Коммунизм всё-таки неотвратим?

Все же надо отдать должное: будущее, в котором Поднебесная структурно занимает определяющее геополитическое положение (пресловутая структура однополярности), исходя из той конъюнктуры, которую можно наблюдать на сегодняшний момент (а любое прогнозирование исходит из тех тенденций, которые есть), выглядит несколько нереалистично. В особенности если учесть опыт Запада. И прежде всего – США, которым было что экспортировать в идеологической плоскости (именно идеологическая составляющая позволила Америке занять доминирующее положение в мире, да и не будем забывать, что и противостояние между США и СССР как сверхдержавами шло именно по идеологической линии, которая выступала в виде базиса противостояния): идею свободы, выраженной в доминанте демократического начала, которая после падения Третьего рейха оказалась очень востребованной, и справедливости, базирующейся на принципе «каждому по способности» и актуализированной в капиталистической модели экономического устройства. А что экспортировать Китаю: коммунизм, в своём классическом изводе, ставший уже едва ли не анахронизмом(в Европе борьба между левыми и правыми практически сошла на нет, пожалуй, только во Франции левые представляют реальную политическую силу; и вообще то, что нынче идёт в политическом дискурсе под «левой маркировкой», в действительности к «коммунистическому учению» имеет мало отношения, являясь вполне самостоятельной неолиберальной доктриной; собственно же левые режимы – не считая КНР и КНДР – стали прерогативой Латинской Америки, впрочем, и там их влияние стремительно падает: преемник Чавеса «карибский Сталин» ныне находится под сильным прессингом США, а в той же Чили на прошедших в эти выходные президентских выборах коммунистка Жаннет Хару проиграла сыну офицера Вермахта и большому поклоннику Пиночета Хосе Антонио Касте, которого, кстати, тут же прозвали «чилийским Трампом»)?

Фото: TASS / AP / Mark Schiefelbein

Но дело не в экспорте. Дело в наличной конъюнктуре: парадигмальном сдвиге, который диктует свои правила и в котором фактор идеологии в семантическом плане девальвируется до декларации, не только не обязательной к реализации, но и не предусматривающей оною, служа по сути упаковкой, цвет, материал и прочие характеристики которой ничего не говорят о содержащемся в ней товаре (лишь на уровне подписи: здесь то-то и то-то –чему верить, уже исходя из того, что закон соответствия не действует, нельзя, по определению, точнее, вера в соответствие надписи тому, что находится под упаковкой, уже не предусматривается современными реалиями). Массы, жадные до простоты и обеспокоенные удовлетворением сиюминутных потребностей, сформулировали соответствующий запрос, который был тут же удовлетворён: политический популизм выхолостил до сквозящей пустоты, из которой может родиться всё что угодно (и, самое главное, совершенно неважно – что), идеологию как таковую, оставив за ней лишь форму без содержания, понятие без референта (и, кстати, неолиберализм оказал этому процессу выхолащивания немалую услугу: он-то как раз и был деятелен, но в своём действии он ушёл в тотальную девиацию, попытавшись нормировать то, что всегда находилось за гранью нормы, но, не найдя удовлетворения в одном лишь этом, стал прибегать к созданию иных, гибридных форм (а кто такие те же трансгендеры, как не гибриды?), что девальвировало проект, основательно его маргинализовав). Поэтому идеология или её части в виде отдельных концептов (свобода, справедливость, демократия и т. д.) уже не предмет экспорта. Экспорт как обращение, если воспользоваться религиозной терминологией, с началом российско-украинского и нового витка палестино-израильского конфликтов (с недолгим переходом в войну меж Израилем и Ираном), а также внешнеполитический курс Трампа, вернувшегося к концепту силы (и не только военной, но силы как таковой: военной, экономической, политической и проч.), потерял свою актуальность: продолжая Фукуяму, можно сказать, что «конец истории» наступил и история пошла на новый виток, что означает возвращение к силе.

Но сила не есть то, что обусловлено само собой: сила есть следствие. Следствие, базирующееся на ряде причин/факторов. Важнейшими из которых становятся экономический и научно-технологический. И здесь Китай чуть ли не впереди планеты всей. Единственное его на сегодняшний день действительно слабое место – генерация передовых и инновационных технологий, здесь американцы покамест занимают твёрдое лидирующее положение.Но стоит только Поднебесной перехватить в этом аспекте инициативу, и США (вместе с Европой) будут на позиции догоняющих, причем бесконечно догоняющих, то есть как бы зафиксированных в этой точке, которая при любом движении будет неизменно находиться на некоем расстоянии от догоняемого объекта, так как догнать (если, условно говоря, над Поднебесной не рухнут небеса) не получится, чему будет противиться сам западный уклад, который теоретически (впрочем, не без последствий в реальной жизни) провозглашает примат личности и индивидуализма (а следовательно, и пакет базовых демократических прав и свобод) над коллективными структурами (включая и государство). В некотором роде это похоже на некую передовую технологию, обратной стороной которой как бы является мина замедленного действия и которая, эта передовая технология, с течением времени редуцируется до своей обратной стороны.

Именно культ индивидуализма, под которым в политическом измерении стоит понимать гражданина как актора, то есть субъекта политического процесса, не позволит США и Европе экономически соперничать с Китаем. Тот же переход на искусственный интеллект в производстве, который в Китае практически уже совершился, в США немыслим в ближайшей перспективе (стоит только перевести производство под контроль ИИ с соответствующими многотысячными увольнениями сотрудников, как тут же активизируются профсоюзы, что может привести к общенациональным протестам), а это значит, что в промышленном плане США тягаться с Китаем не стоит. То же касается и перехода на ВИЭ, флагманом чего теоретически должен был стать Евросоюз, но чему помешал российско-украинский конфликт со всеми вытекающими (переориентировка финансовых потоков, изменение приоритетных целей, обострение отношений с США и т. п.). Плюс победа Трампа и его позиционирование ЕС как главного стратегического противника. Притом что сам «зеленый нарратив» никуда не делся (хоть и лишился своей климатической подоплёки, символом чему и служит соскок Греты Тунберг с условно экологической на политическую повестку), что послужит ещё одной линией обострения меж США и ЕС уже в 2027 году, когда на территории последнего заработает система трансграничного углеродного регулирования (CBAM), предусматривающая введение торговых пошлин для тех стран, в которых экологические нормы соблюдаются не столь чётко и в список которых входят и США.«Нельзя вписывать климатические цели в Конституцию и заключать международные соглашения, а затем не выполнять их», –не так давно заявил немецкий министр экологии Карстен Шнайдер в эфире ARD, отметив, что в этом случае столкновение США является чем-то неизбежным.

И в этом плане Китай здорово подстраховался, обогнав по уровню внедрения технологий ВИЭ, кажется, даже ЕС, что делает его идеальным торговым партнёром для Европы, которой, создается такое впечатление, не остаётся иного выхода, как со Штатов в качестве главного торгового партнёра и военного защитника переориентироваться на Китай. Который буквально аккумулирует все ресурсы, чтобы в нужный момент его сила стала несомненным фактом. И военная – не исключение. Пусть и не во всеуслышание, но встав в российско-украинском конфликте на сторону первой, Китай надёжно привязал её к себе (не зря же есть мнение, что кто и может как-то повлиять на Москву в плане изменения позиции по украинскому вопросу, так это Пекин). И это ещё один фактор, который работает на Китай: иметь в союзниках Россию, чей ядерный потенциал даже превышает американский, ещё один козырь в стратегии по реконструкции глобального геополитического пространства. Притом что внешняя политика (надо полагать, и отражающая китайский менталитет) Пекина не предусматривает идеологической экспансии. Китай – это одно, а весь остальной мир –другое. Отсюда, с одной стороны, хорошие отношения по «оси зла» (с тем же Ираном, например), с другой – позиция невмешательства по отношению к зависимым странам, особенно что касается внутреннего уклада: экспансия Китая, если взять в пример Россию, носит лишь экономический характер. Китай захватывает рынки, заполоняя всё своей продукцией, высасывает недра (совершенно дикая политика по освоению российских природных ресурсов, когда, допустим, леса вырубаются чуть ли не под корень, но здесь, во-первых, претензии стоит озвучить уже Кремлю, а во-вторых, почему Китай должен что-то беречь на землях иных, варваров, других – некитайцев то есть?) и проч., но не вмешивается во внутренние дела, даже не пытается привить свой «китайский коммунизм».

И вот это, можно сказать, и есть его политическое «ноу-хау»: он не экспортирует идеологические концепты, его экспансия носит сугубо экономической характер. Пекин пытается (и покамест небезуспешно) выстроить такую систему, в основе которой лежали бы отношения зависимости, разумеется, от него – Пекина (и касательно редкоземельных металлов он это очень хорошо показал с США, которые вынуждены были буквально пойти на попятную, свернув все планы по усмирению грозного соперника, что и проявилось в новой стратегии национальной безопасности). А это, в свою очередь, становится возможным, как раз исходя из той социально-политической модели, что реализована в Китае. Да, там нет демократии, свободы слова, права и свободы граждан соблюдаются не так чтобы очень, жизнь строго регламентирована, повсюду контроль, каждое движение индивида оценивается системой «Социального рейтинга» и т. д., но именно такой уклад и позволяет Китаю претендовать на лидерскую позицию (при том, что США и Европа с нескрываемой завистью, несмотря на показную критику, смотрят на Поднебесную, пытаясь внедрить – пока, правда, частично и осколочно – систему контроля и у себя (из недавнего: попытка (неудачная, но, думается, это лишь временная закавыка) Брюсселя реализовать проект Chat Control, который предусматривает «клиентское сканирование» контента на устройствах пользователей, внедрение которого, по словам президента Signal Foundation Мередит Уиттакер, «фактически положит конец праву на частную жизнь в Европе и создаст систему массового надзора»;из более раннего –попытка по превращению еврозоны в «цифровой концлагерь» в связи с пандемией коронавируса, которая провалилась, вероятно, только по причине начала российско-украинского конфликта; да и в целом, демократические режимы не в меньшей степени интенциолированы на тотальный контроль, они имеют лишь меньше инструментов и возможностей (а при «конце истории» и иные цели) для этого контроля)).

Уклад недемократический в принципе (отсюда и «красные линии» Китая для сохранения торгового перемирия с Америкой, озвученные некоторое время назад послом в США Се Фэнем: воздерживаться от давления по теме демократии и прав человека и не ставить под сомнение политическую систему КНР).Сугубо автократический, но демонстрирующий предельную степень эффективности, которая сделала возможным стать Китаю не просто равным среди равных, то есть «равнее» всех (в чём можно усмотреть сдвиг/возвращениек биполярной геополитической модели через хаотическую «многополярность», которая, по всей видимости, уже довольно скоро придёт к исчерпанию своих потенций, в которой роль негласного лидера будет уже за Китаем), но и создаёт (в том числе и благодаря сопутствующим благоприятным условиям, таким как приход к власти Трампа с его изоляционистским курсом и концентрации на ЕС в качестве своего геополитического противника; российско-украинский конфликт и так далее) потенцию для однополярной структуры, причем в принципиально новой формации – как бы застыв между биполярной структурой и вечным стремлением к однополярной. Что, с одной стороны, объясняется типом китайской экспансии – без экспорта идеологии, а с другой – актуализацией принципа дуальности (добро – зло, мужское – женское, черное – белое и проч.), обеспечивающего наибольшую стабильность любой политической системе (изыскание противовеса извне как компенсация отсутствия оного в себе). То есть как раз утверждением и привнесением того, чего в мире уже сейчас очень не хватает с вероятной тенденцией (например, война между Россией и Европой) на увеличение этой нехватки. В общем, спрос рождает предложение. Все аккурат по законам капитализма – История, надо отдать должное, очень иронична.