Я могу говорить! Только не знаю, о чем…

Эта картина Сергея Бодрова, поставленная им по собственному сценарию, не случайно открывается отсылкой к «Зеркалу» Андрея Тарковского. Доктор при помощи гипноза помогает группе заикающихся громко и четко произнести свое имя. В простой сцене очевиден метафорический смысл, правда, не такой философский, как в первоисточнике. У Бодрова все гораздо прозаичнее – его герои, пораженные речевым недугом, тоже имеют право на слово. На то, чтобы выступать напрямую от своего лица.

Соблазнительно истолковать заикание здесь как репрессированное влечение (невроз), тем более что режиссер сам как будто избирает этот путь. По сюжету у каждого из героев, записавшихся в группу психотерапевта Черкасовой (Полина Агуреева), за плечами сложный жизненный опыт. Тяжелее всего занятия даются автомеханику Илье (Евгений Ткачук), который никак не хочет поддаваться терапии. Он развелся с женой, суд запретил ему видеться с ребенком, а заикаться он стал после автомобильной аварии. В группе Илья знакомится с Верой (Полина Пушкарук), танцовщицей из стрип-клуба – между ними завязываются романтические отношения.

Черкасова замыкает связь героев в треугольник – она влюбляется в Илью и всячески пытается привлечь его внимание. Выясняется, что психотерапевт тоже не совсем здорова – человек она одинокий и неуравновешенный, может запросто уйти в запой. В разговоре с Верой Черкасова признается, что ни разу не испытывала оргазм, живет с мамой и вообще не уверена в себе. Статус психотерапевта начинает таять на глазах.

Остальные заикающиеся даны в фильме крупными мазками – о них мы почти ничего не узнаем. Остается лишь догадываться о природе их неврозов. Хотя, к примеру, бандитского вида мужичок с говорящей фамилией Карамазов (Анатолий Кондюбов) носит пистолет и может спокойно дать кому надо в морду – а значит, жизнь в прошлом у него тоже была несладкая. Наверное, у прочих имеются такие же характерные черты, просто не выдалось возможности их проявить.

Вообще, намеренные умолчания этой картине идут только во вред, они не создают стиля и уж тем более не работают идейно. Отдельные элементы и вовсе даны запоздало: о том, что Илья – ветеран чеченской кампании, мы узнаем только в конце, но что от этого поменялось? Ему и так не хило досталось (жена, ребенок, авария), война избыточна. Семья Веры и вовсе выглядит карикатурно: мать – клоун-алкоголик, отца нет, но есть заикающийся отчим. Работа молодой девушки (стрип-клуб) уже указывает на ее некоторые жизненные сложности, и копаться в ее грязном семейном белье было совсем не обязательно – это если следовать логике недосказанности.

Парадоксально, но картину о неврозах Сергей Бодров снимает в самой неподходящей форме – театральной. Актеры у него чересчур громкие, обильно жестикулируют – даже сама мизансцена позаимствована из театрального арсенала. Все максимально просто: куча мала актеров в кадре, без монтажа и движения. Материал здесь требует беспокойства, раздражения, жизни врасплох. А от нехватки воздуха в этой картине, кажется, задыхается всё – и Петербург, сошедший с туристических открыток, и редкая зелень, и люди.

Усугубляет картину до жути смазливый хэппи-энд, где у всех всё складывается благополучно. Оказывается, чтобы вылечиться от неврозов, нужно просто найти любимого человека. Тогда и небо станет голубее, и трава зеленее, а главное – дышать будет свободнее.

Вот оно как. Сначала герои заявили, что они могут говорить. Заявили при всех, без запинок. Публика приготовилась к мистерии слова.

А они выпалили какой-то стереотип и радостно помахали друг другу.

Разве так делается?