, за Победу. Наш путь, наш эпос. Об этом следует говорить.

Реакцией лишь безудержного осуждения популярного персонажа мы попросту встанем на одну планку с его интервьюером: конъюнктурную, лицемерную и догматичную. Этого и ждут.