Влюбился мент в сектантку

В «Сказке для старых» дебютант Роман Михайлов, гипнотизируя зрителей колодой карт, рассказывал причудливую историю. Трое бандитов отправились на поиски четвертого по городам России. Попадая в ловушки безликих мегаполисов, братки превращались в призраков и встречались уже в потустороннем мире, где долго хохотали и вспоминали былое. При всех вопросах у этого фильма имелся несомненный козырь – путанный сюрреалистический сюжет возникал не сам по себе, а в голове у Михайловского друга, который с должным вниманием слушал рассказчика. Это его глазами мы видели путешествие к «Острову мертвых», это он сам склеил аляповатую мозаику из неровных кусочков и теперь думает, что на ней изображено.

Беспроигрышный вариант.

В новой ленте «Снег, сестра и росомаха» много схожего. Та же зернистость кадра, тот же медленный темп, подстраивающийся под тягучий пост-рок, та же криминальная закваска. Параллельно развивающиеся истории напряженно взаимодействуют друг с другом и ожидаемо сходятся в финале. Литературные разговоры в тесных помещениях, бесконечные сугробы.

Но в ней нет связующего элемента, который уравновесил бы все и позволил замкнуть случайности в единую картину. Так же, как слова «снег», «сестра» и «росомаха» в названии висят бестолково, так и истории в фильме не разрешаются и тонут в непонятной пустоте.

Есть мент Коля (Федор Лавров), который вместе с безымянной напарницей (Юлия Марченко) отлавливает местных барыг. Однажды Коля набирает номер знакомой, но случайно попадает к Лене (Екатерина Старателева), проповеднице в христианской секте. Между героями вспыхивают чувства. Уже по голосу они понимают, что переживают отчуждение и жизненную пробуксовку абсолютно одинаково. Коля от безнадеги улетает в бэд-трипы, из которых рискует не вернуться, а Лена устраивает ночные прогулки по железнодорожным путям, танцуя в опасной близости от проносящихся поездов.

Еще говорят, что Лена – ведьма и когда захочет, может стать птицей. Насчет этой особенности женщину терроризирует бандит Крыша (Кирилл Полухин), который крышует секту от свирепых правоохранителей. Он уверен, что Лена уж точно каким-то способностями обладает – в постеле она лучше всех, да и мать у нее ведьма, это уже ни для кого не секрет. Лена молчит, стиснув зубы, и не делится с бандитом, что каждый день видит умершую сестру.  Крыша вообще человек злой и неприятный, но в жизни проповедницы необходимый – именно он вытаскивает ее из смертельно-запредельных состояний.

К «Снегу, сестре и росомахе» не так-то просто подобраться. С какой стороны не зайди – уткнешься в голую стену. То ли все происходящее – мутный сон Коли, который отлеживается у цыган. То ли это какая-то хитрая игра двойников. То ли мужчина придумал себе интересную женщину, то ли наоборот. Монтаж рифмует меланхоличные сцены поездок на машине, как будто и Он, и Она направляются по ту сторону, может быть, снова к «Острову мертвых». В одном эпизоде режиссер деликатно намекнул, как правильно строить отношения с этой картиной. Коля в очередной раз звонит Лене и рассказывает, что в детстве боялся росомахи из телевизора. Из какого именно фильма уже не помнит, и вообще он по сюжетам он не спец, а когда смотрит кино – путешествует по образам.

Вот и Роман Михайлов создает образы и путешествует по ним. Образы и символы, к слову, у него устойчивые – молодой постановщик, доктор математических наук, брейкдансер, режиссер андеграундного театра и знаток индуизма, потихоньку создает свой стиль. Судя по всему, кино для Михайлова – средство, а не цель. Каждый фильм (а в кармане у него спрятан уже третий!) – это даже не фантасмагория, а регистрация некоторого состояния, которое зритель в себя должен пустить.

Но даже если человек в кинотеатре решился на такой отчаянный шаг, добросовестно прошелся по разболтанной сюжетной конструкции и выдержал все крупные планы лиц – он все равно ничего не получит. Михайлову не хватает мастерства, чтобы виртуозно балансировать между реальностью и сновидением, между событием и образом. Все, что схватил в этот раз объектив Алексея Родионова (который стоял за камерой и в «Сказке для старых»), лишено всякой эмоциональной силы. Заявленная мистика мертворожденная. Романтика трепыхается где-то в стороне, закодированная телефонным оператором. Михайлов – не Кассаветис, поэтому его лица в кадре не ведут к внутренностям героев. Христианская секта блеклая, как и ее неубедительный лидер Лена…

И тем не менее – это всего лишь второй фильм Романа Михайлова – одного из самых многообещающих режиссеров России. «Снег» недалеко ушел от «Сказки» – он снимался одновременно с ней и перенял все болячки дебюта. Дебюта независимого дилетанта, смело ищущего свой язык. Следить за поисками, к сожалению, не интересно, но подвести промежуточный итог можно словами самого Михайлова – дождемся лета и посмотрим, что будет.