Благодарность за их счастливое детство

Ислам – молодой высокий мужчина, сотрудник пресс-службы «Ахмата» – вертит в руках детектор БПЛА. «Ты знаешь как он работает?». Такую модель я не видел, качаю головой. Сегодня мы сопровождаем двух журналистов в освобожденную Казачью Локню – хотят посмотреть, что осталось от населенного пункта. Два автомата, четыре энергетика и детектор в кабине, из кабины – классическая музыка. А вы что думали слушают на войне? Классическая музыка удивительно подходит к пейзажу.

Казачья Локня

Казачью Локню освободили силами спецназа «Ахмат» и других подразделений 12 марта. Как и в других освобожденных населенных пунктах, открылись страшные подробности пребывания всушников: зверские убийства мирных граждан и традиционное для них мародерство. Главным военным следственным управлением СК России уже возбуждено уголовное дело в связи с совершением ВФУ террористического акта против мирного населения Курской области.

Перед заездом непосредственно в локацию – отправляемся к Аиду. Аид не нуждается в представлении – он один из лучших и эффективных командиров подразделения. Именно его отряд первым заходил в знаменитую трубу, позволившую зайти в тыл к ничего не подозревающему противнику и обратить его в хаотичное бегство. Чумазые, все в саже, они выскочили словно черт и табакерки. Каково, а?

В полевом штабе священники читают молитву и причащают желающих. Ислам говорит, что лично генерал-лейтенант Алаудинов позаботился о том, чтобы у бойцов была возможность участвовать в религиозных мероприятиях своей конфессии. В СпН «Ахмат» есть даже свой имам и свой священник, которые ежесуточно посвящают себя служению общему делу. Видно, что для бойцов это важно – они долго не расходятся и беседуют со священнослужителями. О чем говорят? Не знаю. Знаю, что нам нужен дробовик.

Казачья Локня

Дробовики, охотничьи ружья, стали внедряться в подразделения в прошлом году. Это, по-сути, ультимативное средство против дронов, без дробовика никуда. А дронов много – детектор то и дело увеличивает громкость – значит, где-то рядом пролетает птица. Лишь бы мимо – всякий раз думаешь. Особенно ощущается на «дороге смерти» – по обочинам выгоревшие автомобили и военная техника. Много автомобилей. Искореженный металл временами приобретает причудливо-гротескные формы – будто скульптуру не доделали и бросили.

«Война – настоящее современное искусство», – думаю, разглядывая очередной кусок натовского железа. А спецназ «Ахмат» ее аrtist. 

Проезжаем женскую колонию. В начале вторжения в телеграм-каналах писали, что зэки и персонал держали оборону. Конечно, это неправда. Сейчас тюрьма разбита многочисленными ударами – рваная колючая проволока, сложившиеся крыши, опустевшие сторожевые вышки. Осиротела – если слово применимо к такому специфическому сооружению. Рядом украинский танк с угрюмо накренившейся башней. Собака у вырванных ворот. Играет «Маленькая симфония соль мажор», Вивальди.

В Казачьей Локне до печальных событий проживало около 600 человек. Сейчас несколько. Большую часть эвакуировали. При въезде в поселок – церковь Димитрия Солунского, разрушенная боевиками ВСУ. Покрытый оспинами снарядов фасад, выбитые окна и посеченные осколками купола. В голове возникает диссонанс от увиденного – церкви, мечети – вне мирских дел, тем более вне военных. Но я видел в Ираке изрешеченные мечети, а теперь смотрю на православный храм – как и та мечеть, оскверненная натовскими снарядами.

Казачья Локня

Аккуратно заходим внутрь – враг любит оставлять прощальные подарки в виде растяжек и мин-ловушек. Иконы бойцы как могли сложили в стопки, времени забрать не было – идут боевые действия. Со фресок смотрят святые, будто с пониманием. Потерпим, мол, пока довоевывайте. Через окна пробивается яркое мартовское солнце и куранты близких разрывов. Теперь думаю, что с колоколами. Не посмотрел. 

Из отказавшихся эвакуироваться – пожилая женщина, рассказывает, как пережила месяцы оккупации и дождалась освобождения. К разрывам уже привыкла. Около дома играют собаки мелких пород. Кладу автомат на колени и кормлю их сникерсом – что успел взять из расположения. На всех ошейники – вероятно, совсем недавно они жили в покинутых домах. Теперь приходить некуда – целый поселок их территория и той женщины. Она показывает рукой на соседские дворы – там были укрепления бандеровцев. Или «немцев» – так их тут называют.

В одном дворе, судя по диаметру воронки, «немцы» познакомились с ФАБом. В другом – замотанный в бушлаты остывший «немец». Судя по всему, забирать его не захотели – у них это сплошь и рядом. В курятнике коробы БК – иностранного. Польские гранаты, чешские мины – благодарность бывшего Восточного блока за их счастливое детство. Кроме раздражения и брезгливости, ничего не вызывает: столько сил, крови и денег было потрачено на эти страны. Теперь их заводы штампуют сотни тысяч снарядов для нового фюрера с наркотической зависимостью.

А ведь еще каких-то 30 лет назад клялись в вечном товариществе. Только СССР больше нет – поэтому и спросить с них формально некому. Вообще, если судить по оставшейся технике, оружию, тому же БК – место действия не Курская область, а окрестности Варшавы или Праги. Тут параллели с Великой Отечественной войной сами напрашиваются. И характерные топонимы, и свастики, и военные преступления «немцев». Иллюстрация – мемориал павшим бойцам Красной Армии, полуразрушенный и разрисованный голубой и желтой красками.

БК погружаем для Аида. Все в дом, все для победы.

Автор: Игорь Молотов, СпН «Ахмат», писатель, публицист