Александр Проханов: «Мы живем на фоне гиперзвуковых ракет, а под ними нищающий, убывающий в своей численности народ»

В начале года у Александра Проханова вышел новый роман под названием «ЦДЛ». Это не просто воспоминания о позднем СССР, и ностальгии в этой книги нет. Центральный дом литераторов здесь лишь метафора. Метафора замкнутого, но очень неоднородного мира советской интеллигенции, метафора русской культуры, метафора империи, раздираемой противоречиями и готовящейся к самоубийству. При этом, описывая весьма реалистично события, предшествовавшие развалу Союза, Проханов как будто говорит о современной России. Или современная Россия не может выйти за границы того самого «ЦДЛ» и ходит бесконечно по этому кругу: снова в новостях Афган, снова «патриоты» и «либералы», снова интеллигенция взывает о спасении к западным партнерам, снова силовики не знают, куда вести остановившуюся страну. Получается, что Проханов пишет полотно не прошлого, но постоянного. 

«ВН»: – Александр Андреевич, роман ведь не про ЦДЛ? Это же фреска, портрет эпохи. Когда вы писали книгу, вы думали о позднем СССР или решали вопросы сегодняшние?

– Я просто сейчас оглядываюсь на свою огромную жизнь и вижу, что в этой жизни было такое количество явлений – загадочных, восхитительных, страшных, ужасных, – с которыми совпала моя жизнь и моя судьба. А жизнь моя напоминала торпеду, которая летела сквозь историческое время на очень высокой скорости. И мне на этой скорости многие вещи не удавалось осознать. Я их видел, я их запоминал, но их смысл от меня ускользал. И вот теперь я, возвращаясь к прошлому, останавливаюсь на этих верстовых столбах моей жизни. И эти верстовые столбы совпадают с верстовыми столбами моей страны.

«ЦДЛ» – это роман обо мне том, который участвовал в этом гигантском водовороте, колоссальном сломе эпох. Когда ломалась страна, ломался и я. И этот перелом, который мы ощущаем в истории XX-XXI веков, это и мой перелом. Я живу с переломанным хребтом. 

«ВН»: – Тот раскол, который породила в советской интеллигенции Афганская война, о которой вы пишите в книге, он изжит? Или те «демократы» – это теперь «либералы»? А сегодняшние «патриоты» наследуют советским? 

– Афганская война и тот раскол, который произошел в интеллигенции, – это эпизод того громадного раскола, который существует во всей русской истории. Его условно можно назвать расколом между западниками и традиционалистами, славянофилами. Этот раскол уже был и в эпоху Ивана Грозного. Рассечение общества на Грозного и Курбского, на людей, которые убегали в Литву, ужасаясь имперской политике Ивана Грозного, и теми, кто, привязав к седлам собачьи головы и метлы, как делали опричники, мчался вслед за конем Ивана Грозного. Вот тогда этот раскол был ощутим, он двигался по всей русской истории. 

Он был и в период Петровских реформ, когда западники в лице Петра забили хлыстами славянофилов в лице его сына, поднятого на дыбу. Этот раскол был и во времена пушкинские. Тогда был западник Чаадаев, которого нарекли сумасшедшим, и славянофилы, которые уповали на «Русскую Правду», на русскую твердыню и русскую имперскую победу 1812 года. Такой же раскол был в канун революции, когда все русское общество тоже разделилось на ненавидящее монархию, прозападное, глобалистское, либеральное большинство и небольшую группу традиционалистов, монархистов, которые проиграли в этой битве. В этой битве выиграли Советы, которые были на поверхности западниками – они внесли в русскую жизнь эту западную политическую культуру, марксизм, а на деле они были русскими империалистами, создав советский проект, как наиболее мощный и неповторимый проект всей русской истории. 

Советский Союз тоже разрушился благодаря вот это распре между теми партийцами и комитетчиками, которые считали, что Советский Союз в традиционалистской форме нерентабелен, которые хотели жить на Западе, хотели конвергенции с Западом, и устаревшими, немощными в ту пору советскими традиционалистами, славянофилами. Сегодня этот раскол перенесся в ельцинскую и путинскую Россию.

Каждый раз, в каждую эпоху он приобретает свои формы, свои расцветки, своих лидеров, свою лексику, свою литературу. Во времена ЦДЛ этот раскол был осуществлен не афганской войной, он был осуществлен силами, которые хотели вырвать Россию из советского проекта и поместить в западный проект. И силами, которые изо всех сил, увы, безуспешно, пытались задержать распад СССР и сохранить свою великую имперскую суверенность. 

«ВН»: – Один из главных лейтмотивов романа – это чувство, что две эти противостоящие друг другу силы произрастают из одного корня. Вам не кажется, что этот корень – само государство? А «патриоты» и «либералы» – это два типа бюджетников? Такие Каин и Авель государства. Простых людей-то этот спор часто вообще не волнует. 

– Нет, в ту пору из одного корня произрастали Горбачев и Ельцин. Казалось бы, смертельная схватка их была на самом деле имитацией. Ими управляли одни и те же глубинные, закрытые группы советников. Эти советники лишь отчасти находились здесь, в Советском Союзе, а их основные базы и центр находились за рубежом. Эти центры обнаружили себя еще в самом начале перестройки. Они ее затеяли и всячески помогали перестройщикам. Их влияние на вот эту взбесившуюся, взбунтовавшуюся советскую разложившуюся элиту до конца не выявлено, оно требует особых исследований. Но тогда этим разрушительным силам, которыми были и Горбачев, и Ельцин, противостояла старомодная советская элита – гэкачеписты, которые пытались задержать распад. Но силы были неравны. 

За гэкачепистами была утомленная, изнуренная, неэффективная власть. А за теми была молодая, яростная, оснащенная новыми западными информационными и психологическими технологиями сила. Эти силы были неравны. Это были силы программы «Взгляд» и силы Ахромеева, который выступал у них, казалось бы, такой сильный, вельможный, значительный, оснащенный советский маршал. Он оказался битым, искусанным и униженным вот этой молодой сворой взглядовцев. 

Поэтому сегодняшняя российская действительность кооптирует ту советскую действительность. И патриоты сегодняшней российской действительности – это не марионетки, они не повторяют ту схему, когда разные, казалось бы, силы произрастают из одного корня и управляются одной и той же группой жрецов и магов. Сегодня как раз распределение идет более сложным путем. Просто в самом Путине существует как патриотическое, имперское начало, так и либеральное начало, из которого он сам вышел. Его сегодняшнюю политику, конечно, можно считать патриотической – это повышение обороноспособности, возрождение нашей техносферы, возвращение Крыма, сбережение территории, которая стремительно распадалась после 1991 года. 

Но одновременно существует чудовищное социальное неравенство, которое увеличивается с каждым годом. И мы живем на фоне гиперзвуковых ракет, а под ними нищающий, убывающий в своей численности народ. И группа прозападных, абсолютно сформированных Западом и зависящих от Запада, обожающих Запад приближенных президента. В этом драма сегодняшнего правления России. 

«ВН»: – Главный герой вашей книги пережил развал Советского Союза и отправился дальше, стал главным редактором. А та травма, тот комплекс, который был из-за отношения в 90-е годы к афганской кампании, пережит для главного героя?

– Да он давно пережит. Потому что проблема Афганской войны ушла в прошлое. Афганцы сами не сберегли свое единство, сами раскололись, они перестреляли друг друга, они состарились, они ушли в историческое небытие. И та несправедливость по отношению к афганцам, которую допустило советское горбачевской государство, сохранилась, но утратила свою Боль. Сейчас просто драма в другом. И мой герой, который пережил поражение и находился в состоянии огромного упадка, не сдался. Он очнулся от этого сокрушительного удара. 

Существует второй мой роман – «День». О газете «День», которую сформировал мой герой. Это была газета революции, которая вершила восстание 1993 года. И это было время гигантских напряжений, усилий, схваток, побед – это не было дремотное время. Очнувшись от поражения, патриоты повели свое реваншистское наступление в 1993 году и вновь были разбиты, были расстреляны из танков, был повержены. После этого второго поражения, казалось бы, наступило безвременье. Но и оно не является окончательным. Сегодня в недрах этого путинского очень сложного и противоречивого государства существуют силы, которые опять возрождают страну, возрождают империю, возрождают те формы народного бытия, которые были свойственны русской советской мечте.

«ВН»: – Газета «День» просуществовала очень недолго. Демократы ее закрыли. Этот момент пережит главным героем? Или это та обида, которую вы этой власти никогда не простите? 

– У меня сейчас нет чувства личной ущемленности и чувства личной обиды. Они все остались позади. Я просто дорожу этим прожитым мной периодом жизни. Он был прожит славно, с высоко поднятой головой. Это был не период смирения, унижения, покорности, в которые впали многие из моих знакомых. Это был период борьбы, который позволил сохраниться мне как личности, как художнику. Это был период борьбы, который позволил сохраниться множеству патриотических начинаний, которые были выявлены и поддержаны газетой «День», а потом газетой «Завтра». Поэтому я смотрю на свое прошлое не как на свою чисто личную драму, а как на извечную русскую драму, которая не кончена, которая каждый раз преодолевается и вновь впадает в свою самую грозную, темную, нисходящую фазу. Я думаю, что мы сейчас накануне такой фазы.